Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер - Страница 11

После завершения этой стадии представители восьми «Книжных розниц» плюс представитель Словакии собирались на неделю (обычно весной) в гостинице в предместье Праги, чтобы послушать доклады ведущих издательств о том, какие книги те больше всего хотели продвигать (примерно по десять докладов в день). Однако, конечно, эти собрания не приводили к изменению цены на книгу или серию, значительной рекламной кампании в журналах или по телевизору и не могли существенно повлиять на запланированный тираж. Цены на книги устанавливались единым ценовым институтом в соответствии со строгим руководством, выпущенным государством. Всякие рекламные ухищрения, столь важные для западного книгоиздания, отсутствовали в Восточном блоке или существовали в зачаточном состоянии. Распределение бумаги контролировалось бесстрастным государственным аппаратом министерства культуры. И поскольку эти заседания не имели ничего общего со взаимосвязью реального спроса на литературу и возможностями его удовлетворить, они обычно принимали экзистенциальный характер – встречи бессильных книготорговцев с бессильными издателями – и в конце дегенерировали (или, наоборот, эволюционировали) в пивной фестиваль.

Вторая фаза публикации начиналась, когда издательство посылало книгу в типографию (книги обычно набирались и печатались в одном и том же учреждении). Также оно отправляло в «Книжный опт» синопсис финального продукта и предположительный график производства. «Книжный опт» извещал об этом «Книжную розницу» напрямую или через свою ежемесячную рассылку «Что скоро выйдет» (Co nového vyjde), чтобы при необходимости изменить число экземпляров в поставке, после чего заключал с издательством договор оптовой купли-продажи. («Книжный опт» платил ему 70 % от цены, указанной на обложке книги, и продавал ее «Книжной рознице» за 77 %, а разницу в 7 % забирал как свою долю. Размер ставки не слишком отличался по всей Центральной и Восточной Европе, например в Румынии аналогичная контора брала 8 %.)[86]

На этой стадии возможны были три варианта. Первый: издательство хотело выпустить больше книг, чем «Книжный опт» согласился пустить в продажу, – в таком случае «Книжный опт» принимал их, если оно брало на себя расходы на рекламу дополнительных экземпляров. Второй: тираж оставался ровно такой, как договаривались, – в этом случае проблем не было. Третий: издательство выпускало меньше книг, чем обсуждалось (такое происходило постоянно). Тогда «Книжный опт» извещал магазины. Те соглашались поделить фактический тираж, часто основываясь на численности населения в регионе и не принимая во внимание реальный спрос.

На третьей фазе публикации издательство уведомляло «Книжный опт», что книга скоро выйдет. Тот примерно за месяц сообщал магазинам, когда прибудут книги, через еженедельный бюллетень «Новые книги». Хотя он выпускался для нужд книготорговли, в киосках его довольно быстро раскупали, потому что у людей не было другого способа узнать, что нового появится в магазинах в четверг (отзывы на книги редко публиковались заранее). Приблизительно через неделю после оповещения «Книжный опт» начинал грузить книги в фуры для отправки в магазины и на склады при станциях взвешивания. Процесс доставки занимал примерно две недели: столько времени требовалось, чтобы книги добрались до самых отдаленных магазинов, – и потом, по свидетельствам, они, обернутые в обычную, промокаемую бумагу (не пластик), месяцами лежали на ветхих складах с дырявыми крышами. Магазины, получавшие книги заранее, были обязаны до объявленной даты выхода держать их подальше от покупателей. Такая система просуществовала до марта 1990 г., когда – спустя четыре месяца после революции – ее разрушили издатели-эмигранты, которые, вернувшись в страну через павшие блокпосты из ФРГ, Австрии, Франции, Швейцарии, США, Канады и Великобритании, привезли с собой в грузовиках и фургонах запрещенные книги и поставили их прямо в магазины.

Четвертым шагом было ограничение доступа издателей к зарубежным читателям (и устойчивой валюте), а читателей – к зарубежной литературе. В 1950-е гг. в Чехословакии появилось учреждение под названием «Артия» – государственный монополист в области импорта и экспорта предметов культуры, таких как скрипки, нотные сборники и книги. Практически каждое чешское издательство, желавшее продать свои книги за границу, а также каждый человек или организация, желавшие приобрести иностранные книги, проходили через этот огромный бюрократический аппарат. «Книжный опт» был для «Артии» основным поставщиком книг на экспорт, а главным покупателем импортных книг стала сеть магазинов «Заграничная литература» (Zahraniční Literatura), где продавалась в основном литература советская. Раздувшаяся за сорок лет от обилия ненужных должностей и нечестной, искусственной монополии, ограничивающей доступ чешских издательств к западным рынкам, «Артия», как и DILIA, утратила эту монополию с падением Берлинской стены.

Пятым шагом, самым важным, было взять финансирование всех издательств под контроль государства. Оно следило за всеми их расходами и облагало большими налогами с доходов. Сложная система сборов и льгот связывала издательства, типографии, государственные органы по продаже книг и соответствующие министерства, напрямую предоставлявшие субсидии определенным издательствам и не напрямую – типографиям и дистрибьюторам (чтобы те не могли существовать без поддержки государства), облагавшие налогом и вознаграждавшие авторов и контролировавшие все доходы издателей. В результате это привело к полной финансовой беспомощности многих издательств и стало большой проблемой после революций 1989 г.[87]

Всеобщая декларация прав человека, принятая ООН в 1948 г., краеугольный камень нашей свободы, постановила, что «каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ»[88]. А в статье 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, дополнения ко Всеобщей декларации, говорится:

Этот пакт приняли на Генеральной Ассамблее ООН в 1948 г. (после майского бескровного переворота коммунистов в Праге) 48 голосами против 0 при 8 воздержавшихся – одной из воздержавшихся стран была Чехословакия. Международные юристы придерживаются мнения, что пакт из-за своего «совокупного и всепроникающего эффекта», помимо прочих причин, обрел международную силу. Коммунистические государства Европы приняли Всеобщую декларацию, когда подписали Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки в 1975 г., но нарушали его дух и букву до 1989 г. Затем последовал мандат ЮНЕСКО, в котором она объявила своей миссией «продвигать свободный поток идей словом и изображением»[90]. Совет по правам человека при ООН выпустил резолюцию, подтверждавшую, что «те же самые права, которые человек имеет в среде офлайн, должны также защищаться в среде онлайн, в частности свобода выражения мнений, действующая независимо от границ и в рамках любых выбираемых человеком средств массовой информации», и осуждавшую «меры по умышленному недопущению или нарушению доступа к информации или ее распространения в режиме онлайн»[91]. Конечно, все эти многосторонние инициативы возникли не в вакууме – они были порождением мира Холодной войны, биполярного мира, в котором некогда более свободный Запад противостоял тоталитаризму Востока[92]. Но, несмотря на все подписанные обязательства, государства в советской Вселенной монстров перекрывали своим гражданам доступ к вышеперечисленным идеям, ограничивали «свободный поток информации» – и тем самым покалечили миллионы представителей последующих поколений.