Сага о Кае Лютом (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 48

Несколько раз просыпался из-за отголосков боли. У хирдманов, что пошли с Болли, выдалась нелегкая ночь. Выдернутый из сна в очередной раз, я уже не стал ложиться, а уселся рядом с одним из сторожей.

Было тихо. Звезды блекло освещали горные вершины, обступившие нас со всех сторон, только мы сидели в полнейшей темноте. Ветви раскидистого дерева закрывали над нами небо, и я не мог разглядеть, кто же из хирдманов возле меня. Лишь благодаря дару я понимал, что это один из псов.

То ли из-за усталости, то ли из-за стаи мне снова захотелось спать, и я впал в такую дремоту, когда вроде бы спишь, а вроде бы и нет, и так легко спутать явь со сном. Перед глазами мелькали чьи-то лица, тела, блестели разноцветные бусы, я мог разглядеть каждую резную бусину.

И снова чужая острая боль разбудила меня. Я оглянулся и не увидел пса, что сидел рядом, но всё ещё слышал его через стаю. Протянув руку, я ощупал землю поблизости, сначала наткнулся на корень дерева, потом нашел ногу того пса и дернул к себе. Тот не шелохнулся. Но он был жив. Я же видел его огонь внутри стаи! Так почему же он не проснулся? Я встал, помотал головой, прогоняя навалившуюся дремоту, легонько пнул засоню. Потом сильнее. Схватил его за грудки и поднял. Бездна! Из-за этого дерева я не видел ни зги. Зачем мы вообще решили заночевать под ним?

По спине прополз холодок. Я вспомнил, что ложились мы на лысом холме, усыпанном камнями. Не было тут никаких деревьев!

— К бою! — закричал я и швырнул свой страх прямо в стаю.

Хирдман в моей руке слегка пошевелился, кое-кто подскочил сразу, но далеко не все.

— Разжечь огонь! Скорее!

Я и сам отшвырнул сонного пса, нащупал на поясе мешочек с трутом и огнивом. Искру-то я высеку, а жечь что? Ни веток, ни хвороста, ни сухой травы. Тогда я содрал с ноги пса обмотку и в несколько движений поджег.

Утопи меня Нарл! Теперь, в свете от горящей вонючей обмотки, я ясно видел, что никакое это не дерево. Сторхельтовая тварь! Тело ее было сплетено из сотен колышущихся жгутов, которые наверху разделялись, напоминая ветки, а на концах этих веток истекали слюной головы-шишки. Почему я не услышал ее рунной силы прежде? Нет! Не так. Сейчас я понимал, что слышу ее уже давно, меня не шарахнуло ее внезапное появление, просто я будто бы привык к ней. Ведь я не удивляюсь всякий раз, когда вижу рядом с собой кого-то из ульверов, я привык ощущать их рунную силу.

Вокруг раздавались проклятия и возгласы проснувшихся хирдманов. Сбоку зажегся еще один огонь. Потом еще один.

— Уходим, пока она не напала! — велел я. — Вытащить всех, кто еще спит! Скорее!

Есть ли у этой твари глаза или уши? Может, мы успеем убраться от нее подальше?

И мы почти успели. С каждым вынесенным хирдманом ветки-жгуты тянулись всё ниже и ниже, а когда мы подхватили последнего — Видарссона, тварь всё же догадалась, что добыча уходит. И несколько жгутов с силой вонзились в его тело. Я подскочил, рубанул топором, но острая сталь отскочила так, будто ударилась во что-то мягкое, зато крепкое. Тогда я сунул к жгуту горящую обмотку. Твари это явно не понравилось, она заволновалась, замельтешила ветвями, но Видарссона не отпустила. Кто-то из хирдманов на скорую руку смастерил факел и тоже поднес огонь к вцепившимся жгутам, кто-то пытался рубить мечом…

— В Бездну! Вырежьте их!

Дагейд вспорол ножом бедро Видарссона и при пляшущем свете отхватил кусок его плоти с вгрызшимся жгутом. Брызнула кровь. Второй присосался к боку, третий — к голени. Хвала Скириру, они не вошли слишком глубоко.

Мы оттащили Видарссона в сторону. Благодаря дару Дударя кровь быстро остановилась и раны начали понемногу рубцеваться. А меня стало потрясывать от ужаса. Хорошо, что та тварь оказалась небыстрой. Хорошо, что она не напала сразу. И хорошо, что меня разбудила боль кого-то из стаи.

— К-к-коршун, — сквозь стучащие зубы проговорил я. Почему-то меня еще и знобило, хотя ночь была не особо холодной. — К-к-коршун!

