Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер - Страница 13

Возможно, сейчас для СМИ настало время сродни тому, что политика пережила 2600 лет назад, когда в Древней Греции появилась демократия – dēmos (народ) и kratia (власть). Возможно, именно сейчас интернет способен дать СМИ то, что Перикл и другие наши предки дали государству более двадцати веков назад, – власть народа[103]. Гавел писал о правде – его слова актуальны и сегодня – как о «вирусе», который медленно внедряется в ткань «лживой жизни» и пожирает ее. Сейчас, конечно, смысл его слов кажется непонятным, но он имел в виду общество – чехословацкое, польское, советское, всего Восточного блока, где люди жили среди лжи. «Покров „жизни во лжи“ сделан из удивительного материала», – писал Гавел.

Гавел писал о правде как о «бактериологическом оружии», с помощью которого один-единственный штатский может «разоружить целую дивизию»[104], подобно тому как Дидро с энциклопедистами называли свой проект «военной машиной» – machine de guerre, созданной, чтобы победить Церковь[105].

В прошлом война за будущее в этой части света была реальной[106], и сражения велись не только за бумагу и печатный станок; ранние строители социализма верили также в необходимость контролировать экран, точнее надсеть экранов и динамиков, каковую в совокупности составляли кино и телевидение[107]. Польский писатель Тадеуш Конвицкий, когда мы с ним тридцать лет назад глядели на чудовищную варшавскую радиомачту, сравнил ее со шприцем, впрыскивающим «наркотическое дерьмо» в политическое тело польской нации. Отказ от этой зависимости – в масштабе целого народа – повлек за собой мучительную ломку[108]. Вспомним, что в так называемых бескровных, «бархатных», революциях, произошедших в Польше и в других странах, когда они наконец вырвались из удушья, та кровь, что все-таки пролилась, была кровью протестующих, разогнанных танками и выстрелами у подножия телебашен в Бухаресте, Вильнюсе и Москве. Они протестовали против лжи, которой жило и которую транслировало тоталитарное государство.

Таковы были первые реальные, физические битвы за контроль над нашими экранами, битвы свободомыслящих людей – со Вселенной монстров[109].

4

Новая сеть

Рассматривая эпоху Просвещения, мы видим, что социальную и коммуникационную сеть того времени формировали издатели, их книги, памфлеты, критика и идеи, которые они доносили до читателей[110]. Современные историки – кстати, представьте, какими увидят историки нас спустя двести, триста, четыреста лет! – ясно говорят о существовании в тот период «сети просвещения», «республики ученых»[111] в Европе, Азии и в остальном мире – и о противостоявших им силах государственной и корпоративной цензуры. Данные о читателях раннего Нового времени, о покупателях книг и периодики, книгопечатниках и торговцах еще только начинают как следует изучать. Кто мог получить лицензию на книгоиздание? У кого был доступ к ресурсам, необходимым для производства? Кто занимался распространением книг и, соответственно, идей? Некоторые стали чертить схему «шести рукопожатий Фрэнсиса Бэкона», соединяя всех мыслителей упомянутой «республики»[112]. И откуда брались деньги? Если говорить о людях, задействованных в проекте «Энциклопедия», то одних только авторов – не говоря уж о типографских работниках, изготовителях бумаги, кучерах с их фургонами литературы, капитанах, перевозивших книги через океаны, моря, реки и каналы, – насчитывалось около трехсот человек[113]. Некоторые историки пришли к выводу, что этому сообществу, преимущественно мужскому, преимущественно привилегированному, оказалось выгодным поддерживать существующий строй и что, наоборот, система, основанная на богатом европейском земельном дворянстве, в новый революционный век демократической политики была сокрушена с удвоенной безжалостностью[114]. А философы, составлявшие это сообщество, возможно, ничем не отличались от тех, с кем боролись.

Полем битвы для идей эпохи Просвещения – «просвещения для белых» – были текст, слова, пресса, а бумага и чернила служили оружием. Сегодня нам придется изучить новую сеть – а точнее, сеть, состоящую из множества сетей: телевидения, онлайн-сообществ, социальных сетей. Полем битвы XXI века и за XXI век выступает прямоугольник иного рода: не книга, не журнал, не памфлет, не газета, а экран. Если мы задумаемся над временем, в котором живем, и постараемся понять его возможности, то самым примечательным будет тот факт, что сегодня власть менять мир принадлежит в первую очередь видеокультуре. Возьмем, к примеру, YouTube. Каждый день на нем просматривается 5 миллиардов видео; 2 миллиарда человек активно пользуются им каждый месяц; 30 миллионов активных пользователей в день; 500 миллионов просмотров в день на мобильных платформах; 50 миллионов пользователей, которые выложили свой контент. В 2019 г. мы загружали в нашу сеть 300 миллионов часов видео в минуту, то есть 5 часов в секунду. Мужская аудитория по-прежнему несколько больше женской, но платформа уже стала глобальной: 80 % пользователей находятся за пределами США, и этот огромный архив видео, открытый всем, в любое время, из любой точки мира, работает на 78 языках в 88 странах. И мы сейчас только о YouTube[116].

Культура экрана в более широком смысле слова связывает многих из нас, соединяя в одну масштабную сеть. «Википедия» предоставляет более прозрачную статистику о своих пользователях, чем YouTube (что, как мы увидим, неслучайно). У англоязычной версии 35,8 миллиона пользователей (тех, кто зарегистрировался в ней), из которых 141 000 классифицируются как активные (то есть редактировавшие энциклопедию за последние 30 дней), и каждый день под присмотром 1184 администраторов появляются 572 новые статьи. Редактирование – любимое занятие этого коллективного выпускающего сообщества – происходит 1,8 раза в секунду[117]. Редакторы «Википедии» разбросаны по всему миру и говорят на многих языках, но это все еще преимущественно мужчины и, скорее всего, белые[118]. Всех редакторов можно увидеть (и услышать!) на сайте Hatnote, который разработан двумя активистами, ратующими за свободную культуру. Когда кто-то пишет или редактирует статью энциклопедии, здесь раздаются звуки челесты, клавикордов и скрипки, помогая нам визуализировать процесс[119].