Ст. сержант. Назад в СССР. Книга 5 (СИ) - Гаусс Максим - Страница 44

Максимально зашифрованное сообщение, услышав которое, левый человек решит, что это просто какой-то бред. Но там все было по делу. Информация как нельзя кстати.

Кикоть взглянул на часы. Поднявшись со скрипучего стула, он торопливо отправился в штаб, выбивать себе командировку в Афганистан. Тем более, для этого было основание — Афанасьев же, как сказал…

К счастью, сознание я не потерял. Как-то сдержался и взял себя в руки.

Внутри десантного отсека сильно гудело, шумело. Совершив пару маневров, Ми-24 лег на прямой курс. Вертушку больше не телепало в воздухе, а значит, борт вышел из опасной зоны.

Окинув рассеянным взглядом серый салон вертушки, я посмотрел на присутствующих. Зрелище печальное. Однако все могло сложиться куда хуже.

Прискорбно, что погибших забрать мы не смогли — вертолет столько бы не потянул. Конечно, можно было бы сделать рокировку и часть загрузить на один борт, часть на другой. Но при открытом контакте с противником это не всегда возможно. Погибших заберут чуть позже, скорее всего, соответствующий доклад уже был сделан в штаб.

Оказалось, что нас выжило четырнадцать человек. Девять были на ногах, кое-кто с легкими ранениями, а остальные лежачие. Из нашей группы серьезно досталось только Доку, остальные были более-менее в норме.

Целыми и невредимыми осталось только шестеро, из них Герц и как ни странно, шифровальщик Клюшкин. Именно из-за него мне пришлось возвращаться обратно и забирать чертов рюкзак с шифр дисками. Это решение вовсе не способствовало хорошему самочувствию — вероятно, несмотря на жгут, я потерял много крови.

Герц и Клюшкин торопливо оказывали медицинскую помощь раненым, распотрошив бортовую аптечку. Правда, если понаблюдать за шифровальщиком, то он больше под ногами путался, чем оказывал реальную помощь.

Лось, почти без движения, лежал в углу. Выглядел он не важно.

Шут возился со своими ранами, рядом Урду прямо зубами вскрывал упаковку стерильных бинтов.

Кэп о чем-то беседовал с командиром — но из-за шума, ничего не разобрал.

Я взглянул на свою окровавленную штанину, затянул жгут посильнее. Прямо там, на каменном плато, перед тем как обезболить, я успел воспользоваться резиновым жгутом, который всегда был наготове. По старой привычке, я намотал его прямо на приклад М-16. Правда, с НАТОвское оружие я не признавал, в течении последних лет предпочитал отечественный, нафаршированный по полной программе, АК-12. Изредка держал жгут на разгрузке, в отдельном кармашке. К счастью, пользовался я им не часто.

Судя по всему, мы летели прямиком домой. Вырвались без проблем.

Да и что могли сделать душманы «летающему танку»? Деморализованные духи, сообразив, что явился «Шайтан-Арба», в ужасе побежали обратно в ущелье, и мало кто осмелился вступить в открытое противостояние с советским штурмовым вертолетом! ПЗРК у противника не было, крупнокалиберного пулемета вроде нашего ДШК — тоже. Самое уязвимое место это либо автомат перекоса несущего винта, либо блистер кабины. Впрочем, последняя хорошо бронирована, многослойная — пулю калибра пять сорок пять или семь шестьдесят два, держит легко.

Ближайшая точка — Асадабад.

Насколько я помнил, там был небольшой военный аэродром прямо в горах, который постоянно обстреливался душманами. Обстановка там неспокойная, но выбирать не приходилось. Еще дальше располагалась только крупная авиабаза в Джелалабаде, но честно говоря, я сильно сомневался, что перегруженный Ми-24 до туда дотянет. Тут километров триста, не меньше.

Самочувствие у меня, конечно, дрянь. Нога почти не болела — действовало обезболивающее. Пробитая ранее пулей рука, ощутимо побаливала, однако боль была тупой, я к ней уже успел привыкнуть. Зато сильно гудела голова, все еще кружилась. В горле пересохло. Хотелось есть, потому что со вчерашнего вечера я практически ничего не ел. Не до того было.

Устало прикрыл глаза, но тут же открыл снова. Рядом со мной, на корточках оказался Кирилл Клюшкин.

