Сага о Кае Лютом (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 75

Одним ударом срубил первую попавшуюся сосенку, быстро снес с нее ветки и с силой вогнал самодельное копье в упругое тело твари. Да, она размолотит дерево в один миг, зато у нас будет этот миг! Копья ульверов тоже погрузились в черную жижу: нырнули и сразу назад. Выскочивший шип я отбил топором. Меч Феликса вспорол твари бок, чернокожий львенок увернулся от шипа и вбил копье ровнёхонько в его основание. И снова тварь завизжала! Мы поранили уже два ее сердца.

И тут мое собственное сердце оборвалось. Погас огонь ульвера. Сварт? Но как? Почему так быстро? Ведь у нас же дары и силы сотен воинов…

Я оглянулся. Живодер отошел от тела нашего Полутролля: из двух ран Сварта вытекала густая черная жижа. Это были не просто шипы! Тварь успела влить через них свою кровь. И не пару капель, что смешались с человеческой кровью. Даже хельт не смог бы справиться с таким.

Копья рвали твариную тушу. Несколько ульверов прикрывали копейщиков и отбивали выскакивающие шипы, другие удерживали тварь свежесрубленными стволиками. Я со своим топором мог лишь отсекать лапы, что почти сразу растекались черными лужами. Мы молча забивали ее, и вскоре всё вокруг было забрызгано жижей. И не было прежнего восторга или радости от битвы. И единства от моего дара. И ощущения, что внутри клокочет огромная сила, что может расколоть скалы или осушить моря.

Сколько уже я держал стаю, не отпуская ни на миг? Сколько дней мы прошли, сливаясь со всеми дарами херлида?

Я привык. Стая уже вросла мне под кожу. И с каждым погибшим воином я становился слабее, терял частичку своей силы, мое тело тяжелело, мои глаза видели всё меньше, а чутье притуплялось.

Последнее сердце досталось Квигульву. Он разом поднялся на две руны.

Конунговы дружинники отчаянно отбивались от многолапой твари. Дометий с моими хирдманами рубил меховую. Вингсвейтары выбивали глаза у толстобрюхой. И лишь «истинное дитя Бездны» оставалось пока без противника. Я глубоко вдохнул, шагнул к нему, но Фродр заступил дорогу:

— Нет! Идем дальше. Зачем сражаться с воинами, если можно убить сразу ярла?

— Но Дометий…

— Он догонит.

Я посмотрел прямо в пустые глазницы старого друга. Черные пятна, что пошли по его коже от давно утраченного глаза, расползлись почти по всему лицу. Сколько зим прожил Тулле? Нынешняя всего лишь двадцатая, но выглядел он вдвое старше. Даже в его волосах поблескивала седина. Я с трудом мог вспомнить, каким Фродр был прежде, будто новое имя содрало с его лица кожу и прилепило новую, чужую, пугающую.

Доверял ли я Фродру так, как Тулле? Нет, но верил в его мудрость.

— Веди, — сказал я.

И мы ушли, не оглядываясь на тех, кто остался позади. Как и прежде, когда оставляли хирды и дружины.

Фродр вел нас так, будто прожил здесь всю жизнь: находил путь меж холмами, проскальзывал сквозь густые заросли, обходил места, где Коршуну мерещились твари. Ни один хирдман не спросил, что сталось с ульверами позади. А я толком не видел дороги пред собой, потому как был там… Слышал, как упал замертво силач Дамиан. Видел, как гибли живичи, что пошли за мной ради славы и серебра. Разделял отчаяние Стюрбьёрна, что терял старых друзей. Чувствовал тяжесть копья Гейра, что сдерживал «дитя Бездны» всего лишь с пятью своими дружинниками. Нет, уже тремя. Боль от потерь накатывала всё сильнее. От пятисот воинов сейчас осталась едва ли половина…

Едва мы спустились с очередного холма, как под ногами захлюпало. Толстые меховые сапоги мгновенно намокли и потяжелели, липкая сырость пропитала штаны, рубахи и волосы. Туман стал гуще, и даже простой вдох давался с трудом. Не успевал я выдохнуть, как грудь сдавливало от нестерпимой жажды воздуха.

— Болото… — тихо сказал Эгиль Кот.

От его голоса я вздрогнул, так чуждо он звучал в таком месте.

Я слышал десятки рунных сил, что скрывались в сером тумане. Что-то там, в глубине, хлюпало и чавкало, плескалось и скреблось, и от этих звуков по спине бежали мураши.

Что увидим? Дыру в земле? Полчища Бездновых отродий? Огромную тварь с ядовитым дыханием? Заледеневшую морду Хьйолкега? След от поступи Фомрира? Красавицу Домну, которую так желает Живодер?

