Боксер-5: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 6

— То есть все-таки непонятно, — вздохнул я и вдруг резко на них замахнулся. Те вскрикнули от испуга и дали деру.

Я даже рассмеялся, насколько легко у меня получилось их прогнать. Хотя вообще-то это обычная история. Такие деятели всегда горазды только пальцы гнуть, а как доходит до дела — сразу «ой, я ни при чем» и «меня-то за что». Вот и эти двое — когда я, то есть настоящий Мишка, был слабым и не мог дать отпор — они лезли. Издевались, самоутверждались за счет слабого. А теперь — стоило один раз получить по пузу, сразу наложили в штаны и оперативно скрылись с места происшествия. А я ведь даже ничего толком и сделать не успел.

Конечно, оставалась угроза этого пока мне неизвестного дяди Вити. Связываться с зеками — так себе удовольствие. Но, с другой стороны, если он действительно бывалый сиделец, то у него все-таки должны действовать какие-никакие понятия. И, разобравшись в ситуации, разбираться он не полезет. Во всяком случае, должно хватить на это его зековских мозгов, если только он их не окончательно пропил.

Я покрутил перед собой рукой, в которой держал шахматную доску. Вот же не сообразил — надо было разбить эту доску о башку этого Первого. И его бы усмирил надолго, и играть бы теперь было нечем. А теперь все-таки придется садиться за шахматы — и чем это все закончится? Ладно, буду играть как есть — все равно ничего другого мне уже не остается. А там на месте разберемся и куда-нибудь вырулим.

Дома алкогольное застолье уже закончилось, и вовсю шло чаепитие с пирогами. Когда я вошел, мама с тетей Машей как раз обувались у порога.

— Куда вы собрались? — с напускным весельем спросил я.

— Да пойдем пройдемся, — откликнулась тетя Маша. — А то мамка-то твоя все в городе да в городе, леса сто лет не видела. Поди забыла уж, как и деревья-то выглядят!

— Ну про деревья — это ты загнула, конечно, — улыбнулась мама. — Но вот воздух у вас здесь и вправду какой-то особенный. Как говорится, хоть ложкой ешь. Он даже как-то опьяняет, что ли — я только вышла из машины, вдохнула — и аж голова закружилась!

— Тогда тебе можно и не выпивать за столом-то, — хохотнула тетка. — Чего продукт зря переводить, если тебя от воздуха так качает!

— Ой, скажешь тоже, — отмахнулась мать, — тебе лишь бы языком поболтать. Пошли уже, экономщица ты наша!

Они захохотали и вышли на улицу. Я оставался один на один с отцом. В какой-то степени это было даже лучше. Двум мужикам всегда легче между собой о чем-то договориться, чем если в это будут вмешаны еще и женщины. В конце концов, наплету чего-нибудь насчет того, что бокс вытеснил в моем сознании все остальное, и отец, скрепя сердце, согласится. Он ведь сам радовался, что я нашел себя, так что…

— Расставляй, — весело распорядился отец, увидев в моих руках шахматы и потирая руки в предвкушении. — Не забыл еще со своим боксом-то?

— Да нет, — сказал я, подумав при этом, что хорошо бы для начала хотя бы вспомнить, какая из фигур как ходит. Блин, а ведь мне наш Григорий Семенович даже методичку какую-то дарил как шахматисту! Не подумал вот — а надо было бы ее раскрыть да почитать. Ну или хотя бы пробежаться по диагонали. А теперь вот сиди и выкручивайся.

— Ну что, — торжественно сказал отец, победоносно взглянув на меня. — Давай-ка для начала отыграем защиту Нимцовича. Сделаем полузакрытый дебют!

Я посмотрел на него, как баран на новые ворота. Миллион вопросов роились в этот момент у меня в голове. Кто такой Нимцович? Что такое его защита? Что такое дебют, я интуитивно понимал, но что значит «полузакрытый»? Значит, бывает еще и полностью закрытый или на две трети? А как можно сделать первый ход закрытым?

Я понял, что если буду размышлять над всеми этими вопросами, то просижу за этой доской до утра. Поэтому, недолго думая, я взял первую попавшуюся фигуру и куда-то ее передвинул. Кажется, я где-то видел, как вот таким образом начинают партию.

Отец удивленно уставился на меня:

— А-а, — наконец сказал он. — Значит, ты решил отыграть защиту Алехина и сыграть в полуоткрытую, а не в полузакрытую. Ну что ж, ладно, хозяин — барин. А я тогда тебе вот так! — и он сделал ответный ход.

