Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам - Страница 31

Со свободным временем оказалось все сложно. Но я справился с задачей буквально за несколько дней.

Я выкраивал минуты, показывал ребятам конверты и разыскал всех владельцев, кроме того самого письма.

Я даже догадывался, кто его написал, но не стал докапываться до человека. А вдруг он пожалел, что писал такое или уже передумал?

Не найдя истинного автора я с легким сердцем разорвал его и отправил в мусорную корзину.

Больше на почту меня в наряд не посылали, но зато я приобрел дружеские знакомства в части, благодаря этим письмам.

Кстати, среди них было два матроса из нашей роты.

* * *

И вот теперь, когда младший сержант Цеплаков пытался манипулировать мной при помощи корреспонденции я испытал к нему не только презрение, но и чувство брезгливости. Я холодно посмотрел в его глаза, и проследовал к своей койке.

Ребята продолжали гудеть, можно было предположить, что они поняли, что задумал мой оппонент и выражали негодование.

Восемнадцатилетние ребята, в большинстве своем из сельской местности, которых оторвали от дома и поместили в чужеродную среду, только только привыкли и начали осваиваться. И тут на тебе.

Настоящая несправедливость, проявленная в адрес такого же как они сами. Один за всех и все за одного.

Ведь поначалу вся окружающая обстановка была какой-то недоброй, неуютной и совсем не похожей на привычную домашнюю.

Услышанные истории бывалых и слухи о предстоящей дедовщине, то есть неуставных отношениях, нервировали будоражили всем воображение.

Строгие офицеры и прапорщики, которые распоряжались временем, умами и здоровьем молодых матросов, вели себя совсем не так, как старшие дома.

Хотя один из деревенских парней, рассказал, мне что его отец начал готовить единственного сына чуть ли не с пяти лет. Он был жестким и холодным, общался исключительно в приказном тоне и наказывал за малейшую провинность.

Поэтому благодаря такому воспитанию рассказчик чувствовал себя в учебке чуть ли не как на курорте. Но это скорее единичный случай.

Так вот, мои собратья по кубрику только только ощутили себя командой, поняли что у них есть мизерные, но права, например право на получение писем, а младший сержант отслуживший на полгода-год больше эти права попирает.

— Ну-ка замолкли мне все! — скомандовал младший сержант, — когда я проходил мимо него и его дружков.

Возмущенные голоса несколько притихли.

— Матрас Бодров, стоять! — он аж забрызгал слюной от гнева, — почему идёте, не замечаете и не отдаёте воинское приветствие старшему по званию? Наряда вне очереди захотел, Бодров? Я это тебе быстро выпишу! Не сомневайся!

Кто-то из ребят выкрикнул:

— Слышь, Цеплаков, мы сейчас сами тебе выпишем, только не наряд…

Обстановка накалялась, толпа матросов обступила сержантов и начала смыкаться, придвигаясь ближе.

Уважаемые читатели. У меня короткий августовский отпуск, меньше недели.

Следующая прода выйдет на следующей неделе.

Спасибо за понимание

Глава 16

— Матрас Бодров, стоять! — он аж забрызгал слюной от гнева, — почему идёте, не замечаете и не отдаёте воинское приветствие старшему по званию? Наряда вне очереди захотел, Бодров? Я это тебе быстро выпишу! Не сомневайся!

Кто-то из ребят выкрикнул:

— Слышь, Цеплаков, мы сейчас сами тебе выпишем, только не наряд…

Обстановка накалялась, толпа матросов обступила сержантов и начала смыкаться, придвигаясь ближе.

* * *

Такой хоккей нам не нужен. Я прекрасно понял, что силы не равны. И сержанты ничего не смогут ни противопоставить, ни предъявить завтра матросам.

Но именно поэтому я не мог допустить избиения. С минуты на минуту в кубрик могли войти прапорщик или даже начфиз. Я протиснулся сквозь толпу к сержантскому составу в середине.

Один из матросов уже замахнулся, чтобы нанести удар, но я вовремя остановил его, перехватив его руку. Другие угрожающие нависли над сержантами.

