Старинные Чешские Сказания - Ирасек Алоис - Страница 10

– Пока не падут под топором дровосека те дремучие леса, – молвил старец, – оттуда еще долго будут к нам жаловать в гости голодные волки. А какие леса дальше, за Страговым, Шлаховым и Малейовым и по всей той округе! Пока не вырубят их… – Он не договорил: его уже не слушали.

Все затаили дыхание, замерли, боясь шевельнуться, и смотрели на молодую княгиню, стоявшую впереди. Лицо ее вдруг осветилось восторгом, взор запылал. Благоговейный страх объял сердца всей дружины.

Не замечая ни мужа, ни старейшин, вдохновенно простерла руки Либуша в сторону синеющих за рекой холмов и, устремив на лес свой сверкающий взор, возвестила:

– Вижу город великий. До звезд вознесется слава его. Есть в лесу место, в тридцати гонах[12] отсюда, в излучине Влтавы. С севера ограждает его поток Брусница, что бежит в глубоком ущелье, на юге – скалистая гора, что возле Страгова леса. Там, в лесу, найдете вы человека – он обтесывает порог дома. И назовете вы город, что на том месте построите, Прагой[13]. И как князья и владыки склоняют головы, переступая порог дома, так будут они кланяться городу моему. Воздадут ему все честь и хвалу, и будет слава его велика во всем мире.

Либуша умолкла. Больше сказала бы она, но внезапно погас в очах ее свет вдохновения.

Тотчас отправились за реку, на гору, в старый лес, и нашли там человека за работой – всё, как предсказала Либуша. И начали на том месте строить город. Выстроив, прочно его укрепили, особенно на западе, со стороны Страгова леса: тут был город наиболее уязвим. Выкопали глубокие рвы, вал высокий насыпали, на валу поставили бревенчатые стены, над ними и над воротами – сторожевые вышки. В стены набили деревянных гвоздей и обмазали их глиной, смешанной с соломой. Так делали, чтобы обезопасить стены от каленых стрел и от огня.

И был город, названный Прагой, хорошо укреплен и царствовал он наряду с Вышеградом над всей землей Чешской.

Однажды пришли в Вышеград владыки и старейшины многих родов, славные в своем племени, и сказали Пршемыслу:

– Княже! Всего у нас вдоволь, всего изобилие – и стад, и хлеба, и рыбы, и зверя, – только металла нам не хватает. Того, что из земли удается добыть, недостает нам; за остальное дорого платим чужеземным купцам мехами, конями и медом. Ты, мудрый, дай нам совет и замолви словечко перед княгиней, не откроет ли ей вещий дух тех сокровенных мест, где залегают серебро, золото и иная руда.

Выслушав их просьбу, приказал им Пршемысл идти в свои селенья обратно, а на пятнадцатый день опять быть в замке. Тогда они всё узнают. Когда явились они в назначенный день, увидели Пршемысла, .сидящего на княжеском троне, и рядом Либушу на деревянном троне, помеченном ее знаком.

– Внимайте, храбрые владыки и мужи Чешской земли! – молвил Пршемысл. – Внимайте словам своей матери. Теми словами обогатит она вас и ваших потомков.

Взоры всех устремились на величавую молодую княгиню. А она встала, пошла по двору и дальше, на край крепостной стены. Рядом с ней шли Пршемысл, владыки и поодаль – приближенные девушки. Остановилась Либуша – на скале, высоко над Влтавой, и так заговорила:

Затем простерла руки и возвестила, обратившись на запад солнца:

Повернувшись на левую сторону, встав против юга, промолвила:

Опять повернулась она влево, на восток солнца, и так говорила:

Договорив, повернулась она снова налево, на север:

И так, указав неведомые доселе залежи металлов, обратилась Либуша к владыкам и старейшинам, что молча и жадно внимали ей, и сказала:

Часто спускалась Либуша из палат своих вниз, к подножию Вышеградской скалы, в уединенную купальню, туда, где Влтава образовала самую глубокую заводь. Стоя на пороге купальни и вглядываясь в бегущую воду, в тайные ее глубины, прозревала Либуша будущее.

Катилась волна за волной, и в темном лоне вод появлялось видение за видением. Приносила волна их и вновь уносила дальше и дальше. Все мрачнее, все печальнее становились они. Цепенела при виде их мысль, и больно сжималось сердце.

Бледная и дрожащая, склонялась Либуша над рекой и испуганным взором следила за грозными тенями. Со страхом и удивлением смотрели приближенные девушки на княгиню. А Либуша, в смятении вглядываясь в реку, взволнованно я печально вещала отуманенным тоской голосом:

– Вижу я пламя пожаров; полыхает зарево во тьме вод. Горят селенья, замки, великие города. И все гибнет, гибнет! Кипит в сиянии пламени бой кровавый. Бои кровавые, бои!.. Посиневшие тела, раны, кровь… Брат убивает брата, и чужеземец попирает их трупы ногами! Вижу всеобщее горе, унижение, тяжкие дани…

Подали тут ей две девушки золотую колыбель ее первенца. Свет радости озарил лицо и очи Либуши. Поцеловала она колыбель, погрузила ее в бездонную глубину вод и, склонясь над водой, молвила растроганным голосом:

– Покойся глубоко на дне, колыбель моего сына, пока не пробьет час, когда снова увидишь ты свет. Не вечно ты будешь лежать в темных глубинах, не будет над родиной ночь без конца. Снова засияет ясный день, снова улыбнется счастье моему народу. Очищенный страданиями, укрепленный трудом и любовью, воспрянет он, исполненный сил, свершатся все его чаяния, и достигнет он опять славы. И тогда заблестишь ты в темной пучине, всплывешь на поверхность, и дитя, грядущий спаситель родины, предсказанный века назад, опочиет в тебе.