Реплика (СИ) - Скиба Николай - Страница 3

Кого-то вырвало. Лена закричала. Саня почувствовал, как Маша обмякла – просто упала в обморок. Он удержал. Передал ошалелому Васе.

- Унеси её отсюда, умоляю, - прошептал Саша. Вася, словно во сне, перевел взгляд на однокурсника, затем на Тяпу и слабо кивнул. По его побледневшему лицо было видно, насколько он шокирован, но Вася сдержался. Вяло повернулся и пошел прочь. Ну и слава богу.

Саню вырвало. Вся эйфория прошла так же резко, как насекомое врезается в лобовое стекло автомобиля. Остались лишь трупы, кровь, мясо, яйцо и… Тяпа.

И он продолжал шаркать вперед. Уже вышел на крыльцо. Его голос не был похож на человеческий. «Ловелас, братишка» - повторил он странным, бурлящим звуком. Как будто в его горле кипела вода.

Женька уже давно спустил девушку с крыльца и сейчас сажал её на скамейку метрах в десяти от происходящего.

Заинтересованные подходили поближе. Новое представление. Боксера уже сожрало яйцо, первый акт окончен. Подайте нам второй.

Голова Тяпы стала неестественно огромной, именно поэтому он держал её рукой. Казалось, если отпустит, она тут же отвалится и поскачет по крыльцу как баскетбольный мячик.

- Серёга, что за херня? – только и смог выдавить Саня. Он сделал шаг вперед и замер. Потому что Тяпа улыбнулся. Потому что людишки были рядом. Этот мясной уродливый рот обнажил желтоватые пульсирующие зубы. А затем рассмеялся.

- Ха-ха-ха-ха-ха!

Всех пробрало. Смех был очень тонкий, как будто у Тяпы отрезали яйца. У Сани пронеслась мысль, что он похож на ультразвук. Истерический, маниакальный, абсолютный идеальный смех психопата.

И вот тут Александр Соколов почувствовал это второй раз. Дрожь и мурашки по всему телу. Но на этот раз он прислушался к ощущениям и, развернувшись, прыгнул. В этот момент к ним подходил Женька, так что прыгнул Санёк именно на него, отбрасывая в сторону. Раздался странный звук взрывающегося мяса. Очень похожий на то, как его мама, когда была жива, отбивала мясо на отбивные. Только усиленный раз в двадцать.

Голова Тяпы лопнула. Его обезглавленное тело отбросило в сторону Лены, которая верезжала не переставая. С одной стороны у нее лежала девушка со сломанной шеей, а с другой то, что еще секунду назад было Тяпой. Все её лицо было заляпано биомассой, которая попала в рот.

Взрыв никого не убил. Он заразил! Владимир Федорович, в своем голубом красивом костюме с красным галстуком, начал изгибаться как в каком-то фильме об одержимости. Его конечности непроизвольно дергались от хаотичных сокращений мышц. Еще несколько преподавателей и пара-тройка зазевавшихся студентов вторили заместителю ректора.

Казалось, что Лена была в безопасности, но спустя мгновения её тело уже совершило первый спазм, а части биомассы, оставшиеся на лице, начали врастать в лицо, преобразуясь в огромные опухоли.

Этого было достаточно. Пацаны подскочили и рванули со всех ног. Женя подхватил девушку со скамейки, за что Саня был признателен, так как мощи в нем явно было поменьше, и они, не оглядываясь, бежали к выходу.

Им навстречу спешили офицеры полиции и почти не обратили на них внимания. Саня лишь указал рукой направление, крикнув «там», и пробежал мимо.

На выходе с территории университета стояло невообразимое количество служебных машин. Пожарные, скорая, полиция. Наверняка где-то был и спецназ, подумал Саня, вспоминая о взрыве. Машины было не пересчитать.

Кто-то уже помогал студентам.

- Эй, стойте!

Их не выпустили. Но девушку врачам передали. Хоть на этом спасибо.

Лишь значительно позже парень узнает, что после взрыва порядка пятидесяти человек рухнули замертво в разных помещениях университета, как тот первокурсник в туалете. И что толпа в центральном кампусе убегала от пяти похожих на «Тяпу» людей, которые появились в крупных аудиториях и столовой. Они взрывались и плодили новые ходячие бомбы. Но никто так и не узнал, с ЧЕГО всё началось.

