Игроки и жертвы (СИ) - Костадинова Весела - Страница 6

Богданов сидел за столиком у огромного окна, через которое виднелись смутные очертания дождливого ноябрьского города. Однако окно было частично закрыто изысканным интерьером, отсекающим любые любопытные взгляды. Это место, очевидно, было создано, чтобы хранить тайны, и я понимала, что моя — лишь одна из множества, которые здесь обсуждались.

Он сидел в кресле, вальяжно откинувшись, с ногой, закинутой на колено, и выглядел настолько расслабленным и уверенным в себе, что это мгновенно задело меня. В его глазах светилось едва уловимое развлечение, как будто всё это было для него лишь очередной игрой, в которой он был непоколебимым победителем.

Я остановилась на мгновение, чтобы взять себя в руки, ощущая, как моя кожа холодеет от злости и страха, но я не могла позволить себе показаться слабой. С каким-то болезненным осознанием пришла мысль, что для него всё это действительно могло быть обыденностью. Я понятия не имела, сколько раз он использовал свою власть, чтобы загонять других людей в такие ситуации, как моя. Может быть, это было частью его привычного ритуала — наслаждаться своим могуществом и контролем над чужими судьбами.

Он поднял глаза, заметив моё приближение, окинул оценивающим взглядом, и его улыбка чуть расширилась. Этот хищный блеск в его взгляде заставил меня ещё крепче сжать руки в кулаки. Я подошла к столу, стараясь сохранять самообладание, хотя внутри всё тряслось.

— Присаживайся, Агата, — сказал он с той же самодовольной ленивой интонацией, кивая на кресло напротив. — Рад, что ты пришла.

Его слова прозвучали так, будто я была на обычной деловой встрече, но для меня это был самый сложный вечер в моей жизни. Я медленно села, стараясь не выдать дрожь, охватившую всё моё тело, и приготовилась к тому, что должно было последовать.

— Поужинаем? Ты голодна? — спросил он, с лёгкой улыбкой, словно всё происходящее было обычным, непринуждённым ужином между деловыми партнёрами. Его тон был беззаботным, почти дружелюбным, и это только усиливало чувство нереальности, которое окутывало меня.

— Нет, не голодна, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Я не могла есть, не сейчас. Один лишь запах еды вызывал у меня тошноту, а мысли о том, что стоит за этим предложением, делали всё ещё хуже.

— Жаль, — протянул он с тенью разочарования. — Но ты знаешь, хороший ужин всегда располагает к приятной беседе. — Он жестом подозвал официанта, как будто этот вечер не был ничем особенным, а я была просто гостьей в его маленьком мире вседозволенности.

Повинуясь властному жесту, официант налил мне в бокал белого, игристого вина, и я следила за тем, как золотистые пузырьки поднимались к поверхности, чувствуя, как внутри растёт непреодолимое желание сбежать.

— За что мы пьем? — спросил он, поднимая свой бокал, его улыбка была леденящей, как сама ночь за окнами.

- Предлагаю выпить за кармическую справедливость, - ледяным тоном ответила я. Богданов посмотрел на меня долгим взглядом и от души рассмеялся.

— Ну что ж, за карму! — Он сделал глоток вина, всё ещё с искоркой веселья в глазах, и я чувствовала, что стала для него забавной игрушкой, которую он не ожидал увидеть. – Я смотрю вечер перестает быть томным. Агата, ты не перестаешь меня удивлять.

- К чему этот политес, Кирилл Алексеевич? - сквозь зубы процедила я. – Мы заключили сделку, не обязательно вести со мной светский разговор.

Он склонил голову чуть набок, словно бы изучая меня заново, будто не мог поверить в мою смелость.

— Вот как? — медленно произнёс он, и его голос обрёл нотки хищной заинтересованности. — Агата, ты права, конечно. Мы ведь не обязаны притворяться, не так ли? Но, видишь ли, мне всегда нравились женщины с огоньком, — продолжил он, прищурившись. — Это делает вечер… куда более захватывающим. Я люблю знать, что мои гости не безвольно следуют моим указаниям. Ночь длинная, я хочу взять от нее все, моя дорогая.

- Надеюсь, вы не останетесь разочарованным, - прошипела я сквозь зубы.

