"Фантастика 2024-179". Компиляция. Книги 1-30 (СИ) - Маревский Игорь - Страница 17

Из-за спины безопасника вышел спец из имперской службы охраны и молча указал Скуратову на одну из дверей. Ему сейчас придется давать свои пояснения о произошедшем. И даже вездесущий папочка, граф Скуратов, один из имперских министров, не смог бы оградить его от такого весьма сомнительного удовольствия.

Рядом с лежавшим на полу Александром на корточки опустился один из безопасников. Чуть развернулся, прикрывая парня от остальных, и показал ему кулак с оттопыренным большим пальцем. Восхищался, значит.

— Ну ты и дал дрозда, паря. По камерам смотрел и ржал. Едва брюхо не порвал, — улыбнулся охранник, кивая головой в стороны ушедшего Скуратова. После еще понизил голос. — Смех смехом, а ты знаешь, кто батя этого отморозка? Вижу, что не знаешь, иначе бы не пыркался. Это Еремий Ефграфович Скуратов, имперский министр тяжелой промышленности, великих капиталов боярин… Ты чего рот-то раскрыл на его сынка? Ну, шутканули над тобой, харю немного раскровянили. И что в этом такого? Они тут постоянно таких шутят. Третьего дня одному из водителей ноги в лед вморозили. Отнялись, говорят… Они же тебя с говном сьедят, паря.

Начиная охоту, хищник может оказать жертвой

— //-//-

Кодекс Ла Турна, первого интела человечества

Правило 111. Знание — не плохое и не хорошее, знание — вне морали.

Комментарий эксперта (почетный доктор физики, профессор Г.Н. Тармен). Открытие явления радиоактивности и первые опыты с делением ядер были с восторгом восприняты учеными, поспешившими заявить о скором решении энергетических проблем человечества и наступления новой эры — «зеленой» эры. Созданная через полвека первая бомба, основанная на принципе деления ядра, напротив, вызвала в научном сообществе множество негативных отзывов, типичными из которых были апокалиптические пророчества о наступающем конце света. Это является ярким примером того, как по сути открытия одного порядка и основанные на них изобретения воспринимаются с совершенно разных позиций. На самом же деле, знания — это обыкновенный инструмент, который может быть использован с разными целями.

— //-//-

Особняк Скуратовых, что располагался в старинном районе столицы, вдалеке от шумных проспектов и мегалитических торговых и офисных небоскребов, оставлял двойственное впечатление. С одной стороны, роскошное двухэтажное здание из белоснежного мрамора, построенное в стиле ярко выраженного имперского ампира, казалось торжественным, праздничным, словно готовым к военному параду гвардейцем. Опоясывающая фасад колоннада, высокие узкие окна визуально «стройнили», множество архитектурных резных элементов придавали легкости. С другой стороны, недолгое стояние у фасада здания рождало прямо противоположные ощущения — казарменность, массивность, выхолощенную строгость или даже скупость. Скользивший по фасаду взгляд уже скоро начинал уставать от жестких геометрических элементов, многочисленных резких граней. Впечатление солдатчины, рамок и границ усиливалось разбитым рядом декоративным садом, представлявшим собой идеал перфекциониста.

Отступление от правил здесь, пожалуй, были лишь птицы с хаотичными перелетами в дерева на дерева и своим разноголосием, наполнявшим поместье движением и жизнью. Однако, сейчас исчезло и это: на безжизненно замерших деревьях и кустарниках не качались ветки, молчали птицы. Стих даже ветер, что был здесь довольно частым гостем.

Совсем не видно было слуг, обычно наводнивших в хозяйственной суете многочисленные залы поместья. Если же где-то и мелькал силуэт горничной, то он напоминал больше серую мышку-полевку, чем живого человека.

Вся эта безжизненность и мертвая тишина, в которые погрузилось поместье, пугали, заставляли сердце сжиматься в тревожном ожидании. Местные начинали, сами того не подозревая, говорить шепотом или, вовсе закрывать рот. Казалось, даже сам старый дом, застыл в предчувствии чего-то страшного.

