Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич - Страница 10

«Приехали мы в Чехию, там распределение было такое, что нас направили километров на сто западнее Праги: Судетская область, город Жатец, – вспоминал Алексей Николаевич. – А дальше – кто куда. Как оказалось, у всех чехов, которые ехали отсюда, специальность была: кто был мясником, кто – столяром, кто ещё чёрт знает кем, но места они себе находили. А мне что делать, при моём слабом знании чешского языка? Учителем в школу не пойдёшь. Про другие мои навыки, как понимаете, на это время вообще надо было забыть… Вот и решил я идти работать на завод в город Хомутов, что неподалёку от Жатеца. Там было предприятие по производству бесшовных труб для нефтяной и газовой промышленности. Мне предложили работать слесарем. Ну ладно, пошёл, хотя я никогда не работал слесарем и даже никакого представления об этом деле не имел! Но я никогда не унывал – чего не знал, про то спрашивал. Мне говорят – я если не понимаю, то прошу повторить или показать… Люди там ко мне очень хорошо относились, очень любезно – понимали, что я реэмигрант, что никого у меня не осталось, поэтому сочувствовали и помогали. Для товарищей я был Лозико, Лео… Не хочу себя хвалить, но соображал я быстро, так что в скором времени стал там настоящим слесарем. Но я своим мастерством не гордился и в дальнейшем старался побольше спрашивать, чтобы как следует во всё вникнуть… Что ещё? Жил как все. Получил небольшую комнатку, ходил на работу, кормили сносно; сам себе носки штопал. Тяжело, конечно, жилось в послевоенной Чехословакии…»

Но самое сложное заключалось в том, что у Алексея не было никакой связи с Центром. Ни связи, ни, соответственно, помощи оттуда, словно бы в далёкой Москве про него вообще забыли. Боевой офицер советской госбезопасности, кавалер двух орденов Красного Знамени превратился в простого чешского слесаря, и всё! Причём неизвестно – надолго ли? Ведь вполне могло статься, что и навсегда, до конца жизни.

Именно так получилось с одним из друзей Ботяна, тоже из омсбоновцев, входивших в группу Карасёва. Немногим старше Алексея, он до войны служил в НКВД, в одном из территориальных управлений, был оперуполномоченным. Хороший, толковый парень, но, как это порой случается с людьми, невезучий по своей природе. Как куда ни пойдёт, что ни начнёт делать – всё обязательно не так получается, как бы хотелось и как было нужно. Он был направлен в Чехословакию одновременно с Ботяном, осел где-то под городом Пльзень, куда-то устроился на работу грузчиком, потому как иной специальности, кроме специальности опера, не имел. А потом у него вдруг резко ухудшилось здоровье, разведчик тяжело заболел. Возможно, сказались многие месяцы пребывания в лесах за линией фронта. Об этом сообщили в Центр; было принято решение вывести его в СССР, но это почему-то не удалось, а может, и не успели, так как вскоре он умер и был похоронен под своей чешской фамилией…

Перед внешней разведкой ставились также задачи по информационному обеспечению текущих вопросов внешней политики Советского государства. Среди них, например, получение сведений о планах западных держав по германскому вопросу, освещение кризисных ситуаций, связанных с проблемами Западного Берлина, Ближнего Востока, распада колониальной системы.

Справедливости ради следует отметить, что повышенное внимание советской разведки к американцам было взаимным. Они обосновались в Западном Берлине уже в июле 1945 года. Начало положил сам Аллен Даллес[17], во время войны руководивший из Швейцарии политической разведкой США в Европе.

Для своей штаб-квартиры Даллес облюбовал уютный особняк на тихой улочке в Далеме. Этот район Западного Берлина привлёк внимание американцев по нескольким причинам, в частности обилием зелени и почти что провинциальной тишиной. Благодаря этому Далем выглядел инородным деревенским телом в огромном городе (таковым он выглядит и по сей день).

Но помимо прелестей окружающей среды у особняка было ещё одно весьма важное достоинство. Его построили незадолго до войны по проекту и под наблюдением любимца фюрера, фактически главного архитектора Третьего рейха и будущего министра вооружений Альберта Шпеера как настоящий военный объект. Достаточно сказать, что три этажа этой уютной, не слишком приметной виллы располагались глубоко под землёй. В 1940 году сюда въехал штаб Вильгельма Кейтеля. Сам генерал-фельдмаршал поселился неподалёку на обычной вилле уже без подземных железобетонных бункеров, которая раньше принадлежала экс-чемпиону мира по боксу Максу Шмелингу.

Словом, по всем параметрам особняк на Фохренверг как никакое другое сооружение подходил под устройство в нём настоящего шпионского гнезда. Называлось оно (аббревиатура совпала и на английском, и на русском языках) БОБ (ВОВ), то есть Берлинская оперативная база.

26 января 1946 года Гарри Трумэн подписал распоряжение о создании Центральной разведывательной группы (ЦРГ) с правом проведения соответствующей работы за границей. (ФБР по закону могло осуществлять лишь контрразведывательную деятельность на территории США.) 15 сентября 1947 года Гарри Трумэн подписал закон о национальной безопасности, в соответствии с которым учреждались Совет национальной безопасности (во главе с самим президентом) и Центральное разведывательное управление (ЦРУ). В 1948 году Совет национальной безопасности (СНБ) разрешил ЦРУ проводить так называемые «специальные операции». Разумеется, в режиме абсолютной секретности.

В 1946 году Александр Сахаровский получил назначение в Москву – в центральный аппарат МГБ СССР, и был назначен руководителем одного из подразделений внешней разведки.

Перед советской внешней разведкой после войны были поставлены новые задачи, объём которых значительно возрос, а география их решения охватывала практически весь мир. В новых условиях значимость добываемой разведкой информации возросла. Крайне важны были сведения о военно-политических планах США и Англии в отношении Советского Союза, о ходе англо-американских переговоров, касающихся действий на случай военного столкновения с СССР, о разработке планов перевооружения и создании военно-политических блоков.

Александр Сахаровский оказался на переднем крае решения этих важных задач. Однако его перевод в Центр был обусловлен, конечно же, не международными, а внутригосударственными обстоятельствами.

Напомним, что в годы войны Александр Сахаровский тесно соприкасался по службе с начальником Управления госбезопасности по Ленинградской области Петром Кубаткиным… Назначенный 15 июня 1946 года на должность руководителя советской внешней разведки, Кубаткин пригласил на работу в Москву нескольких ленинградских чекистов, в том числе и Сахаровского. Следует подчеркнуть, что Кубаткин хорошо разбирался в людях: Сахаровский со временем возглавил советскую внешнюю разведку и проработал на этой должности 16 лет, Красавин и Крохин стали генералами, Дерябкин одним из первых среди послевоенных разведчиков за конкретные результаты в работе за рубежом был награждён орденом Ленина.

Между тем, пока «ленинградцы» оформляли переводы и переезжали в Москву, Кубаткин уже 7 сентября 1946 года был назначен на другую должность. А прибывшие в столицу чекисты столкнулись не только с решением совершенно новых для них оперативных задач как по важности, так и по масштабам, но и с очередной и достаточно серьёзной реорганизацией одновременно военной и внешней разведок.

…Может показаться странным, но в первый год нахождения в Германии после Победы Короткову и его сотрудникам, тогда ещё весьма немногочисленным, пришлось работать куда более напряжённо, нежели даже во время войны. Очень уж много задач, к тому же весьма разноплановых, пришлось решать советской военной администрации и разведке.