Фиалка - Михановский Владимир Наумович - Страница 11

Быть может, письмо – дело рук конкурирующих фирм? Или ему прислали письмо те рыбаки с побережья? Как бы там ни было, он доведет дело до конца.

А потом, когда гигантская скважина вступит в действие и ее примут заказчики, можно и на покой.

Хорошо бы купить спутник, где-нибудь на отдаленной орбите, подальше от суеты. Большой спутник, со всеми удобствами, включая причал для ракет-одиночек.

И непременно с оранжереей.

Выращивать тюльпаны в невесомости было давнишней мечтой Ива Соича.

Вот и теперь, сидя в крохотной комнате с металлическими стенами, которые непрерывно сотрясались работающими вокруг автоматическими механизмами, погребенный многомильной толщей воды и земли, Ив Соич, улучив свободную минуту, когда на проходке скважины все шло гладко и его никто не беспокоил, отдался излюбленным мечтам.

В Скалистых горах весна наступает рано.

Пациенты клиники святого Варфоломея, спеша воспользоваться первым по-настоящему теплым днем, покинули палаты и разбрелись по территории.

Двое, облюбовав скамейку у въезда на территорию, вели неторопливый спор о том, какое сердце лучше – атомное или же мышечное, обычное.

– Что-то Оры Дерви сегодня не видно, – сказал один, щурясь на апрельское солнце.

– Будет еще, не торопись. Да вот и она, легка на помине, – заметил второй.

На зеленую лужайку опустилась машина. Из люка легко выпрыгнула Ора Дерви. К ней торопливо, размахивая руками, подбежал старший хирург клиники.

Двое на скамейке умолкли. Они вытянули шеи, напряженно стараясь уловить, о чем разговаривают начальник Медицинского центра и хирург. Однако Ора Дерви и хирург говорили негромко, и до скамейки долетели лишь отдельные слова.

– Красива как богиня, – вздохнул один, когда Ора Дерви скрылась из виду.

– Как манекен, – уточнил другой.

Ора Дерви знала, что ее за глаза называют полуроботом. Она не показывала вида, но кличка больно ранила ее.

Ора росла болезненной девочкой. Кажется, не было болезни, которой она не переболела бы в детстве – от кори и скарлатины до редкой формы тропической лихорадки, хотя жила она тогда с родителями на Севере.

Отец ее был весьма состоятельным, родители души не чаяли в единственном ребенке и не жалели денег на любое лечение. Так и случилось, что у маленькой Оры появилось сначала «атомное» сердце, затем искусственные почки, легкие… Сознавая теперь, что, называя ее полуроботом, люди отчасти правы, она испытывала еще большую боль – чем она хуже других женщин?

Под ее началом находилась огромная сеть медицинских учреждений страны. Но она питала слабость к одной клинике, расположенной здесь, в Скалистых горах. Дерви часто навещала маленький клинический городок, помогала советами врачам, нередко и сама оперировала, если попадался особо «интересный» случай.

Клиника святого Варфоломея была учреждением со страшной славой: здесь производилась замена пораженных недугом органов – сердца, легких, почек чаще всего искусственными. Говоря короче – она занималась киборгизацией.

Правда, говорили, что у Дерви золотые руки. «Не руки, а киборгизированные рычаги», – добавляли злые языки.

Однажды на испытаниях разбилась военная машина. Весь экипаж из шести человек погиб. Когда вскрыли покореженную кабину, перед взором Дерви предстала жуткая кровавая мешанина. Дерви сумела, как говорится, «по деталям» собрать погибших, прибегнув к вживлению искусственных органов.

После этого случая Ора Дерви получила благодарность от военного ведомства, а противники киборгиэации приутихли.

Гуго Ленц волновался, подлетая к Скалистым горам. Когда показались белые кубики в долине и автопилот произнес: «Внизу по курсу – клиника святого Варфоломея», – сердце Ленца учащенно забилось.

Он много был наслышан об Оре Дерви. Толки об этой необыкновенной женщине были противоречивы. Впрочем, успокаивал он себя, всякого выдающегося человека еще при жизни окутывает туман легенд. Глядя вниз, на теснящиеся пики, Ленц неотступно думал о той ночи, когда у него созрело решение познакомиться с Дерви.