— Тут я, — отозвался он. — Пытаюсь разбудить их.

— Н-н-надо раз-развести к-к-костер! К-к-кажись, она б-боится огня.

Через силу я заставил себя встать и нарубить веток. Свежие гореть будут плохо, но искать сухие долго, и мне не хотелось отходить от хирда. Вскоре взметнулись к небу клубы дыма и заплясали языки костра. Дагейд перевязывал раны Видарссона. Коршун сидел возле спящих ульверов и даже не пытался будить их. Квигульв топтался неподалеку, не сводя взгляда с дерева на холме. Нотхелм Бритт что-то бормотал на бриттском, то и дело касаясь пальцами своего лба. Псы нервно оглядывались назад и жались к огню.

— Разбудите их! Хоть пятки в огонь суйте! — сказал я.

— Видарссон спит, — медленно ответил Коршун, — а ему вон сколько мяса вырезали.

— А если они никогда не проснутся? — спросил Хундр.

Я подошел к спящему Стейну, легонько пнул, ущипнул за ухо, похлопал по щекам. Ничего. Поднял ему веко и увидел лишь закатившийся наверх зрачок.

— Бритт, почему ты не спишь? — спросил я. — Ты же хускарл. Спят только хускарлы и некоторые хельты.

Он пожал плечами:

— Я спал далеко, на краю.

Мои пальцы почему-то были липкими, хотя я не вляпывался ни в кровь, ни в грязь. Я понюхал их и учуял сладковатый медовый запах, потом наклонился к Стейну и ощупал его лицо и волосы. Он весь был липким.

— Слюна. Те жгуты… Ветки. С них что-то капало…

Я взял бурдюк с водой и плеснул Стейну в лицо. Ничего! Плеснул еще раз, его же рукавом протер ему рыло, снова полил. Тот лишь закряхтел в ответ.

— Промойте лица остальных. Глядишь, к утру очухаются.

Как только рассветет, вернемся к берегу и уйдем с этого Безднова острова. Ни один ярл не стоит всего моего хирда!

Глава 8

Ждать рассвета пришлось недолго. Я едва успел согреться, как небо медленно начало белеть. Пинками, бранью и водой мы растормошили спящих хирдманов, но, даже встав на ноги, они оставались вялыми. Видарссон не понимал, откуда у него взялись раны, да еще такие чудные. Стейн ощупывал мокрый ворот рубахи и хмуро смотрел вокруг: уж не пропустил ли он дождь? Пес недовольно пытался обвязать ногу хоть чем-то, раз уж его обмотку я пустил на розжиг. Пришлось рассказать им, что было ночью.

— С такими тварями мы не сладим, так что возвращаемся на берег — да поживее!

Напоследок я глянул на холм, как и все, кто был рядом. Обычный каменистый холм без единого деревца или кустика.

— Оно свернуло ветви, скукожилось, а потом пропало, — сказал Квигульв, который так и простоял до утра, пялясь на ту тварь.

А потом мы побежали. И пока бежали, я всё думал, почему все три твари, что мы встретили, так отличались от прежних. И дело не только в том, что они умели прятаться и подкрадываться. Я привык, что порождения Бездны обычно походили на зверей или гадов. У них были лапы, щупальца, ласты, хвосты, чаще всего можно было угадать, где у них голова, рот и глаза. Те твари бегали, прыгали, рычали, а эти… Пусть червяная выползла, обманувшись низкими рунами Рыси, но почему потом удрала? Нечасто я видел, как твари удирали, у них попросту не хватало разумения, чтоб убежать.

На острове Гейра все твари так или иначе походили на привычных нам, даже та, что поломала Энока. И в пустыне тоже, если не считать живого озера. Так почему тут иначе? Остров таков? Или что-то еще примешалось?

Лучше уж встретить сторхельтовую тварь о пяти — восьми ногах, с мордой, хвостом и клыками, пусть даже она будет величиной с дом! Ее хотя бы понятно, как убивать.

Еще я попытался через свой дар позвать Болли и его хирдманов, но так, чтобы Толстяк понял, что нужно вернуться к берегу, а не мчаться к нам на выручку. А еще так, чтобы не зацепить Дометия и ульверов на кораблях. Вожак стаи ведь не говорит каждому волку, что нужно делать, а лишь призывает всех разом либо велит убегать. Через какое-то время Болли развернулся и пошел назад, значит, что-то он сумел разобрать.

К устью ручья мы прибежали к полудню. Я сразу же пошел глянуть, как там Рысь.