Илон Маск - Айзексон Уолтер - Страница 8

Компьютер Маск впервые увидел, когда ему было лет одиннадцать. Он заметил его в торговом центре в Йоханнесбурге и несколько минут просто стоял и рассматривал его. “Я читал компьютерные журналы, – говорит он, – но никогда прежде не видел компьютер своими глазами”. Как и раньше с мотоциклом, он долго выпрашивал компьютер у отца. Эррол, как ни странно, выступал против компьютеров, утверждая, что инженеру от них никакого толку, потому что на них можно разве что в игры играть. В итоге Илон скопил деньги на подработках и купил один из первых персональных компьютеров Commodore VIC-20. На нем можно было играть в такие игры, как Galaxian и Alpha Blaster, где игрок пытается защитить Землю от инопланетных захватчиков.

К компьютеру прилагался 60‐часовой курс по программированию на BASIC. “Я прошел его за три дня, почти не смыкая глаз”, – вспоминает он. Через несколько месяцев он сорвал со стены объявление о конференции по персональным компьютерам, которая готовилась в университете, и сказал отцу, что хочет ее посетить. И снова отец оказался против. Билет на семинар стоил дорого, около 400 долларов, и мероприятие было не для детей. Илон ответил, что считает участие “жизненно необходимым”, и продолжил стоять рядом с отцом, упрямо глядя на него. Следующие несколько дней Илон вынимал объявление из кармана и просил отца снова. В конце концов отец уговорил университет сделать Илону скидку, чтобы он смог постоять в задних рядах. Когда по завершении конференции Эррол приехал забрать сына, он застал Илона за разговором с тремя профессорами. “Мальчику обязательно нужен новый компьютер”, – постановил один из них.

Блестяще справившись со школьным тестом по программированию, Илон получил IBM PC/XT и научился программировать на языках Pascal и Turbo C++. В тринадцать лет он написал игру Blastar, использовав 123 строки BASIC и простой ассемблерный язык для графики. Он отправил код игры в журнал PC and Office Technology, и его опубликовали в декабре 1984 года с коротким предисловием, где говорилось: “В этой игре необходимо уничтожить инопланетный грузовой космический корабль, который перевозит смертоносные водородные бомбы и машины направленного действия”. Хотя и непонятно, что такое “машина направленного действия”, идея довольно интересна. Журнал заплатил Маску 500 долларов, и позже он продал туда еще две игры, одна из которых напоминала Donkey Kong, а другая была симулятором рулетки и блек-джека.

Так Маск на всю жизнь заболел видеоиграми. “Если играешь с Илоном, то играть приходится без остановки, пока в конце концов не приспичит поесть”, – говорит Питер Райв. В одной из поездок в Дурбан Маск понял, как взломать игровые автоматы в торговом центре. Он научился запускать игры без монеток, и они смогли играть часами.

После этого ему в голову пришла более масштабная идея: кузены могут создать собственный игровой зал. “Мы точно знали, какие игры популярнее всего, поэтому дело казалось беспроигрышным”, – говорит Маск. Он понял, как оплачивать автоматы с выручки. Но когда мальчики попытались получить лицензию в муниципалитете, им сказали, что подать заявление может только человек старше 18 лет. Кимбал, который заполнил 30‐страничную анкету, решил, что к Эрролу обращаться не стоит. “Он был слишком жестким человеком, – говорит Кимбал. – Поэтому мы пошли к отцу Расса и Пита, а он нас послал. В результате на нашей идее был поставлен крест”.

Глава 5

Вторая космическая скорость

Доктор Джекилл и мистер Хайд

В семнадцать лет, семь лет прожив с отцом, Илон понял, что должен вырваться из дома. Жизнь с отцом все сильнее трепала ему нервы.

Порой Эррол бывал весел и общителен, но периодически становился мрачнее тучи, поносил всех и каждого и погружался в пучину фантазий и заговоров. “Его настроение менялось в мгновение ока, – говорит Тоска. – Все могло быть прекрасно, но секунду спустя он уже сердился и выкрикивал оскорбления”. Он словно страдал от раздвоения личности. “В один момент он мог быть совершенно дружелюбным, – вспоминает Кимбал, – но в следующий уже кричал на тебя и читал нотации – без преувеличений, он заставлял тебя стоять перед ним по два-три часа и называл тебя никчемным и жалким, отпускал обидные и злые комментарии, но никак не позволял тебе уйти”.

