Вегетация - Иванов Алексей Викторович - Страница 26

А Серёга на миг почувствовал, что влюблён не в Маринку, а в Митю. Это надо же — так ошарашить бывалого бригадира!.. Серёга с гордостью глянул на Маринку: нехилый у меня братец, а? Маринка быстро поджала губы.

И Серёга понял, что вопрос об их с Митей участии в поездке на Ямантау решён окончательно и бесповоротно. Типалову нужен Бродяга. Мите нужен объект «Гарнизон». А ему, Серёге, нужна Маринка.

Егор Лексеич обвёл Серёгу, Митю и Маринку тяжёлым взглядом.

— Тогда объясню вам, голуби, — сказал он. — «Вожаков» скупают, чтобы делать пиродендрат, взрывчатку. Война же идёт. А вояки — мужики серьёзные. Если я им туфту вместо «вожака» продам, у меня больше никогда ничего не купят, и пиздец моему делу. Бывало, бригадиров с такого вообще кончали. Так что я должен доверять Бродяге. Ручаешься за этих братьев, Муха?

— Да ни фига не ручаюсь! — дерзко отпёрлась Маринка.

— Вот что за девка ты поперечная? — страдальчески спросил Егор Лексеич.

Переговоры завершились почти в темноте: день угас, потолочные лампы в кабинете не горели и косой свет попадал только сквозь окно от прожектора на бывшей парковке. Бригада располагалась ночевать на полу в ресторане. Серёга хотел выцепить Маринку, но она исчезла — наверное, отлучилась в кусты. Серёга караулил её у входа. Маринка подошла к нему через парковку.

— Чё, как ты? — спросил Серёга, млея и мало что соображая.

— Нормально ты сегодня сработал, — снисходительно одобрила Маринка.

— Дак могу ведь, когда чё! — косноязычно отозвался Серёга.

Маринка усмехнулась — ей всё было понятно про Башенина. А в глубине души её грело тихое торжество: Серый влюбился в неё по-настоящему, такое дело ради неё сделал — Харлей никогда бы ни на что похожее не сподобился! Значит, она самая лучшая на свете!

— Не знала, что у тебя брат-близнец есть.

— Ты про меня вообще много чего не знаешь! — Серёга наконец выскочил на тему, в которой чувствовал себя свободнее.

— Ну-ну, — туманно ответила Маринка.

— Короче, я ведь не ради Митяя заявился, — Серёга заслонял Маринке вход в здание. — А ради тебя.

— Молодец, — снова похвалила его Маринка.

Хоть Башенин и болван, ей, блин, всё равно это было приятно.

Серёга обнял её и начал целовать в губы. Почувствовал, как она ответила. Не теряя шанса, положил ладонь ей на грудь. Маринка немного подождала, а потом мягко оттолкнула Серёгу.

— Что-то ты на скоростях, Башенин, — заметила она.

Серёга больше не загораживал ей путь.

Он проводил Маринку взглядом, по-дурацки улыбаясь.

Он уже не сомневался, что у него всё получится.

Митяй обнаружился за станцией на площадке, с которой днём Серёга сбросил самосвал, чтобы протаранить харвера. Митяй сидел на обломанном бетонном краю, спустив ноги в обрыв. Серёга, сопя, пристроился рядом. В душе у него всё цвело и переливалось.

Серёге надо было поделиться.

— А ты крутой, Митяй! — щедро заявил он и закурил.

Митя задумчиво покачивал ногами. Стрекотали кузнечики. Вдали над горизонтом внезапно заструилась вертикально вверх цепочка быстрых синих огоньков. Митя не удивился. Оказывается, он знал, что означают бегучие огни: где-то там, возле большого города, устремился к орбите рейсовый шаттл.

— Марина — очень красивая девушка, — ответил Митя Серёге.

Серёга стрельнул окурком в темноту, хлопнул Митю по спине и поднялся.

Митя остался один. Вокруг было тепло, как в комнате. Ветерок шевелил на склоне мерцающую во тьме траву. С высоты горы Митя видел объятую мраком великую равнину, что расстилалась отсюда и до неведомых пределов, до невозможности вообразить. И всю равнину заполнял собой селератный лес — странный, ещё небывалый мир со своими законами, со своей непреклонной волей и беззвучной, многоголосой речью. Он, Митя, изучал этот лес. Говорил с ним на его языке. И не было в его жизни ничего важнее, чем это волшебное понимание. А в чёрном озере внизу отражалась луна. Митя поднял голову. Через небосвод размашисто клубилась светлая туманность Млечного Пути. И небо вдруг оглушительно-тихо взорвалось звёздами Мите прямо в глаза.

