Илон Маск - Айзексон Уолтер - Страница 4

Окончив колледж, Мэй переехала в Кейптаун и стала выступать с лекциями о питании. Эррол приехал к ней в гости, привез с собой кольцо и сделал предложение. Он обещал, что в браке изменится и будет хранить ей верность. Мэй только что разорвала отношения с другим изменившим ей парнем, сильно прибавила в весе и начала бояться, что никогда не выйдет замуж, а потому сказала Эрролу да.

Вечером после свадьбы Эррол и Мэй, купив недорогие билеты, улетели в Европу на медовый месяц. Во Франции Эррол купил Playboy, запрещенный в ЮАР, и листал его, лежа на узкой гостиничной кровати, к огромному неудовольствию Мэй. Их ссоры становились все более ожесточенными. Когда они вернулись в Преторию, она даже хотела поставить на браке крест. Но вскоре ее настигла утренняя тошнота. Она забеременела во вторую ночь медового месяца, когда они были в Ницце. “Я понимала, что, выйдя за него, совершила ошибку, – вспоминает она, – но пути назад уже не было”.

Глава 2

Себе на уме

Одинокий и целеустремленный

В 7 часов 30 минут утра 28 июня 1971 года Мэй Маск родила мальчика с очень большой головой, который весил 3,6 кг.

Сначала они с Эрролом хотели назвать его Ниццей в честь французского города, где он был зачат. Возможно, история сложилась бы иначе – и судьба, по крайней мере, усмехнулась бы, – если бы мальчик пошел по жизни с именем Ницца Маск[1]. Но вместо этого, надеясь порадовать Хальдеманов, Эррол согласился дать ребенку имя, связанное с той стороной семьи: Илон в честь деда Мэй Дж. Илона Хальдемана и Рив в честь бабки Мэй по материнской линии, которая носила такую фамилию в девичестве.

Эрролу понравилось имя Илон, поскольку оно имело библейские корни, и позже он сказал, что как в воду глядел, когда решил назвать так сына. Он говорит, что в детстве услышал о фантастическом романе ракетостроителя Вернера фон Брауна “Проект «Марс»”, в котором рассказывается о марсианской колонии под управлением “Илона”.

Илон много плакал, много ел и мало спал. В какой‐то момент Мэй решила не подходить к нему, надеясь, что он наплачется и заснет, но отступила от своего плана, когда соседи вызвали полицию. Настроение у Илона менялось часто, и мать вспоминает, что, когда слезы прекращались, он становился чудесным ребенком.

Илон и Мэй Маск

В следующие два года Мэй родила еще двоих детей, Кимбала и Тоску. Она не слишком их опекала. Они ходили где хотели. Няньки у них не было, а домработница и бровью не повела, когда Илон начал экспериментировать с ракетами и взрывчаткой. Он говорит, что не понимает, как вообще не лишился в детстве ни одного из пальцев.

Когда Илону было три года, мать, заметив его любознательность, решила отдать сына в подготовительную школу. Директор пытался ее разубедить, отмечая, что Илону будет сложно общаться с детьми, ведь он будет младше всех в классе. Лучше бы подождать еще годик. “Я не могу ждать, – ответила Мэй. – Ему нужно разговаривать не только со мной. Этот ребенок и правда гений”. И она настояла на своем.

Это оказалось ошибкой. Илон не завел друзей и научился отключаться уже ко второму классу. “Учительница подходила и орала на меня, но я ее вообще не слышал и не видел”, – говорит он. Родителей вызвали к директору, который сказал: “У нас есть основания полагать, что Илон отстает в развитии”. Один из учителей пояснил, что он почти всегда витает в облаках и никого не слушает. “Он постоянно смотрит в окно, а когда я прошу его быть повнимательнее, он отвечает: «Листья уже коричневеют»”. Эррол заметил, что Илон прав: листья и правда коричневели.