— Воды почвы(1) встанут,

Путь закроют добрый,

Матерь черных тварей

Ждет сражений стражей.

Я объял ульверов своим даром так крепко, как только мог, и шагнул вперед, утопая в мягком мху по колено. Будто в бездонную пропасть. Мы будем жить, лишь пока летим ко дну.

Взмах Квигульвова копья пронзил чью-то вытянувшуюся из тумана лапу. Топор львенка отсек ее напрочь, а меч Пистоса вошел в невидимое еще тело. Вылетевшая плеть обхватила Феликса и утянула его с собой. Хальфсен вскрикнул, пытаясь остановить тварь.

— Кровь ночи чернее

Мажет волка сечи(2),

Уволок гром лезвий(3)

Брата из-за моря.

Дотянувшись до дара Болли, я сделал свою поступь легче и влетел в хмарную тучу вслед за Пистосом. Огромная мерзкая куча бурой жижи уже затянула фагра к себе в пасть. Круглые глаза, бугрившиеся на вершине кучи, как мерзкие волдыри, лупали лысыми веками, то и дело проваливаясь внутрь и выскакивая снова. Подскочив к твари, я утопил лезвие топора в слизи, но до самой шкуры так и не добрался. Подбежавшие ульверы ударили копьями, а большой двуручный меч одного из львят провел черную полосу посередине этой жижи. Кожа твари вдруг прорвалась, и оттуда вывалилась ее требуха, походившая на клубок сплетенных червей. Живодер запрыгнул на верх кучи, раздавив пару глаз, и вогнал копье прямо в макушку. А Синезуб сумел просунуть наконечник меж челюстей твари и чуток их раздвинуть.

Мы опоздали. Огонь Пистоса угас у меня на глазах.

Тварь встрепенулась, отбросив ульверов в стороны, втянула глаза и отпрыгнула назад с громким плеском. Живодер едва соскочил, но неудачно. Провалился в яму и сразу ушел с головой в черную воду. Нотхелм наудачу сунул древко копья в бочаг и вытащил Живодера, сплошь покрытого жижей и извивающимися червями.

Я даже порадоваться не успел, как почувствовал руку Фродра на своем плече. Вмиг болото расцветилось тонкими нитями, а в его глубине я почуял то, что мы ищем. Оно билось, будто сердце великана. Оно всё еще не чуяло опасности. Я понял, что хотел от меня слепец: нельзя останавливаться. Нельзя спасать ульверов. Мы еще могли дойти.

— Духа бьётся молот(4),

Нам грозу пророчит.

Добежим ли вместе

До обрыва-края?

И мы побежали. Тот воин из Дельфинова хирда еще был жив, и я смутно чуял бочаги под толстым мхом, видел шевелящиеся отростки на дне трясины. Но страшнее было не то, что пряталось внизу, а то, что шло поверху. Я слышал, как к нам понемногу приближались те рунные силы, что мы ощутили с самого начала.

Уже давно стемнело, но среди воинов в моей стае были те, кто умел видеть в темноте, и те, кто умел видеть иначе. Потому мы не замедляли шаг. Даже когда навстречу вышла та тварь –со скрюченной шеей и ядовитым дыханием.

Херлиф подтолкнул меня в спину и остановился. А рядом с ним встали Рысь, Бритт, Коршун и Трудюр.

Глупо! Эта тварь была даже больше той, что убила семерых вингсвейтаров. А мои ульверы всего лишь хельты! Ей довольно только наклониться.

— Рвётся стая в клочья,

Гибнут волки, скаля

Зубы свои щедро.

Не отступит ульвер!

Через несколько сотен шагов я замедлился. Мне уже не нужен был Фродр, чтобы понять, что источник тумана, Бездна, прямо перед нами.

Серая хмарь затянула всё столь плотной пеленою, что я не видел ни неба, ни земли, ни братьев. Тишина! Если бы не стая, я бы решил, что уже умер или провалился в саму Бездну. Словно вокруг сплошное ничто! Но внутри меня бились десятки воинов, обжигали холодом смертей и огнем благодати, стонали и яростно кричали, бежали и стояли насмерть.

— Это она! — разорвал тишину Живодер. — Она! Так близко! Ждет меня!

Не колыхнулось ни пряди тумана, но я почуял, как бритт бросился вперед. А следом за ним двинулся Фродр. Скирир, смотри! Лишь во славу твою!

Я рванул тоже — сквозь мутную кашу, через непроглядную хмарь, опираясь лишь на чувство стаи. И дышал тоже будто густой кашей, едва-едва вбирая неподатливый воздух.