Дождь в моей душе (СИ) - Зимняя Марина - Страница 2

- Ты преступница, Сашка! Как можно прятать такие ноги? А вообще, откуда у тебя такие ноги? У тебя же рост полтора метра...

- Метр шестьдесят пять, Катюша, это не полтора метра! Ты как будто в первый раз меня видишь! Мы с тобой в одной квартире столько лет живем.

- В таком виде в первый раз! Будешь носить у меня только юбки! Марк Алексеевич даже разговаривать с Лихановым не станет! - восхищенно заявляет Катя.

Спорить с ней бесполезно. Моего Андрея она открыто недолюбливает. Считает, что я попусту трачу с ним время. Просто она его еще совсем не знает. Судит исключительно по внешности. А она у него совершенно непримечательная. Обыкновенный парень, такой же как все. Мне он нравится, мне с ним хорошо. У нас есть общие интересы. И он, в отличие от моих сверстников, серьезный и надежный.

- Ладно. Давай берем это, - указываю я на наряд, который мне подобрала Катя. - И бежевую блузку возьмем. Хватит пока…

- Ничего подобного! Давай платье, примеряй!

- Коротко! Мне не комфортно... Ты мне одежду в офис подбираешь или на панель?

- А вот это уже обидно! Я что, по-твоему, одеваюсь как на панель? Всего-то на десять сантиметров выше коленей. И сверху оно полностью закрытое!

- А разрез? - поворачиваюсь спиной.

- Разрез в самый раз! Как раз будет немного выглядывать резинка чулок.

- Каких чулок? Угомонись! Не буду я это покупать!

Катя разочарованно подбирает мне еще пару более скромных вариантов. И спустя час мы направляемся на выход.

- Сашуль. Мне тут папа твой звонил четыре раза. У меня телефон на беззвучном был, - сообщает мне подруга, когда я открываю подъездную дверь. - Перезвонишь - протягивает трубку.

- Сейчас поднимемся. Со своего перезвоню…

Странно. Обычно по вечерам я созваниваюсь с мамой, но еще рано. Как правило, мы созваниваемся ближе к девяти. Сейчас только восемь. Она жаловалась на днях, что немного приболела, а вчера мы не разговаривали вовсе. Я заработалась допоздна и будить ее ночным звонком не стала.

В своем телефоне обнаруживаю шесть пропущенных от папы и два от Матвея. По спине бежит холодок. Мы не слишком то близки с братом. У нас разница в возрасте десять лет. И что бы он позвонил мне просто так, ни с того ни с сего... Должно быть, случилось что-то серьезное. Задержав дыхание, с тревогой в сердце набираю папу. А через несколько секунд сползаю по стене на пол и гашу дикий крик в своей ладони…

2.

- Я не верю... Это невозможно, - шепчу еле слышно. Лежу головой на коленях у Кати и не могу поверить в случившееся. Она гладит меня по волосам и беззвучно плачет. А мои слезы почему-то уже закончились. Голова болит невыносимо. Я прижимаю к себе подушку в виде половинки авокадо. Ее подарила мне мама, когда мы виделись с ней в последний раз. В комнате полумрак. В окно начинают пробиваться первые лучи восходящего солнца.

- Кать! Это ведь не правда? Это какая - то ошибка! - приподнимаюсь и заглядываю ей в глаза. Вижу растерянность в них. Она не знает, что мне ответить. - Ведь все закончилось, - продолжаю убеждать сама себя я. - Все ограничения сняты! Ты же видела, сколько людей было в Меридиане! Как в муравейнике…

- Хочешь, я поеду с тобой?

- А ты сможешь?

- Смогу… У тебя автобус на девять тридцать. Ближе к восьми я позвоню в кадры и отпрошусь. Сейчас зарезервирую место, - она берет в руки телефон.

- Кать! Она ведь такая молодая! - взрываюсь в немом рыдании я. - Ей всего сорок три! Они что-то перепутали! Папа же сказал, что в городе случилась вспышка заболеваемости, что инфекционная больница переполнена. Перепутали... Я уверена! Просто перепутали! Он же еще не видел ее! Его не пустили в морг! - уже в голос рыдаю я. А Катя обнимает меня и плачет вместе со мной.

С работы подругу не отпустили. Оказалось, что сегодня заменить ее никто не может. Но она обещала приехать на похороны.

Шесть часов дороги показались мне вечностью. Как только автобус заехал в наш город, мое сердце начало колотиться быстрее. Я чувствовала каждый удар, и мне казалось, что оно вот-вот пробьёт грудную клетку.

Пересев в такси, я ощутила еще большее напряжение. Особенно в тот момент, когда машина свернуло в наш район. Когда поехала по нашим улицам. По улицам, по которым еще на днях ходила моя мама. По которым мы ходили вместе... Мозг моментально начал рисовать картинки в сознании. Я увидела, как она провожала меня маленькую, в школу. Увидела, как она бежала на остановку, в пекарню, к своему мастеру на стрижку. Как она держала за руку Матвея, ведя его из детского сада. Как несла мне связку гелиевых шаров и корзину белых роз на мое восемнадцатилетние. Какой она была счастливой в тот день! Везде мне мерещилась мама. У меня так и стоит в глазах ее улыбка, а в ушах звенит ее смех. Моя мама совсем молодая. Она такая жизнерадостная и красивая, такая заботливая и внимательная. Она не могла умереть! Я ни за что не поверю в это до тех пор, пока не увижу ее собственными глазами.

***

- Как в закрытом? Папа, я не согласна! Так нельзя! Я хочу ее увидеть! Я не видела ее четыре месяца!

- Саша! Такие правила… Из морга сразу на кладбище, - объяснял мне осипшим голосом папа, а я смотрела на него, недоумевая. Отец поседел и осунулся. Какие-то несколько месяцев назад он выглядел совсем по-другому. В его волосах почти не было седины, а сейчас его голова будто бы посыпана пеплом.

- Папа, ну ты же можешь! Договорись!

- Доченька! Нельзя! Ты же знаешь, что нельзя! Я заказал гроб с окошком. Его привезут завтра. У нас ни в одном ритуальном агентстве гробов с окнами уже не осталось.

- Я не хочу никаких окон!!! Мы его сами откроем! - кричу я и начинаю колотить папу в грудь. - Ты же можешь договориться! Ты же все можешь! Заплати! Позвони кому-нибудь!

Папа прижимает меня к своей груди. Держит крепко:

- Нет, доченька. Эта дрянь забрала маму. Я не могу рисковать еще и вами...

- Я не боюсь заразиться!!! - кричу я во весь голос. По щекам бегут слезы, стекают за ворот водолазки. Отец смотрит на меня мутными глазами. Его лицо стало багровым, на лбу вздулась вена. Он обнимает меня еще крепче. Шепчет еле слышно:

- А я боюсь за вас! Очень боюсь, Шурочка! - папа гладит меня по голове. - Доченька! Девочка моя, поплачь! Поплачь! Лучше плачь… Матвей молчит. Я от него еще ни единого слова не добился. Лег на кровать, уставился в потолок и ни сказал еще ни слова…

***

Похороны прошли как в бреду. Папа таял на глазах. У него поднялась температура. А у меня закрались подозрения.

- Па! Давай тебе скорую вызовем? Мне не нравится, как ты выглядишь…

Это был вечер после похорон. Маму отдали нам только на пятые сутки. Не все ритуальные службы имеют право проводить подобные похороны. На захоронение своих близких выстроилась огромная очередь. Соответственно, очередь на вскрытие собралась не меньше. Морги не справлялись. Мне казалось, что я попала в какой-то хоррор.

Наше существование в момент ожидания разрешения невозможно было назвать жизнью. В городе резко закрылись все заведения общепита. Никто не хотел принимать заказы на поминки. Поэтому нашу маму мы поминали в родительском доме. Были только несколько маминых коллег, две ее подруги, папина старшая сестра тетя Нина и дедушка Коля, мамин отец. Катя не приехала, ее не отпустили с работы. Андрей тоже от поездки воздержался. Сослался на занятость. Ему почему-то было неудобно приезжать в такой момент. Обещал навестить нас через пару недель.

Родителей отца и бабушку Олю, маму моей мамочки, мы похоронили еще в первые месяцы пандемии, почти два года назад. Нашей семье очень тяжело дались эти утраты. Но они были пожилыми, с их уходом смириться было гораздо легче.

- Доченька! Это нервы. Ненужно скорую.

- Пап, - прикладываю ладонь к его лбу, - Нужно срочно померить температуру, - быстрым шагом направляюсь за аптечкой. Возвращаюсь. Протягиваю папе градусник. - Матвей! Мот! Где пульсоксиметр?

- Не знаю, - брат выглядывает из комнаты, на лице застывает выражение тревоги. - Зачем тебе?