Поменяемся? (СИ) - Салах Алайна - Страница 45

— Спасибо… Мы здесь, в комнате поговорим, — бормочу я, протискиваясь в дверной проем.

К счастью, мама не комментирует, что разговаривать с чужим мужчиной нужно и стоит на кухне, и просто отходит в сторону. Видимо, все еще находится под впечатлением от моей недавней отповеди.

Рафаэль успел разуться, так что ничто не мешает ему выжидающе меня разглядывать.

— Привет. — В его присутствии улыбаться не получается, а вот выглядеть жалкой — еще как. — Быстро ты. Пойдем?

Продолжая хранить молчание, он идет за мной в спальню и уверенно закрывает дверь.

— Рассказывай.

В его живом присутствии я еще сильнее ощущаю себя слабохарактерной тряпкой. Мамина критика стала последним гвоздем в крышку гроба с надписью «Оптимизм». Закрыв лицо руками, со всхлипом выливаю на Рафаэля все то, что меня изводит добрую половину дня.

— Мне кажется, что мы все испортили… Лиана приезжала… Она все чувствует… Не хочет тебя терять… Мне было бы проще, если бы она вела себя как сука и сыпала проклятьями, но она, блин, осталась Лианой… Просто просила не портить все… Зато Витя ора-а-ал как резанный. Я даже не знала, что он так умеет. Вот тебе и ботаник-айтишник. Обвинил во всем меня, даже астму мамы приплел…

Рафаэль слушает молча, хмурится.

— Лиана не ночевала дома. Я написал ей, что надо поговорить, но она не ответила.

Я понуро киваю.

— Знаю. Она у фуд-блогерши была. Мне кажется, она специально уехала, потому что боялась этого разговора. Лиана, к слову, все признала… То, что именно с ее подачи состоялась поездка врозь… И даже то, что с Витей целовалась…

Смахнув с щеки выкатившуюся слезу, я смотрю на Рафаэля. Его челюсти плотно сжаты, будто он в бешенстве.

— Извини, ты не знал. Но у них ничего не было, — добавляю я спешно. — Они вовремя остановились. И от этого я чувствую себя вдвойне ужасно. Потому что мы-то этого не сделали.

Я опускаю взгляд себе на руки. Вот, выговорилась. И что дальше?

— И что ты предлагаешь делать? — медленно произносит Рафаэль после длинной паузы.

— Я не знаю. — Я шмыгаю носом. — Сейчас мне кажется, что проще оставить все как есть.

— То есть, мне переехать в кровать к Лиане, а тебе вернуться к Вите? И кому от этого будет хорошо?

— Не знаю… — бормочу я, не представляя, как после всего случившегося смогу жить с Витей. — Двоим так точно.

— Но не мне и тебе, так? — Рафаэль пытливо смотрит на меня. — И чем я перед тобой провинился?

— Ничем, — Я опускаю глаза, чтобы спрятать вторую волну слез. — Ты прекрасен. И член у тебя что надо.

Если честно, я уж и сама не понимаю, чего хочу. Вернуться к Вите — точно нет. Уговорить Рафаэля вернуться к Лиане против его воли? Тоже нет. Для этого я слишком психически здорова и недостаточно жертвенна.

— Лиана тоже не будет счастлива, если я сделаю над собой усилие и вернусь, — с нажимом продолжает Рафаэль, будто прочитав мои мысли. — Она что, инвалид, чтобы жить с ней из жалости?

Я со вздохом качаю головой.

— Нет. Лиана красотка. Хрен знает, почему ты на меня позарился.

— Ты ничем не хуже. — Рафаэль тоже вздыхает и раздраженно теребит волосы, будто злится, что вынужден объяснять очевидные вещи. — Дело вообще не во внешности. Просто бывает так, что щелкает и понимаешь, что вот это твое. Твой человек. И после этого все сразу встает на свои места. Становится ясно, чего все это время не доставало, и почему никак не хотелось развивать отношения дальше.

Я слушаю, растерянно раскрыв рот, что он, очевидно, трактует по-своему.

— Да, знаю, я плохо выражаюсь… Но ты просто пойми: жизнь одна… Жалко просирать ее на тех, кто подходит только частично. Это как с запчастями: есть аналог made in Тайвань, который можно подрезать, подпилить, и тогда встанет более-менее и пару лет прослужит. А есть оригинал, который просто подходит. Я всегда топлю за то, чтобы переплатить, но поставить оригинальную запчасть. Порой, если повезет, она и до конца жизни проходит.