Про похмелье Александр напрочь забыл. Попросил бутылку воды и на этом всё.

***

С Женькой их разделили, а затем куда-то повезли. Саня представлял себе камеру, железные прутья, но все оказалось прозаичнее. После того, как службы (кто это вообще был? ФСБ?) удостоверились, что он является студентом, они начали пытать его о том, что произошло. Он честно рассказал всё что видел, не забыв упомянуть про девушку, выпрыгнувшую из окна. Ну а почему нет? Ведь в центральном корпусе наверняка остались люди, а раз Тяпа вышел оттуда, то мало ли, что там внутри? Пусть опасаются. Он подписал кучу бумаг, и его отпустили.

Спустя несколько часов Санёк выходил из такси у своего подъезда и с удивлением заметил, что не помнит, как выглядел тот строгий мужик, который задавал ему вопросы. Он ухмыльнулся. Да уж, специалист.

Дорога до дома была долгая, поэтому все новости он услышал от таксиста, благо их брат любитель поболтать.

- Я тебе говорю, у меня брат на университете с бандой своей стоит, ловят клиентов. Там какой-то террорист смертник взорвался, вон там сколько фэсов. Дожили, такое происходит, а никто ни сном ни духом. Там сейчас всё оцеплено, людей вроде выпускают, но не всех. Еще вроде стрельба была, представляешь? – водитель повернулся к Сане, и в этот момент наехал на кочку, - ой, твою мать! - от него пахнуло сигаретами.

- А в кого тогда стреляли, если был террорист-смертник? – спросил парень, не отрывая взгляд от окна. Ему было интересно, происходит ли что-то подобное в остальной части города. Но, на удивление, Екатеринодар жил своей жизнью, словно ничего не произошло.

- А… А хрен знает, - таксист застопорился, - ну я не вру, нет! Точно говорю, стреляли. Может их много было…

- Да, может быть.

Соколов жил один. Так уж случилось, что мать, покинувшая этот мир два года назад, оставила Сане счет с парой миллионов рублей и двухкомнатную квартиру в доме, который находился в двух шагах от университета. Родного отца парень никогда не видел, а отчим, после смерти матери, не претендовал на то, что она оставила сыну. За это Санёк его очень уважал и ценил, но, как это не прискорбно, любви к отчиму не испытывал. Ему вообще было сложно сказать подобное слово. Иногда, вечерами, пытаясь уснуть, он всегда думал о том, что он социопат. Почему все люди кругом говорят о любви, женятся, обнимаются, а ему на это всё – плевать? Единственный человек, которого он был уверен, что любил, это мать. Она хорошо его воспитала, вырастила, работая на двух работах и никогда слова плохого не говорила. Даже несмотря на то, как он давал им просраться будучи студентом первокурсником. И девок ночью приводил, и пьяный был. Но нет. Воспитательные беседы – да, были. Пару раз отчим дал в рожу – было, и за дело. Саня еще думал о том, что он бы и сам себе в рожу дал, за то, что он тогда про мать говорил. Так любил или был признателен за потраченное на него время? Он не знал.

После похорон отчим подошел, всплакнул, положил руку на плечо и рассказал о том, что мать оставила сыну. Санёк тогда два дня рыдал.

Они регулярно созванивались, Сергей Петрович считал своим долгом подставлять парню плечо. Сначала было некомфортно, но потом Саня привык. Привык настолько, что мог даже рассказать о своих приключениях с девчонками. Сергей Петрович крутил свой ус (ужасная привычка) и усмехался. Иногда делился советами. Их это устраивало. Раз в год собраться на новый год, пообщаться. Отчим остался жить в своей собственной квартире, человек он был при деньгах. А с их квартиры съехал.

И вот, спустя два года после смерти матери, наступило первое ноября две тысячи двадцать пятого года. День, который Санёк встретил чуть ли не на унитазе. День, который перевернул весь мировой устой.

Поднимаясь по лестнице домой, он взял телефон в руки и увидел больше десятка пропущенных звонков. Сарафан дает о себе знать и, наверное, уже каждая собака знала, что в филиале Кубанского городского университета Екатеринодара случилось что-то страшное.