Тайна Богов - Вербер Бернард - Страница 21

На четвертом этапе, «Эпифании» (что дословно означает «открытие истины при взгляде сверху»), ученик-пифагореец должен был достичь трех совершенств: обрести истину в разуме, добродетель в душе, чистоту в теле. Тогда ученик мог вступить в брак с женщиной (желательно также пифагорейкой) и произвести на свет дитя, чтобы дать какой-нибудь душе возможность прийти в мир.

Пифагор также говорил:

Воспитанники Пифагора перед окончанием обучения должны были начать принимать участие в общественной жизни. Одним из лучших его учеников был Гиппократ, основатель древней медицины и автор знаменитой клятвы, носящей его имя.

Когда войска города Сибарис напали на Кротон, тщедушный полководец-пифагореец сумел обратить врага в бегство и захватить Сибарис. Но, к несчастью, один из тех, кого не приняли в школу Пифагора, воспользовался беспорядками во время этих событий и оклеветал ученого, распустив слухи о том, что он вместе со своими последователями намерен присвоить всю добычу. Жители Кротона под предводительством клеветника напали на школу, подожгли ее и убили Пифагора вместе с его тридцатью восемью учениками, которые пытались защитить его. После гибели Пифагора, его ученики подверглись преследованиям, а написанные им книги были сожжены.

Сократ, который читал один из трех чудесным образом уцелевших трудов Пифагора, никогда не отрицал, что его учения основаны на теориях погибшего ученого.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

Я измотан. Толпа на скамьях ревет. Меня бьет дрожь, холодный пот течет по спине. Наверное, у меня температура, все тело горит как в огне. Анкх выскальзывает из моих влажных рук, и болтается на цепочке у меня на шее.

Другие игроки тоже без сил. У Эдит Пиаф, богини людей-петухов, совершенно безумные глаза. Жан де Лафонтен вытирает пот с лица. Рабле весь красный, он тоже дрожит. У Бруно Баллара из носа пошла кровь – сказывается перенапряжение. Жоржа Мельеса не держат ноги. Густав Эйфель медленно спускается с лестницы и падает на землю. Симона Синьоре плачет. Тулуз-Лотрек вцепился в свой табурет, словно боится свалиться с него.

Зрители в Амфитеатре Олимпии беснуются. Картины чудовищной жестокости, которые они видели во время нашей последней игры, привели их в неистовство. Для них эта бойня была всего лишь зрелищем. Они смотрели на это так, как смотрят на сражающихся гладиаторов.

На гигантских экранах развевается флаг орлов, толпы приветствуют высадку астронавтов на новой планете. Рауль вскидывает руку в победном жесте, аплодисменты волнами прокатываются по скамьям Амфитеатра, вторя гулу толпы на экранах. Боги-преподаватели в восторге.

Очень жаль, Мата, но я проиграл.

Я недооценил противников. Думая, что идеи сильнее грубой силы, я совершил страшную ошибку.

Тот, у кого в руках кувалда, а в голове желание разрушать, всегда одержит победу над тем, кто логически рассуждает и стремится созидать.

Зрители все еще приветствуют победителя.

Ну что ж, все кончено.

Я в растерянности смотрю на Землю-18, маленькую планету, поле для странной игры, в которой я потерпел поражение. Я все никак не могу понять… Конечно, в этой последней игре все мы были готовы на все, но такого я не ожидал!

Я смотрю на Ксавье Дюпюи. Он не просто пытался победить меня, он придумал, как уничтожать моих людей в промышленных масштабах, словно боялся, что смогу победить.

Успех трех моих пророков напугал его!

Он не просто убивал людей-дельфинов, он собирал их толпами, раздевал догола, брил, клеймил, душил отравленным газом. Женщин, детей, стариков. Он уничтожал их храмы, книги, музыку, живопись, стирал малейший след их культуры. Словно хотел уничтожить даже воспоминание о моем народе.

Откуда столько ненависти?

Я чувствую, что во мне закипает ярость. В жилах течет расплавленный гнев.

Я смотрю в глаза бога акул, так же изможденного, как и я. Он машет мне рукой – так футболисты подбадривают друг друга после особенно тяжелого матча. Он машет мне рукой с видом спортсмена, расстроенного плохой игрой.

Мне кажется, что все происходит как в замедленной съемке. Я целюсь в него из анкха и стреляю. Но мое оружие разряжено… Тогда я бросаюсь на него и со всей силы бью кулаком по лицу. Я слышу, как хрустнул его нос, летят брызги крови, и вторым кулаком с удесятеренной силой бью его в подбородок. Я сломал ему челюсть, его зубы крошатся, словно они из стекла.

Дюпюи пытается закрыть лицо руками, но я бью его коленом в пах. Он падает на колени, и получает яростный удар в висок. Валится на бок, я бью его по ребрам.

Кентавры пытаются меня остановить, но я хватаю анкх бога акул. Он заряжен! Я направляю оружие на кентавров, они останавливаются, потом отступают. Должно быть, я выгляжу сейчас устрашающе.

Я оборачиваюсь и направляю анкх на Рауля Разорбака. Зрители разражаются криками. Я чувствую, что «глава окончена», мне нечего терять, а значит, я могу дать выход своим чувствам. Губы Рауля движутся медленно, раздается низкий голос, с подвыванием произносящий:

– Э-ЭЯЙ! Я-ЭЯ-АС! ЭЗ-ЕЯ-ЫЫ-ОИ.

Вдруг замедленная съемка исчезает, звуки становятся нормальными. Пленка в моем мозгу прокручивается обратно, и я понимаю, что Рауль сказал:

– Не стреляй! Я тебя спас! Без меня ты бы погиб. Я сглатываю.

– Ты позволил акулам истреблять мой народ! Ты слишком долго медлил с высадкой. Ты сделал это специально, чтобы я не представлял для тебя угрозы.

Я снова поднимаю анкх.

– Я спас часть твоих людей. Только в моей стране твои ученые чувствовали себя в безопасности, в то время как весь мир убивал их.

– Почему ты так долго не вмешивался?

– Я был не готов, – отвечает Руль. – Если бы я начал высадку слишком рано, то потерпел бы поражение и Дюпюи выиграл бы. Согласись, что моя высадка его добила.

Никто не осмеливается прервать нас. Зрители с удивлением слушают наш спор.

– То, что произошло, ужасно, но все могло бы быть еще хуже. Мишель, Акулы могли победить.