Выйти из тупика удалось лишь тогда, когда родители решили проверить слух Илона, заподозрив, что проблема в этом. “Они подумали, что у меня проблема с ушами, и удалили мне аденоиды”, – вспоминает он. Школьное руководство на этом успокоилось, но склонность Илона отключаться и погружаться в себя в глубоких раздумьях никуда не ушла. “С самого детства, стоит мне крепко о чем‐то задуматься, у меня отключаются все органы чувств, – поясняет он. – Я ничего не вижу и не слышу. Я использую мозг для расчетов, а не для обработки входящей информации”. Другие дети прыгали и махали руками у него перед носом, пытаясь привлечь его внимание. Но у них ничего не получалось. “Не стоит и пытаться достучаться до него, когда видишь этот пустой взгляд”, – говорит его мать.

Возникавшие у Илона проблемы с социализацией усугубляло его нежелание мириться с теми, кого он считал дураками. Слово “тупой” не сходило с его уст. “Когда он пошел в школу, ему стало грустно и одиноко, – рассказывает мать. – Кимбал и Тоска в первый же день завели друзей и потом приводили их домой, а Илон никогда никого к себе не приглашал. Он хотел завести друзей, но просто не знал как”.

В результате он был одинок, очень одинок, и связанная с этим боль навсегда опалила его душу. “В детстве я все повторял: «Я не хочу быть один», – вспоминал он в интервью журналу Rolling Stone в 2017 году, когда в его любовной жизни наступил напряженный период. – Так и говорил: «Я не хочу быть один»”.

Однажды, когда ему было пять лет, один из двоюродных братьев пригласил его на день рождения, но Илону велели остаться дома в наказание за драку. Он был очень целеустремленным ребенком и решил, что и сам сумеет попасть на праздник. Проблема состояла в том, что брат жил на другом конце Претории, в двух часах пешком от дома Маска. Кроме того, в силу возраста Илон еще не умел читать дорожные знаки. “Я примерно представлял себе дорогу, потому что смотрел по сторонам, когда мы ездили к ним на машине, и очень хотел попасть [на праздник], а потому просто пошел пешком”, – говорит он. Илон добрался до нужного дома к самому концу торжества. Увидев, как он идет по дороге, его мать переполошилась. Он испугался, что теперь его накажут снова, залез на дерево и отказался слезать. Кимбал вспоминает, как стоял под деревом и восхищенно смотрел на старшего брата. “В нем есть отчаянная целеустремленность, которая поражает воображение, и порой она пугала нас – и пугает сейчас”.

Илон, Кимбал и Тоска

Когда Илону было восемь лет, он решил, что хочет мотоцикл. Да, в восемь лет. Он вставал возле отцовского кресла и выпрашивал мотоцикл, снова и снова излагая свои доводы. Когда отец брал газету и цыкал на Илона, тот не сходил с места. “Наблюдать за этим было невероятно, – говорит Кимбал. – Он стоял молча, потом опять начинал настаивать на своем, а потом замолкал”. И так каждый вечер на протяжении нескольких недель. В конце концов отец уступил и купил Илону сине-золотой мотоцикл Yamaha 50cc.

А еще Илон был склонен задумчиво бродить в одиночестве, не замечая ничего и никого вокруг. Когда ему было восемь, вся семья отправилась в Ливерпуль навестить родственников, и там родители оставили Илона с братом поиграть в парке. Илон не любил сидеть на месте и пошел бродить по улицам. “Какой‐то мальчишка нашел меня, уже заплаканного, и привел к своей маме, которая дала мне молока с печеньем и вызвала полицию”, – вспоминает он. Когда родители забрали его из полицейского участка, он даже не понял, что что‐то было не в порядке.

“Не знаю, о чем думали наши родители, когда оставили нас с братом одних в парке, ведь мы были еще совсем маленькими, – говорит Маск, – но они не дрожали над нами, как дрожат родители сейчас”. А через много лет после того эпизода я наблюдал, как Илон привел своего двухлетнего сына Экса на стройку посмотреть, как возводится солнечная крыша. Было десять вечера, и вокруг в свете двух прожекторов, отбрасывавших огромные тени, сновали погрузчики и другие машины. Маск поставил Экса на землю, чтобы мальчик мог самостоятельно исследовать стройку, и тот бесстрашно бродил среди проводов и кабелей. Отец периодически посматривал на него, но старался не вмешиваться. В конце концов, когда Экс решил залезть на передвижной прожектор, Маск подошел и взял сына на руки. Экс заерзал и запищал, недовольный, что приходится сидеть смирно.