Двоюродные братья стали реже навещать Илона. “Нельзя было предугадать, что тебя ждет, – поясняет Питер Райв. – Бывало, Эррол говорил: «Я купил нам новые мотоциклы, запрыгивайте». Но бывало, он злился, сыпал угрозами и, черт возьми, заставлял тебя чистить унитаз зубной щеткой”. Рассказывая мне об этом, Питер сделал паузу, а потом несколько неохотно добавил, что Илон тоже порой подвержен перепадам настроения. “Когда Илон в хорошем настроении, все в этом мире прекрасно. Когда настроение у него портится, он мрачнеет на глазах, и приходится ходить вокруг него на цыпочках”.

Однажды Питер пришел в гости к Илону и застал Эррола на кухне. Он сидел в трусах на кухонном столе и крутил пластиковую рулетку – пытался выяснить, как на нее влияют микроволны. Он раскручивал рулетку, записывал результат, а затем раскручивал ее снова, ставил в микроволновку и проверял, какое число выпало. “Это было безумие”, – говорит Питер. Эррол был уверен, что может найти систему, которая позволит ему жульничать. Он много раз приводил Илона в казино Претории, специально одевая его так, чтобы он казался старше шестнадцати, и заставлял его записывать числа, пока сам вел подсчеты на калькуляторе, спрятанном под игорной карточкой.

Илон сходил в библиотеку, прочитал несколько книг о рулетке и даже написал ее компьютерный симулятор. После этого он попытался убедить отца, что ни один из его планов не сработает. И все же Эррол полагал, что постиг глубокую мудрость о вероятности и, как он сказал мне впоследствии, нашел “практически комплексное решение для того, что называется случайностью”. Когда я попросил его пояснить, что он имеет в виду, он заявил: “Никаких «случайностей» не существует. Все события происходят в соответствии с последовательностью Фибоначчи, как во множестве Мандельброта. Я открыл взаимосвязь «случайности» с последовательностью Фибоначчи. Это тема для научной статьи. Если я поделюсь своими выводами, вся деятельность, которая полагается на «случайность», будет загублена, поэтому я сомневаюсь, стоит ли об этом говорить”.

Я не очень‐то понимаю, что все это значит. В догадках теряется и Маск: “Не знаю, когда он променял свой талант к инженерии на веру в магию. Но каким‐то образом это случилось”. Эррол бывает очень настойчив и порой даже убедителен. “Он меняет реальность вокруг, – говорит Кимбал. – Он настоящий выдумщик, но верит в собственную ложь”.

Бывало, Эррол говорил детям удивительные вещи, которые не подкреплялись никакими фактами. Например, он настаивал, что в США президент считается наделенным божественной природой, а потому его никто не вправе критиковать. Иногда он сочинял цветистые истории, в которых сам всегда выступал либо героем, либо жертвой. Он рассказывал их с такой убежденностью, что Илон и Кимбал начинали сомневаться в собственных представлениях о реальности. “Можете представить себе такое детство? – спрашивает Кимбал. – Это была психологическая пытка, и она оставляла свой след. В конце концов всегда возникал вопрос: «Что такое реальность?»”

Я тоже попался в запутанную паутину Эррола. На протяжении двух лет нашего общения по телефону и электронной почте он рассказывал мне разные истории о своих отношениях с детьми, Мэй и его приемной дочерью, которая впоследствии родит ему двоих детей (подробнее об этом позже), и по‐разному описывал испытываемые к ним чувства. “Илон и Кимбал выдумали собственную историю о том, каким я был, и она не соотносится с фактами”, – утверждает он. Рассказывая, как он психологически издевался над ними, настаивает Эррол, они стараются угодить матери. Но когда я нажимаю на него, он говорит, чтобы я следовал их версии. “Мне плевать, пусть рассказывают другое, лишь бы были счастливы. Я не собираюсь ставить свое слово против их. Пусть говорят”.