Поняв, что сейчас им устроят темную, а точнее «светлую» — изобьют всем кубриком, я решил действовать незамедлительно.

— Так, стоп! — я поднял руку чтобы задним рядам было видно кто говорит, — Пацаны! Понимаю ваше возмущение, спасибо за поддержку. Но не здесь и не сейчас!

Недовольство подлым поведением сержантов в учебке достигло своего накала и грозило перерасти в бойню, но мой едва нарождающийся авторитет у погодков сослуживцев, каким-то чудом заставил ребят отступить.

— Слушай, Цеплаков, — обратился я к своему недоброжелателю, глядя прямо в глаза. Он хотел было что-то промямлить в ответ про субординацию, но я даже не дал открыть ему рот.

— Помолчи и послушай. После случая на полигоне и в умывальной, я вообще плевать на тебя хотел, ты для меня ноль без палочки. И я тебе обещаю, что сверну тебе хлебальник, несмотря на твои сержантские погоны. Но потом…

— Что-о-о-о? — у Цеплакова глаза повылазили из орбит, — да я тебя… — он попытался двумя руками схватить меня за грудки.

Но в это время толпа как-то зашаталась, загудела и недовольно расступилась и пропустила прапорщика Шматко, который нес на плече армейский вещьмешок.

— Что здесь происходит? — через секунду он был между мной и Цеплаковым.

— Раздача почты, товарищ прапорщик! — младший сержант вытащил моментально из-за пазухи конверт с моим письмом и сунул мне в руку от греха подальше, затем вытянулся по струнке перед Шматко.

Прапорщик смерил его взглядом с ног до головы, он понял, что что-то не так, но ничего не сказал.

Ситуация с почтой разрешилась сама собой в мою пользу.

— Бурцев, Шевченко за мной. — Прапорщик развернулся и направился к выходу.

— Товарищ прапорщик, у нас политбеседа…

— Верну после отбоя. Беседу проведете с остальными.

— Есть!

Несмотря на то, что не все из матросов любили прапорщика за строгость, он оказался нормальным мужиком.

— Что у вас сержантами? — спросил Шматко, как бы невзначай

Серега Шевченко ответил за меня:

— Товарищ прапорщик, каждый человек должен повстречать и победить обезьяну, иначе он человеком так и не станет.

— Ты на что намекаешь, кого считаешь обезьяной, сержанта Цеплакова, что ли? Не пойму?

— Ну вы же не считаете его святым, я же вас не обижу, если скажу, что не намекаю?

— А если он тебя считает своей обезьяной? Так же как и ты?

— Ну это легко проверить, товарищ прапорщик, кто из нас обезьяна. Нам достаточно просто вместе подойти к зеркалу и посмотреться в него. Сразу все встанет на свои места. Ибо! Ибо, если в зеркало смотрится обезьяна, оттуда никогда не выглянет апостол, сержант максимум увидит осла. Я себя всегда человеком вижу.

— Плохо быть надменным, Шевченко. Вам нужно учиться взаимодействовать по уставу, а не собачиться и видеть в другом животное. Вы с ними уже неделю никак не можете по человечески разобраться, так чтобы раз и навсегда.

— Вам уже настучали?

— Не настучали, а доложили и вообще Земля слухами полнится. У меня дилемма или вас в спорт роту отправить или арестовать на десять суток.

— Арестовать? за что?

— Не за что, а для чего. Чтобы младший сержант Цеплаков не выпил вам всю кровь в свою последнюю неделю.

Мы с Серегой переглянулись.

— В последнюю неделю, так ему еще полгода до дембеля-то.

Удивленно прокомментировал новость Серега

— Да, в последнюю неделю, переводят его на корабль. А как и почему сие мне неведомо, товарищи матросы. Мы пришли.

Вопрос со спортротой и арестом так и повис в воздухе. Пожалуй, можно было признать, что Шматко проявлял о нас отцовскую заботу. Ведь можно легко представить, как Цыплаков мечтал превратить нашу жизнь в полный ад.

Остановившись на секунду у входа в здание местного клуба, он приоткрыл дверь и коротко, но бодро, чуть растягивая первый слог, скомандовал: