Надежда варвара (ЛП) - Диксон Руби - Страница 31

Я чувствую, как по моему телу разливается жар при напоминании о том, что мы делали прошлой ночью. Облизать его рот, как он облизывал мое влагалище, да? Я снова изучаю его лицо, обдумывая стратегию, а затем наклоняюсь и снова прижимаюсь губами к его губам, затем проталкиваю язык вперед, в его рот.

Волна жара немедленно пробегает по моему телу. Я задыхаюсь, прижимаясь к нему, потому что шок от того, что мой язык проникает в горячую глубину его рта…. ошеломляющий. Он стонет, притягивая меня к себе, и его руки опускаются на мои ягодицы, затаскивая меня к себе на колени.

— Еще, — шепчет он мне в губы.

Я тоже хочу сделать это снова. Я следую своим инстинктам, нежно облизывая уголок его губ, и когда он открывается для меня, я проникаю внутрь, исследуя. Мое влагалище пульсирует и влажно, и я невероятно остро ощущаю прижатие его большого тела к моему. Я обхватываю ладонями его лицо, облизывая его рот, и когда его язык скользит по моему, слегка касаясь, мне кажется, что его язык скользит по другим, более чувствительным частям моего тела.

Ох.

О, я понимаю, почему люди так делают.

— Думаю, мне нравится совокупляться ртом, — шепчу я между движениями языка. Я не могу насытиться этим. Мне также нравится эта позиция. Я сижу верхом на коленях Химало, его руки у меня на заднице. Его хвост задевает мой, и я автоматически позволяю своему обвиться вокруг его, удерживая нас вместе. Мои руки скользят по его щекам, и я зарываюсь ими в густую блестящую гриву, углубляя поцелуй. Я устала от мягких, игривых облизываний. Я хочу глубоких, голодных облизываний, как он делает со мной, когда пытается довести меня до оргазма. Поэтому я засовываю свой язык глубоко ему в рот и толкаюсь, имитируя совокупление.

От его ответного стона у меня перехватывает дыхание. Он прижимает меня крепче, и поцелуй становится глубже, наши языки играют взад-вперед, пока мы играем с контролем. Иногда он берет инициативу в свои руки, овладевая моим ртом жесткими, уверенными толчками, от которых у меня болит между бедер. Затем я решаю, что снова хочу контролировать ситуацию, и сжимаю в кулаке его гриву, нежно проводя языком по его языку.

К тому времени, как мы прерываем поцелуй, мы оба задыхаемся от желания, и в воздухе витает тяжелый запах моего возбуждения.

— Мне это нравится, — хрипит Химало, его глаза прикрыты от желания. — Мне очень нравится совокупляться ртом.

— Мне тоже, — бормочу я. Мой кхай поет ему так громко, что кажется, будто он пытается заглушить звуки наших собственных голосов. Химало смотрит на меня снизу вверх, на его лице написано неприкрытое желание. Я знаю, что если я скажу ему спариться со мной сейчас, он опрокинет меня на спину и окажется внутри меня прежде, чем я успею сделать еще один вдох.

Эта мысль возбуждает… и в то же время пугает. Что произойдет после этого? Должна ли я растить наш комплект в одиночку? Мы пара? Мне нужно от него больше, прежде чем я смогу двигаться вперед. Прошлой ночью, когда он доставлял мне удовольствие, это было хорошо, но я все еще в замешательстве.

— Мы можем на этом остановиться? — шепчу я. — Мне нужно подумать.

Он наклоняется и прижимается своим ртом к моему в легкой ласке. Никаких голодных движений языками. Просто прижался своими губами к моим.

— Конечно.

— Спасибо. — Я соскальзываю с его колен и выпутываю свой хвост из его, и мне становится грустно от того, что я не хочу продолжать. Спаривание — это не что иное, как соединение двух тел ради удовольствия. Беспокоиться не о чем.

Но это кажется важным. В следующий раз, когда мы дойдем до этого, все должно быть обговорено.

***

Воздух между нами словно сгустился от напряжения, и остаток дня мы проводим в беспокойном спокойствии. Мы разговариваем, смеемся и работаем, но есть что-то, что выбивает нас обоих из колеи. Мое влагалище кажется горячим и нуждающимся, и я хочу просунуть свою руку — или его лицо — между своих бедер и снять напряжение, но мне кажется, что это то, чего я не должна делать. Нет, пока я не успокоюсь.

Корень снаружи все еще нетронут. Мэтлаксы не вернулись, и когда утром всходят солнца, мне грустно видеть, что погода приятная, а небо ясное. Это значит, что я должна попрощаться с Шасаком навсегда. Я знаю, что он уже ушел, но часть меня надеялась, что я найду их снаружи пещеры, ожидающими, и мать вернет мне свой комплект. Я полагаю, это всего лишь мечта. Это все еще печалит мое сердце.

Химало, кажется, чувствует мое горе. Этим утром он полон ласк и утешительных прикосновений, пока мы одеваемся слоями и пристегиваем наши рюкзаки. Он дарит мне глубокий, испытующий поцелуй, прежде чем мы выходим из пещеры, и я так задыхаюсь и отвлекаюсь от его губ, что совершенно забываю о грусти, когда он берет меня за руку, и мы уходим, направляясь обратно домой.

Путешествия в суровый сезон быстро утомляют. Я по-новому оцениваю то, через что охотникам приходится проходить изо дня в день, пока я сижу в хижине, уютно устроившись у костра. Воздух такой холодный, что каждый вдох обжигает, и каждый кусочек кожи, подвергшийся воздействию воздуха, немеет. Снег глубже, чем я когда-либо видела, и Химало быстро берет инициативу в свои руки, чтобы своим большим телом проложить мне тропинку позади него. Я становлюсь раздражительной от усталости, и мне хочется отчитать его за то, что он оставил племя — и меня — позади. Но каждый раз, когда я открываю рот, чтобы пожаловаться, я вижу мысленный образ его, распростертого на снегу, а мэтлаксы стоят над ним. И я сдерживаю свой гнев. Путешествие не из приятных, но мы оба в безопасности.

Однако из-за высокого снега наше путешествие происходит медленно, и к тому времени, когда небо начинает темнеть, мы и близко не подходим к защищенной пещере охотника. Однако Химало не беспокоится. Он находит нам укромное местечко рядом со скалистым обрывом, и мы оба собираем дополнительное топливо, чтобы жечь его всю ночь. Мы разводим костер и прислоняемся спиной к скале, и между ними все не так уж плохо. Я все еще дрожу, несмотря на свои меха, и поэтому Химало заключает меня в объятия, и мы прижимаемся друг к другу у теплого огня.

Мы не разговариваем, но это не имеет значения. Присутствие Химало за моей спиной успокаивает, а тепло его тела отгоняет самый сильный холод. Мои веки тяжелеют от сна, и я как раз собираюсь задремать, когда его хвост задевает мой. Это интимное прикосновение, и оно немедленно наполняет меня страстным желанием. Я думаю о поцелуях, которыми мы обменялись вчера, и о том, как я была слишком напугана, чтобы идти дальше.

А потом я думаю о Химало, лежащем на земле, и о мэтлаксах, стоящих над ним. Каждое мгновение, которое у нас есть, внезапно кажется драгоценным. Я сжимаю его руку, прижатую к моему плечу.

— Химало?

— Мм? — у него сонный голос.

— Помнишь, как ты сказал, что это будет мой выбор — решать, когда я снова прикоснусь к тебе?

— Я помню. — Его кхай начинает петь, говоря мне, что он внезапно очень хорошо осознает меня.

— Я хотела этого вчера.

Он хихикает, и звук получается низким и восхитительным, его голос окутывает меня, как колышущееся одеяло.

— Вчера я тоже этого хотел. Почему ты остановилась?

Я крепко прижимаю его руку к своей груди, притягивая его к себе.

— Я боюсь. — Слова вырываются из моего горла, полузадушенные. Так трудно произносить их, обнажаться перед ним и надеяться, что он поймет. Что он не бросит меня в третий раз.

К моему удивлению, Химало прижимается носом к моему горлу, его рот теплый, когда он прижимается им к моей коже.

— Я тоже боюсь.

Это не то, что я ожидала от него услышать.

— Почему ты боишься?

— Полагаю, по тем же причинам, что и ты. Я боюсь, что ты возненавидишь меня, и мы снова будем бороться. Я беспокоюсь о комплекте, который мы сделаем. Я волнуюсь, что если с ним что-нибудь случится, это снова разрушит то, что у нас есть, — он целует меня в щеку. — Но я точно знаю, что больше всего боюсь не попробовать.