О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке - Ивик Олег - Страница 18

Орфики вообще имели свою точку зрения на происхождение мира и считали, что он произошел из Яйца, хотя и не отрицали, что Хаос имел к этому процессу определенное отношение. Однако роль его им виделась по-разному. Некоторые орфики сообщают, что Хаос был отнюдь не первым существом во Вселенной, а произошел от Хроноса, которого обыкновенно считают божеством-Временем. Орфей (по сообщению более поздних авторов) говорит:

Это Яйцо, в котором содержался зародыш нашей Вселенной, орфики и считали Хаосом. Орфей «уподобляет Хаос Яйцу. Ведь в Яйце – слияние первых элементов»{162}. Есть сведения, что и Хронос не был изначален: «Согласно Орфею, началом для всего была Вода. Из Воды же образовался Ил. А из них обоих родилось живое существо Дракон с приросшей головою льва и с лицом бога посредине – между обеими головами – по имени Геракл или Хронос. Этот Геракл произвел превосходящее всякие размеры Яйцо, которое по наполнении от сильного давления родителя раскололось надвое. По его верхнему склону образовалось Небо, а внизу возникла Земля»{163}.

Согласно некоторым орфикам, Хаос не самозародился, как у Гесиода, но и родителя не имел, а существовал вечно и изначально: «Так, Орфей есть тот, кто утверждает, что вначале был Хаос, вечный, неизмеримый, нерожденный, из которого произошло все. Он сказал, что этот вот самый Хаос не есть ни тьма, ни свет, ни влажное, ни сухое, ни теплое, ни холодное, но – все в одновременной смеси и что он всегда был единым, бесформенным»{164}. Но в конце концов Хаос стал уплотнять свои внешние границы и принял форму некоего яйца, внутри которого, «как внутри яичной скорлупы, было высижено и оживотворено некоторое живое существо». Когда же «та огромная округлость разбилась, то появился некоторый образ двойного человеческого вида, который они назвали муже-женщиной. Ему дали имя также Фанета…» С появлением Фанета в мире «впервые воссиял свет», а также «родилась субстанция, разумение, движение, соитие. А из этого произошли Небо и Земля»{165}.

Фанет (Фанес), или Протогон (что значит Перворожденный), был, по сообщению орфиков, первым во Вселенной богом и имел много дивных свойств. Он взирал «четырьмя очами» и носился «на златых крыльях»{166}, имел «головы животных» и издавал «бычье мычанье и рык свирепого льва»{167}. Авва Нонн[60] в VI веке даже писал (якобы со слов орфиков), что «Фанес… имеет срамный уд на заду»{168}, – впрочем, не исключено, что этот христианин попросту хотел очернить языческого первобога в глазах потомков.

Деяния Фанета были не менее примечательны, чем его внешний вид. Так, «он создал для бессмертных нетленный дом»{169}, поставил Солнце над миром «и учинил его стражем и велел начальствовать надо всеми»{170}. Особую заботу Фанет проявил о людях, поместив их в наиболее комфортную климатическую зону: «Он назначил человекам обитать отдельно от бессмертных, в области, где срединная ось Солнца поворачивается, наклоняясь; [там] не слишком холодно над головой и не слишком жарко, а средне»{171}. (Вероятно, в те далекие времена первые люди, которых, если верить орфикам, тоже сотворил Фанет{172}, жили достаточно компактно, не успев распространиться по Земле.) Этот же бог сотворил и Луну, причем позаботился, «чтобы за месяц она обращалась, как Солнце – за год»{173}, и населил ее так же, как и Землю: «Много на ней гор, много городов, много жилищ»{174}.

Орфики почитали Фанета и посвятили ему один из «орфических гимнов»:

По мнению орфиков, Фанет – первый царь богов; ему наследовала Ночь, и лишь потом воцарился Уран{176}, который, с точки зрения традиционной греческой мифологии, был первым владыкой мира. Судьба самого Фанета оказалась незавидной: его проглотил Зевс, когда собирался принять верховную власть. Эта история рассказана, в частности, в знаменитом орфическом папирусе из Дервени[61]. Правда, текст папируса предваряется сообщением: «Я буду петь для понимающих – затворите двери, непосвященные!» Авторы настоящей книги ни в коей мере не относят себя к посвященным, но все же они рискнули познакомиться с переводом рукописи и привести некоторые выдержки из нее.

Автор папируса сообщает, что, «когда Зевс собирался принять в руки от своего отца богореченную власть и преславный скипетр», он выслушал пророчества богини-Ночи, «проникся отвагой и бога славного, почтенного проглотил, который первым произошел на свет». После того как Зевс проглотил, «как было положено, мощь бога Перворожденного (Протогона), почтенного царя», с новоявленным владыкой Вселенной «срослись воедино все бессмертные блаженные боги и богини, прелестные реки и источники, и все прочее, что тогда существовало, – [всем этим], стало быть, стал он один». Объединив таким образом не только под своей властью, но и в своем лице (или, точнее, животе) всю Вселенную, Зевс, пользуясь мощью проглоченного Протогона-Фанета, стал творить мир заново. Прежде всего он изверг обратно проглоченных богов (судьба злополучного Фанета при этом не вполне понятна, ибо его мощь была израсходована Зевсом на дальнейшее обустройство мира). Кроме того, «смастерил он Землю и широкое Небо – горé, смастерил великую мощь широкотекущего Океана[62]… ‹…› Смастерил и другую землю безграничную, которую Селеной зовут бессмертные… ‹…› Смастерил и великое Солнце – отраду смертным, и сверкающие звезды, коими увенчано Небо…»{177}

Такова была, вкратце, орфическая картина сотворения мира, в которой Хаос, почитаемый остальными греками как древнейшее божество и прародитель ряда других богов, занимал достаточно скромное место.

Еще одну версию генеалогии первых богов – и, в частности, Хаоса – предлагает латинская книга «Мифы», рукопись которой сохранилась за подписью некоего Гигина (этим именем подписано несколько сочинений, вероятно созданных разными людьми). Исходя из текста «Мифов», исследователи считают, что автор книги был «недоучившимся провинциальным юношей, почти мальчиком, смело взявшимся (возможно, по совету учителя) за работу, которая была ему не совсем по силам»{178}. Свое сочинение он скомпилировал из греческих текстов, которые плохо перевел, а те слова, что не сумел перевести, оставил как есть. Но труд скромного школяра не пропал даром: многие тексты, которыми он пользовался, до наших дней не дошли и известны только благодаря реферату Гигина. Поэтому воздадим должное юному римлянину – его самоуверенность оправдала себя: ныне это неумелое сочинение стоит в одном ряду (или, во всяком случае, на одной книжной полке) с творениями крупнейших философов и мифографов Античности.