- Не останусь, - заверил он. – Ты уже оправдываешь ожидания. Надеюсь, милая, ты хорошо выспалась сегодня?

Я стиснула зубы ещё крепче, чтобы сдержать гнев и отвращение, которые кипели во мне. Как бы мне ни хотелось бросить ему в лицо что-то острое и резкое, я знала, что не могла себе этого позволить.

— Спала как младенец, — ответила я с ядовитой вежливостью, стараясь не выдать свою дрожь. — Полна сил для вашего... захватывающего вечера. Кирилл Алексеевич, - облизала губы, - я не стану саботировать договоренность. Вы хотите эту ночь – она ваша. И давайте не будем притворяться.

Кирилл Алексеевич слегка приподнял бровь, и в его глазах мелькнула искорка интереса, словно моя прямота его позабавила. Он поставил бокал на стол и наклонился вперёд, изучая меня с откровенной оценкой, словно я была книгой, которую он читал с особым наслаждением.

— Вот это мне нравится, Агата, — протянул он, и коснулся своей рукой моей руки. В его голосе звучало удовлетворение. — Никаких притворств, никакой игры в ложные приличия. Ты удивляешь меня всё больше.

От его прикосновения я вздрогнула, и холод прошёлся по коже, как разряд тока. Его пальцы были тёплыми, но ощущение от их прикосновения было обжигающим и отталкивающим. Он почти нежно гладил мою ладонь, как будто это была самая естественная вещь в мире, исследуя, изучая её, словно каждый изгиб моей руки был предметом его мрачного интереса. Потом его рука скользнула выше, по обнаженной руке к плечу. Дотронулся до шеи, провел пальцами по линии скул.

Мне хотелось кричать, хотелось оттолкнуть его, но я знала, что не могу. Я с трудом сдерживала слёзы, которые подступали к глазам, и заставляла себя оставаться на месте, не показывая, насколько сильно он раздавил меня. Я была заперта в собственном теле, в ловушке, не имея возможности вырваться или спастись, и это ощущение загоняло меня в бездну ужаса.

— Вот так, — шепнул он, его голос обволакивал меня, как яд. — Мне нравится видеть твоё сопротивление, твою борьбу. Идем – приказал он.

Он встал, делая жест рукой, приглашая меня следовать за ним. Я медленно поднялась, стараясь не выдать дрожь в коленях, и приготовилась идти в ночь, которая, как я знала, станет самой тяжёлой в моей жизни.

4

На лифте мы поднялись на самый верхний этаж, и тишина, наполнившая замкнутое пространство, казалась оглушающей. Богданов стоял рядом со мной, невозмутимый и спокойный, словно то, что происходило, было всего лишь частью его повседневной рутины. Он даже не обернулся, чтобы проверить, иду ли я за ним, не бросил ни единого взгляда.

Просто шагнул вперёд, как будто был уверен, что я подчинюсь без вопросов. Я на мгновение замерла у порога, осознавая, что этот шаг станет последним на пути к тому, что мне придётся пережить. Набрала в лёгкие воздуха, стараясь подавить отчаяние, которое угрожало вырваться наружу, и сделала шаг вперёд, переступая порог номера.

Внутри было роскошно, как и всё в этом здании: мягкий свет, приглушённые оттенки, идеальная, выверенная до мелочей обстановка. Но для меня это место казалось холодной ловушкой, в которую я была загнана. Я остановилась в середине комнаты, чувствуя, как подкашиваются ноги, и услышала, как за мной захлопнулась дверь, отрезав путь к бегству.

Он подошел сзади, встал позади, но не касался, словно рассматривая город, раскинувшийся за панорамным окном из-за моего плеча. Вид действительно был захватывающим и на мгновения я не смогла не восхититься картиной.

— Невероятный вид, — заметил он, словно прочитал мои мысли, и его тёплое дыхание щекотало моё ухо, заставляя невольно вздрогнуть. Его голос звучал мягко, почти интимно, но от этого не менее угрожающе. Я чувствовала, как напряжение медленно растворяет меня изнутри, но пыталась удержать себя, стараясь хоть немного расслабиться.

Его руки сомкнулись на талии, но пока он только обнимал меня, прижимая к себе, давая почувствовать собственное возбуждение. Теперь нас разделяла только ткань одежды, и это было мучительно.