Не без удивления смотрела Ора на бледного человека, с улыбкой идущего ей навстречу. Явно не пациент – всех больных, когда-либо прошедших через ее руки, она хорошо помнила.

– Добрый день, Ора Дерви, – сказал человек, приблизившись.

– Добрый день, – остановилась и Ора. Где видела она эту ассирийскую бородку и горящие глаза?

– Вы, вероятно, по поводу трансплантации? – сказала Ора, когда молчание затянулось. – Обратитесь к старшему хирургу.

– Мне нужны вы, – сказал Гуго Ленц, представившись.

…Вечерело. За необычным разговором собеседники; не заметили, как стало совсем темно, и Ора включила свет.

– Все, что вы мне говорите, очень интересно, – сказала Оре Дерви. – И очень странно. Неужели вы искренне считаете, что люди должны отказаться от киборгизации? Мне кажется, киборгизация – путь к бессмертию человека.

– Бессмертие… А зачем оно?

– Не мне вам объяснять, – проговорила Ора Дерви. – Разве достичь бессмертия – не сокровеннейшая мечта человечества?

– Суть не в том, чтобы достичь бессмертия, а в том, какой ценой оно будет достигнуто, – сказал Ленц, закуривая очередную сигарету. – В конце концов анабиоз – тоже жизнь. Но вы, например, согласились бы провести в анабиотической ванне тысячу лет ради сомнительного удовольствия дотянуть до следующего тысячелетия?

– Вы рассуждаете несколько односторонне, – возразила Ора Дерви. – Разве можно сбрасывать со счетов такую вещь, как аккумуляция драгоценного человеческого опыта? Разве не обидно бывает, когда человек уходит из жизни в расцвете сил, унося в могилу опыт и знания, которые другим придется собирать по крупицам в течение, быть может, десятилетий?

– Я хочу напомнить вам об одной книге, – сказал Гуго Ленц, стряхивая пепел с сигареты. – Там рассказывается о стране, в которой изредка рождались бессмертные. Кажется, их называли струльдбругами. Струльдбруг уже при рождении был отмечен пятном на лбу, по которому каждый мог понять, что перед ним – человек, обреченный на бесконечную жизнь, на бессмертие. Прекрасно, казалось бы? Разве не должны были бы такие бессмертные стать украшением государства, опорой и нравственным мерилом общества? Разве не хранили они в памяти знания, накопленные человечеством? Разве не являлись они живым воплощением истории? Но на деле все оказалось иначе. Старинный писатель, автор книги, рассказывает, что бессмертные были самыми неавторитетными, самыми презираемыми в стране людьми. С годами они становились несносно сварливыми, нудными, теряли память, и их отстраняли от всяких дел… Таким образом, бессмертие на самом деле превращалось в бесконечную старость.

– Сюда приезжают те, кто нуждается в чуде. Здешнюю клинику так и называют – чудеса… – Она запнулась.

– Чудеса Оры Дерви, – закончил Ленц.

– Так что же вас привело сюда? – спросила Ора Дерви, делая ударение на слове «вас». – Неужели только…

– Только одно: желание, чтобы вы отказались от чудес, – медленно произнес Гуго Ленц.

– Невозможно, – покачала головой Ора. – Я уже объяснила вам.

– Вы начальник Медцентра.

– Дело не в этом. Киборгизация – знамение нашего времени.

– Слова, – махнул рукой Ленц.

– Остановить колесо прогресса никто не в состоянии.

– Но можно попытаться, – упрямо произнес Ленц.

Здесь у Оры мелькнула мысль, что знаменитый физик немного не в себе. Быть может, анонимка с угрозой, о которой все говорят, вывела его из равновесия?

– Хорошо, я подумаю над вашими словами, доктор Ленц, – сказала Ора Дерви. – Но у меня есть к вам встречное предложение: останьтесь у нас, познакомьтесь поближе с теми чудесами, которые вы отметаете с порога. Говорят, даже воздух у нас в горах целебен.

– Понимаю вас, Ора Дерви, – улыбнулся Ленц. – Мое необычное предложение навело вас на мысль, что я не в себе. Уверяю вас, я психически здоров.

– Видите ли, доктор Ленц, – начала Ора Дерви.