В огромном холле у дверей застыли каменными статуями двое высоких лакеев в старинных ливреях, дань традиции, которой хозяин, Скуратов-старший тщательно придерживался и козырял перед своими гостями. Мол, наш род Скуратовых самой матушке России ровесник. Считай, вместе выросли. Здесь боярин непременно кивал на галерею ростовых портретов своих именитых предков, что безмолвно взирали со стен. У самого окна висела картина князя Ивана Тимофеевича Скуратова, что в кольчуге и зерцалах, обагренных кровью, стоял подле самого князя Московского Дмитрия Донского. Первейший друг родная кровь, между прочим. Чуть дальше располагался портрет боярина Малюты Скуратова, правой руки царя Ивана Васильевича. О Малюте и его особливом приказе тайных дел, предтече единой российской силовой структуры, хозяин дома мог рассказывать часами. Был среди картин с предками еще один портрет, в роскошной золоченной раме, висевший в уютном уголке, прямо напротив глубокой софы. Здесь в минуты тяжких раздумий боярин нередко засиживался до самой глубокой ночи. Неспешно потягивал травяной отвар и негромко беседовал, а наутро находил решение очередной сложной проблемы. Поговаривали (вскользь, шепотом, конечно, ибо за такие сплетни можно было запросто исчезнуть), что сам всесильный князь Кавказский Лавр Берия, по матери Скуратов, давал ему советы.

…Огромные парадные двери широко распахнулись. Лакеи, придерживая их за роскошные бронзовые ручки, замерли не дыша. Холл накрывала плотная удушливая волна напряжения.

— Где он? Где, я спрашиваю? — на пороге показался хозяин, боярин Еремей Ефграфович Скуратов. Сделав несколько шагов по мраморному полу, он остановился и с нескрываемым раздражением огляделся. Его ноздри с шумом раздувались, высокий лоб разрезали глубокие морщины, кривились губы. Повернулась крупная голова с длинными темными волосами, едва тронутыми сединой. Тяжелый взгляд прошелся по сторонам в поисках живой души, напоминая ищущий взгляд хищника. Собственно, таковым он и был. — Где мой сын?

Воздух в холле уплотнился до невозможности, напоминая уже не живительный газ, а нечто иное. Лица у лакеев, что застыли у дверей, приобрели багровый цвет. Слышались их судорожные вдохи в попытках ухватить хоть капельку воздуха.

Раздражение боярина вот-вот должно было вырваться наружу, что уже бывало не раз. Довольно сильный стихийник, адепт магии воздуха, дома он не привык сдерживаться.

— … Отец, я…, - на лестнице, ведущей на второй этаж, показалась фигура юноши, затянутая в гимназический костюм. Скуратов-младший все-таки нашел в себе смелость выйти из своих покоев и встретить отца. — … Я здесь.

Их взгляды встретились: тяжелый, плотный, давящий и похожий, но чуть слабее. Это был не поединок, а узнавание. Матерый хищник признал свою кровь.

Прошло несколько мгновений и звенящее напряжение спало. Воздух вновь стал обычным. Слуги у дверей, державшиеся из последних сил, от неожиданности свалились на пол, где стали судорожно дышать.

— Спускайся…, сын, — напряжение в голосе боярина еще чувствовалось. — Садись сюда.

Он опустился на софу, на свое любимое место. Сыну махнул рукой на место рядом.

— Мы мало проводим времени, Дмитрий. Столько дел, что в некоторые дни и обмолвиться словом не удается, — начал Скуратов совсем не с того, что думал услышать его сын. Боярыч даже в лице переменился, видимо, думая, что ослышался. Ведь, ожидалась гроза или даже буря, но никак не разговор «по душам» между отцом и сыном. — Я все время думал, что успеется, что всегда смогу все наверстать. Но сейчас понимаю, что ошибался… О некоторых вещах ты должен узнавать от меня.

Рядом с ними вдруг возникла, словно бестелесный дух, горничная с двумя массивными тяжелыми кружками, от которых исходил душистый аромат травяного отвара, и тихо поставила их на столик. Пристрастия хозяина здесь знали очень хорошо и исполняли их незамедлительно. Если Скуратов оказывался у своего любимого места, то рядом появлялась неизменная кружка с отваром.

— Думаю, ты ожидал моего гнева. Ждал, что я буду кричать о боярской чести, о достоинстве, о правила, — легкая усмешка тронула его губы. — Оставь все это героям из дешевых сериалов про аристократов.