Если раньше я украдкой стирала слезы, то сейчас откровенно реву. Конечно, я не хочу возвращаться к Вите. Мне просто очень страшно впустую причинять боль близким людям, страшно ошибиться и наломать дров. Если я верно уловила аллегорию, то оригинальная запчасть, за которую так топит Рафаэль — это я.

Я говорила, что не знаю, чего хочу? На самом деле я знала уже в тот момент, когда он спросил номер маминой квартиры. Услышать вот эти слова и убедиться, что этот день был пережит не зря.

64

— Ты кушать хочешь? — спрашиваю я, спохватившись. — Есть котлеты. Ещё тёплые, наверное.

— Ты готовила?

— Ага, — не моргнув глазом, вру я.

Просто мамины котлеты тянут на звезду Мишлен, а мне уж очень хочется впечатлить Рафаэля.

— Тогда пойдём, — Рафаэль отрывается от стены. — Я как раз поесть сел, когда тебе звонил.

Я смотрю на него с подозрением.

— Сел, но так и не поел?

Густые брови Рафаэля непонимающе съезжаются к переносице.

— Так к тебе же поехал.

Расчувствовавшись, я вскакиваю с кровати. Боже мой! Ну какой он, а, этот таёжник? Забил на главную мужскую потребность, чтобы поскорее приехать ко мне и успокоить. Для такого нужны крепкие надпочечники.

— Сейчас-сейчас, — тоном бабули, настроившейся до отвала накормить любимого внука, приговариваю я, спеша на кухню. — Котлетки с картошечкой разогрею.

Рафаэль следует за мной, тяжело опускаясь на стул. Заметно, что устал, бедненький.

Я, как заведённая, мечу на стол всё, что нахожу в холодильнике: любимую мамину ветчину, салат из свежих помидоров с домашним сыром, солёные огурцы, достойные второй мишленовской звезды, ломти свежего сулугуни. В порыве чувств достаю даже страшно дорогие пирожные, которые купила в ресторане, принадлежащем известному комику. Юморить в наши дни, оказывается, очень прибыльно.

— У кого-то день рождения? — Рафаэль удивлённо обводит глазами заполненный стол.

— Только не соверши ту ошибку дважды, — шутливо предупреждаю я. — Я быстро меняю милость на гнев.

Он усмехается.

— Твой день рождения двадцать четвёртого марта, я помню. Просто здесь так много еды.

Я судорожно перебираю в голове содержимое морозилки, гадая, не завалялось ли там чего-нибудь вкусного, вроде пломбира или конского сала. Ещё бы! Рафаэль примчался ко мне голодным и помнит дату моего рождения. Если он ещё и тарелку в посудомойку уберёт, я оседлаю его прямо на кухонном стуле. И плевать, что там подумает мама.

— Ешь, — воркую я, придвигая к нему тарелку с котлетами и щедро промасленным пюре.

Взяв вилку, Рафаэль вопросительно смотрит на меня.

— А ты? Будешь?

Я отрицательно мотаю головой. Ликование — вот моя пища.

Ещё пару часов назад я чувствовала себя раздавленной, а теперь… Да простят меня черти, ждущие в аду, но сейчас я не думаю ни о Лиане, ни о страданиях Вити, а лишь о том, что счастлива сидеть напротив Рафаэля и смотреть, как он уплетает мамины котлеты, думая, что их готовила я.

— Очень вкусно. У тебя определённо талант.

Я виновато вздыхаю.

— Спасибо. Это мама готовила. Не я.

— Серьёзно? — В глазах Рафаэля появляются искры веселья.

— Ага. Я соврала, чтобы тебя впечатлить.

— Куда уж сильнее.

Почуяв намёк на комплимент, я кокетливо ерзаю на стуле.

— А ты так сильно впечатлён?

— Не заметно?

— Речь про запчасти получилась очень проникновенной.

Рафаэль выглядит немного смущённым моей похвалой.

— Там, где дело касается автомобилей, я ас. А вот в остальном — не очень.

— Врёшь. На лыжах ты катаешься феерично.

— На это ума много не надо.

Я тихонько смеюсь. Хохотать, как обычно, в голос не хочется. Для этого я чувствую себя слишком хрупкой и женственной. Не крепкой, упрямой пони, способной вывезти всё на себе, а нежной шиншиллой с большими влажными глазами, которая непременно сдохнет без заботливой хозяйской руки.