20

Банное озеро (IV)

Они спустились с горы по неестественно ровному травяному склону — по бывшей лыжной трассе — и двинулись к мотолыге напрямик через посёлок.

— Шеф, а если там риперы нас поджидают? — спросил Фудин.

— Риперы — не животные, — ответил за бригадира Холодовский. — Засад они не устраивают. И ничего не помнят ни о себе, ни о тех, на кого нападали. Нет цели на радарах — значит, нет её вообще, и они уходят.

По заросшим дворам и переулкам в утренней свежести плыл бризоловый запах смолы. Сквозь зелень весело сверкало чистое солнце. Щебетали птицы.

— Нога-то не болит, Костенька? — тихо приставала к сыну Алёна. — Ты же вчера на гвоздь наступил…

— Да не болит, мам! — отмахивался Костик.

Порой приходилось перелезать через какую-нибудь уцелевшую ограду, и возле Маринки сразу появлялся плотоядно улыбающийся Серёга.

— Подсадить? — предлагал он, предвкушая, как полапает Маринку.

— Башенин, отвянь! — отбивалась Маринка.

Костик, ревнуя, злорадно усмехался.

— Эх, здесь на мотолыге надо переть — напрямик бы заборы прошибали! — вздыхал Матушкин. — Стиль езды — всё до пизды!

Талка смеялась. В отличие от Маринки, она ничуть не возражала, когда Матушкин поддерживал её под круглый зад, чтобы она вскарабкалась.

А на дороге — точнее, на улице посёлка — возле брошенной мотолыги уже находилась другая бригада. Видимо, она возвращалась из Белорецка. Главной машиной у этой бригады был грейдер; широким отвалом, установленным перед первым мостом, он сдвинул с пути обугленные обломки сгоревшего харвестера. За собой на прицепе грейдер тянул колёсный вагончик-бытовку с интерфератором на крыше. Незнакомые люди, спокойно переговариваясь, что-то вытаскивали из мотолыги и загружали в бытовку.

— Эй, мужики! — издалека закричал Егор Лексеич. — Кончай грабёж!

Егор Лексеич шагал к мотолыге широко и уверенно. За ним, перевесив автомат на грудь, шёл Холодовский. Люди возле мотолыги застыли.

Боестолкновения между бригадами случались, хотя и редко. А сейчас силы явно были неравны: всем вооружением бригады Типалова был только один пустой автомат. Поэтому Егор Лексеич предпочёл миролюбивый тон.

— Что за на хуй? — спросил он. — Что за беспредел?

С мотолыги спрыгнул мужик с короткой рыжей бородой.

— Ты кто? — бесцеремонно спросил он.

— Типалов, — сообщил Егор Лексеич. — Про меня все знают. А ты кто?

— Широков Данил, позывной — Кардан.

— Ясно за тебя, — кивнул Егор Лексеич. — Ты с Юрюзани.

Егор Лексеич протянул ладонь, растопырив пальцы, будто его распирало силой и энергией, и бригадир Широков, поколебавшись, пожал ему руку. Драка отменялась: контакт был установлен.

— Ну и что вы тут творите? — полюбопытствовал Егор Лексеич.

— На мотолыге не написано, что хозяева где-то рядом шастают, — сказал Широков. — Торчит ничейная. Законная добыча, Типал.

— Я ему говорила, — раздалось за спиной Широкова.

Егор Алексеич глянул за плечо рыжебородого бригадира — на капоте мотолыги сбоку у фары сидела Вильма.

— Жива? — удивился Егор Лексеич.

— Я всю ночь тут была.

— А чего на мои звонки не отвечала?

— Телефон потеряла.

— Мало ли что какая-то баба приблудная говорит? — сердито оправдался Широков. — С хуя ли мне верить? Может, вас всех чумоходы нашинковали?

— Как видишь, мы целые, — усмехнулся Егор Лексеич. — А бомбёжку давай прекращай, Кардан. И верни всё, что взяли.

Рыжебородый закряхтел.

— Отойдём в сторонку и перетрём, — предложил он.

Они отошли подальше, чтобы люди из их бригад ничего не услышали. Рыжебородый достал сигареты и сунул пачку Егору Лексеичу: угощайся.

— Лексеич, я оружие у тебя не брал, — сказал он. — Понимаю — казённая вещь, надо отчитываться. Но водка и консервы — мои. Нам ведь до Юрюзани ещё пиздовать, а на Магнитке без талонов нас не отоварят. Голодать нам, что ли? Да и мужики не примут. Сам ведь с понятия, какой закон на просеках: что без бригадира — то ничьё. У тебя мотолыга без бригадира была. Я честно взял.