— Макс, ты как? — громко спросил он, глядя на меня глазами размером по пять копеек. Естественно, после прошедших событий, он был в глубоком шоке, но уже успел немного отойти. Ранее сидел себе в штабе в Ташкенте, печатал секретные телеги, а тут на тебе — сначала атака на колонну, потом плен. Пытки. Затем целая серия квестов, каждый жестче и смертельнее предыдущего. Сколько раз его чуть не убили⁈

Из-за громкого шума, я расслышал сержанта с трудом. А ответил уже одними губами.

— Нормально…

Тот порылся в карманах, вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги в пятнах крови, затем протянул мне. Я сразу понял, что это тот самый бланк, который он набирал по моему указанию. Развернул, пробежался глазами — все четко. Выглядело, как добытый в бою компромат, в котором четко указывалось, когда и где произойдет авария на ЧАЭС. Эту информацию нужно было передать в контрразведку, заинтересованному лицу.

Липкими от крови руками свернул его обратно, сунул во внутренний карман своего кителя. Оказалось, что в американской полевой форме тоже есть внутренний карман, причем очень большой. Удобно.

В салоне вертолета было тесно, потолок низкий, выпрямиться никак нельзя. Ну, а куда деваться⁈

Окончив разговор, Кэп так же принялся оказывать первую медицинскую помощь.

Летели мы минут сорок. Сначала я думал, что мы сядем где-нибудь в тихом месте, чтобы раскидать вес между двумя Ми-24, но видимо командир решил, что машина и так справится. Все-таки железные яйца у наших летчиков, ничего не скажешь.

Вскоре вертолет пошел на посадку.

К счастью, сели без проблем — если бы еще и здесь что-то произошло, меня бы уже не хватило. Да и что мог сделать израненный и ослабевший десант из салона вертушки? Все были измучены до предела, едва держались. К тому же, у нас ни оружия толком не осталось, ни патронов к нему.

Аэродром Асадабад и впрямь оказался небольшим, укрепленным аэродромом. Вышки и укрепленные огневые точки по периметру, тут и там ограда, кое-где кольца колючей проволоки. Здания накрыты маскировочными сетями, на крыше позиции, обложенные мешками с песком. Там же торчали стволы ЗУшек. Практика показывала, что зенитные пулеметы в Афганистане оказались бесполезны против воздушных целей, так как у духов не было своей авиации. Зато их очень быстро приспособили под ведение огня по наземным целям. И весьма эффективно приспособили.

Другой Ми-24, что был в паре с нашей вертушкой и кошмарил душманов на том плато, сел на бетонные плиты быстрее нас. Справа и слева, в неправильном шахматном порядке стояли другие вертолеты — их обслуживали техники, заправляли, загружали боезапас. Там были и Ми-8 и «крокодилы». Одни вылетали, другие прилетали. На больших военных аэродромах всегда так — постоянный кипиш и движуха. Днем и ночью. Двадцать четыре часа на семь дней в неделю. На небольших все попроще, но в целом, все то же самое.

Кое-как выбравшись наружу, я отошел в сторону кабины, облокотился на корпус. Я быстро осмотрелся, положил рядом с собой рюкзак с шифр дисками «Заката».

От главного здания к нам уже спешил медицинский транспорт — две буханки с крестами. Маловато, всех в один заход не увезут.

Парни принялись оперативно выгружать лежачих раненых.

На аэродроме ощутимо воняло перегретым машинным маслом, авиационным топливом, пылью. До боли знакомый запах, к которому я давно привык еще в прошлой жизни. Еще было очень жарко — из-за гор, ветра тут практически не было.

Слабость и головная боль не отпускала. Но я пока держался.

Невольно взглянул на часы — почти три часа дня. Время летит — жесть. Еще в шесть утра мы захватывали лагерь, а теперь, спустя несколько напряженных часов, находимся здесь. Были в Пакистане, теперь в Афгане. А если бы наши пилоты решили бы лететь в сторону границы СССР, мы могли бы быть в Таджикистане.

Капитан Игнатьев руководил выгрузкой, сам помогал. А я, положив на бетонные плиты рюкзак с шифр дисками, молча наблюдал за происходящим. Без меня разберутся, я и сам вот-вот свалюсь.