Как стать никем. Апокалипсис по-питерски - Гагач Алексей - Страница 12

– Да, Кирюха, тебе точно выходить не стоит! – отвечаю я, доставая из сумки своё нехитрое хозяйство и пытаясь отыскать носки. – При виде тебя даже у меня руки чешутся.

Я ничуть не покривил душой.

Кирилл был похож на грустную шнягу. Как это? Вот возьмите свой хер и машите из стороны в сторону, а ещё лучше: направьте из фена на залупу горячую струю воздуха и сушите, пока не уйдет часть влаги. Вот это сморщенное и съёжившееся тельце и будет Кириллом, который только что насрал в пакет из-за боязни получить трындюлей по дороге в «макдак».

Но мне-то до него что? Носки переодел, сложил вещи обратно в рюкзак и поехал на юбилей с энтузиазмом арестанта, бредущего на свою казнь. Аромат говна Кирилла настолько въелся в мозг, что преследовал меня и в маршрутке, и по пути на дядину дачу, когда я, сойдя с маршрутки, топал по каштановой аллее по направлению к берегу Финского залива.

«А кудряво дядя живет!» – подумал я, подойдя к большим воротам, которые преграждали путь к красивому трехэтажному дому. Рядом, на большой площадке, были припаркованы богатые иномарки гостей. Я, как водится, сильно опаздывал.

– Кто? – с удивлением рассматривал меня охранник.

– Гагач Лёха… Ну, Алексей, – ответил я.

– Есть такой! – ещё больше удивился вратарь.

Охранник тщательно проверил документы и пропустил меня, указав направление через сад, утыканный туями, статуями писающих мальчиков и прочим новорусским ампиром.

«Это, бля, я сейчас подойду и подарю богатому дяде мегабичёвский набор для бритья?» Сибарит внутри меня рвал волосья на сосках от ужаса предстоящей миссии, но отступать было поздно.

Я вошёл в залу, где шумело застолье.

«Алексей Гагач Биче-Дрищенский!» – съязвил мой неугомонный внутренний богатей, объявив меня, как это делали в свое время камердинеры и дворецкие. И стукнул жезлом о мрамор, разумеется, мысленно.

В реальности, ясен пень, никто меня не объявлял. Дядя, восседавший во главе стола, заметил меня и махнул рукой, указывая на единственное свободное место у противоположного торца. Фейс ту фейс, глаза в глаза.

За большим столом посреди нарядной залы сидело – навскидку – человек тридцать: пожилые мужики в официально-офисном и разного возраста женщины в вечерних платьях. Дядя внешностью походил на Тинькова или, может, Хворостовского и обладал весьма общительным, можно сказать, развязным характером удачливого понтовщика-барыги.

В его заготовленном для гостей шоу настало время главному номеру, гвоздю, сука блядь, программы – мне.

Дядя приглашающе махнул рукой и торжественно встал. Все затихли и направили жующие, равнодушные рожи в мою сторону. Я тоже встал, взял рюкзак с подарком и на негнущихся от страха ногах подошёл к виновнику торжества.

– Михаил Иванович! Поздравляю с юбилеем! – взял я инициативу в свои руки, расстёгивая рюкзак и доставая бичёвский подарок – завязанный на узелок пакет с набором для бритья.

Снова пахнуло говном. Но мой мозг уже не анализировал ситуацию, я лишь надеялся, что дядя не достанет проклятый набор при всех.

– Мама тут передавала поздравления… – мямлил я, вручая пакет дяде.

Дядя благосклонно взял пакет и начал торжественно толкать заранее заготовленную речь: «Бла-бла-бла, произошло воссоединение семьи, бла-бла-бла, знакомьтесь, это мой племянник от младшенькой…»

Зефир струил эфир, но говном попахивало по-прежнему.

Бомонд слушал сентиментальный спич, насторожённо принюхиваясь к навязчивому шмону, который быстро заполонял пространство; я внимательно рассматривал пакет, коим дядя размахивал, как Ленин кепкой.

Мой пакет был мало-мальски прямоугольной формы снизу, по форме коробки с набором. Этот же, вручённый, висел пустой мошонкой, кокетливо завязанной узелком.

Дядя, на свою беду, был простужен либо недавно перенёс операцию на носе, о чём свидетельствовали тампоны, аккуратно белеющие в ноздрях. Не чувствуя вони, энергично размахивая пакетом, он уже вовсю обрисовывал мои головокружительные карьерные перспективы в его структуре, активно ссылаясь на лестные отзывы обо мне из универа. Лестным отзывам я удивился не меньше, чем непонятному пакету, так как если они и были, то дяде явно нагло наврали.

И тут меня осенило: «Говно Кирилла!!!»

Голова закружилась, мир вокруг поплыл, нарисованная дядей карьерная лестница рассыпалась в пыль, теряя перила, ступени и прочие, блядь, балясины. Бомонд начал переглядываться и перешёптываться, закрывая дыхательно-пихательные органы носовыми платками.

– Мне дурно! – услышал я голос некой расфуфыренной профурсетки, которая попыталась встать из-за стола. Ей, сердито шикая вполголоса, мешал муж.

В этот момент дядя закончил вещание и заинтересовался содержимым пакета. Я стоял ни жив ни мёртв, вообще не в силах пошевелиться.

– Я же просил не заморачиваться с подарком! Но всё равно, Алексей, приятно, – сказал он.

Дядя, шустро развязав узелок, заглянул в пакет. Обманутый пакетным полумраком и сохранившей в некоторых местах белизну бумагой, дяхан выдал:

– М-м-м… карельские деликатесы!

Почему карельские? Карелы мы по бабушке…

«Не пробуй, не пробуй, с-сука слепая, деликатесы», – отчаянно молил я, однако вслух сказать ничего не смог.

Из открытого пакета диффундировал в пространство говнюжник повышенной концентрации, начисто отбивший способность думать тыковкой у всех зависимых бизнес-партнёров и прочих родственников. Собрание, позеленев, стало отнюдь не вежливо выползать из-за стола, двигаясь медленно и плавно, словно космонавты в невесомости.

Дядя был так сильно увлечён важностью и величием момента обретения племянника, что не видел ничего вокруг и действовал по схеме, которую много раз воображал у себя в голове. В мыслях он стопудово представлял, что я явлюсь к нему с килограммом-другим морошки или клюквы, сушёных карельских подберёзовиков. Возможно, с вареньем.

«Чавк!» – услышал я звук попытки извлечь карельский деликатес из шуршащего пакета. Новоиспечённый родственник черпанул рукою говна унылого Кирилла, как заправский экскаватор.

– Пролилось, что ли? Варенье, что ли? Эх, бля! – недоуменно пробормотал дядя и вынул руку из пакета.

Десница была густо перемазана в буром говне, которое величественно, как и подобает на приёме такого уровня, кусками падало обратно в пакет. К тыльной стороне кисти прилип клочок конспекта, коим Кирилл усердно вытирал свою жопу двумя часами ранее.

Тут Михаил Иванович осознал всю красоту момента, глубину падения и прочую метафизическую муть перерождения успешного человека в публичного говнохапа. Бедный дяхан вытаращил глаза на осквернённую руку и шумно глотал позеленевший от миазмов воздух.

Кто-то из гостей не оценил смену среды обитания и смачно фаршманул на пол, запустив цепную реакцию. Это я долго рассказываю, дело-то шло быстро. Я бы сказал – молниеносно.