«Лошадью ходи» — раздался в голове сиплый голос из знаменитого советского фильма. В общем-то, это была здравая идея — конь был единственной фигурой, чью траекторию я знал хотя бы теоретически. Поэтому я мысленно начертил от правого коня искомую букву и переставил фигуру на получившуюся клетку. Отец удовлетворенно кивнул — значит, ход получился правильным. Но теперь меня ожидала главная засада: как ходить дальше-то? Не могу же я всю партию действовать одними конями: их всего два, и, скорее всего, их обоих скоро убьют. Я напрягся в ожидании следующего хода и с тоской смотрел, как отец передвигает свою фигуру.

К моему облегчению, отец воспринял мою задумчивость по-своему и, видимо, решив, что я сомневаюсь в выбранной тактике, принялся мне объяснять:

— Смотри, Миша, в чем тут главная хитрость? Основная идея защиты Алехина — это фигурная игра и контратака пешечного центра. Выбрав эту тактику, ты добровольно уступаешь центр и теряешь несколько темпов. Но зато в дальнейшем все это приводит тебя к стойкому и серьезному позиционному преимуществу. И когда ты…

Договорить отцу помешал настойчивый стук в дверь.

— Черт, — досадливо поморщился отец. — Кого там еще принесло так некстати…

«А по-моему, очень даже кстати», — подумал я. «Надеюсь, что этот кто-то спасет меня от этого шахматного позорища».

Но незваный гость, похоже, означал времяпровождение гораздо более неприятное, чем игра в шахматы. Хотя и более привычное мне. дело в том, что за дверью, судя по репликам отца, стоял тот самый отчим Первого утырка, дядя Витя. Перегар от него шел такой, что уже через полминуты стало нечем дышать даже в комнате, где я сидел, хотя дальше сеней он не продвинулся.

— Слышь, ты, в натуре, ты че, вообще берега попутал? — донесся до меня его хриплый голос.

Я выглянул из комнаты. Быдловатого и весьма опустившегося вида пропойца с блатными наколками на руках тряс за грудки моего отца. Не нравятся мне такие картины, ох как не нравятся.

— Слышь ты, але! Отца не трогай! — крикнул я.

— Миша, уйди в комнату! Я сам разберусь, не вмешивайся! — отозвался отец.

Надо же. А он смелый человек, оказывается. Особенно для такого тихого и нерешительного шахматиста, каким он до сих пор мне виделся. Но в любом случае контроля за ситуацией терять нельзя. Я скрылся из поля их видимости, но продолжал следить за их общением, готовый в любой момент выйти и поставить этому сидельцу голову на место.

— Разберешься, говоришь? — дядя Витя ухмыльнулся и сплюнул. — Ну давай, разбирайся, раз такой умный.

— Вить, чего случилось-то? — приглушенным тоном спросил мой отец. — По поводу чего ты разбираться-то хочешь?

— Чего случилось? — переспросил зек. — А тебе твой отпрыск не рассказывал, что ли? Ах, ну да, конечно, зачем ему рассказывать, когда можно за папочку спрятаться.

— А что он должен был мне рассказать-то? — недоумевал отец. — И никогда он за меня не прятался, не ври.

— Ты бы хоть за своей речью следи, раз за детьми не получается. Это мы сейчас еще выясним, кто тут врет, — хмыкнул сосед. — Твой недоумок на моих пацанов полез. Вы, по ходу, все, что ли, рамсы тут попутали? Это у вас семейное, да?

Отец облегченно выдохнул, как будто услышал обо мне откровенную неправду, которую мне предъявить уж точно было невозможно.

— Вить, ты сам себя-то хоть слышишь? — тоном усталого от бессмысленных споров человека спросил он. — У тебя сын вон какой здоровый! Кто на него полезет-то? И главное — зачем? Думаешь, Мишке настолько заняться нечем, что он, только-только сюда приехав, побежит по округе к местным пацанам приставать?

— Да мне похрен, есть ему чем заняться или нет! — прикрикнул сосед. — Если будет к моим пацанам лезть — значит, буду учить! А за гнилой базар отвечать надо, понял!

— Слушай, Вить, ты перебрал и сам не понимаешь, что несешь, — справедливо заметил отец. — Давай с тобой как-нибудь потом об этом поговорим.