Игровая площадка для грешников (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 1

ИГРОВАЯ ПЛОЩАДКА ДЛЯ ГРЕШНИКОВ

Команда Арлекина, Книга 1

Автор:

Кэролайн Пекхэм и Сюзанна Валенти

Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.

Перевод выполнен группой: delicate_rose_mur

Эта книга посвящена презервативам Джей-Джея.

Большим, толстым, длинным и широким,

Ребристым и пропитанным спермицидом.

Клубничным, банановым, персиковым и со сливками.

Одному выброшенному в куст, другому — в ручей.

Троянец, Дюрекс, Скайн и Корона,

Вскрывай его и отправляйся в город.

Двойная плотность или ультратонкий материал.

Выбери свой яд и наслаждайся внутри.

Я не мертва.

Я ахнула, когда эти три слова эхом прозвучали в моем черепе, и воспоминание о руках Шона, крепко сжимавших мое горло, угрожало утопить меня в ужасе.

Я видела свою смерть в его глазах, наблюдала, как ярко-голубой цвет их, казалось, вспыхивал энергией и возбуждением, когда он прижимал меня к стене и душил лишая гребаной жизни. — Извини за это, сладкие щечки. Я действительно буду скучать по твоей заднице, но у меня не может быть свидетелей. Ты понимаешь. — Это были его последние слова, обращенные ко мне, когда я боролась за свою гребаную жизнь, брыкаясь, царапая и раздирая его руки, хотя его хватка ни разу не ослабла. Последние слова, которые я когда-либо должна была услышать, когда он сжимал и сжимал, пока у меня не зазвенело в ушах, темнота не застелила мое зрение, и я не провалилась в глубочайшие глубины забвения. Я думала, что умерла. Черт, может, так оно и было.

Но почему тогда у меня так чертовски сильно болит горло? Голова раскалывается, а в теле ощущается тяжесть, какой я никогда раньше не испытывала.

Я застонала, открывая глаза, но все, что сорвалось с моих губ, было хриплым карканьем, которое огнем обожгло мое горло. Даже с открытыми глазами темнота не отступала. Стояла кромешная тьма, а воздух, который я втянула в легкие, был спертым и оставлял на языке запах влажной земли.

— Шон? — прохрипела я, но это едва ли было похоже на его имя, и он все равно был последним гребаным человеком, которого я хотела видеть. Но мой разум был затуманен спутанными, разрозненными мыслями и воспоминаниями, и он был единственным человеком, за которого мой неисправный мозг мог ухватиться прямо сейчас.

Я попыталась поднять руку, чтобы убрать волосы с лица, но обнаружила, что они прижаты к моей груди.

Когда я сделала еще один вдох, какая — то грубая, колючая ткань прижалась к моим губам, и мое сердце подпрыгнуло от страха, когда я поняла, что тяжесть, которую я ощущала, была не в моем теле — она была на моем теле.

Меня что-то сковывало, прижимая мои руки к бокам и удерживая в темноте. Запах влажной земли окружил меня, утопив в нем, и хрип страха сорвался с моих губ, когда ужасающая мысль пришла мне в голову.

Я не была мертва. Но я была похоронена.

С тревожным криком, который вызвал еще большую боль в моем чувствительном горле, я сильно дернула себя за руки и почти зарыдала от облегчения, когда мне удалось поднять их вверх по телу, пока я не откинула волосы с лица и не прижала дрожащие пальцы к грубой материи, в которую я была завернута. На ощупь это было похоже на какой-то сверхпрочный мешок или брезент.

Паника впилась в меня когтями при мысли о том, что я нахожусь под землей, и дрожь страха пробежала по моей коже, когда я задалась вопросом, сколько воздуха у меня осталось здесь, внизу. Каждый вдох, который я делала, казался скудным, наполненным запахом влажной земли, от которого мне хотелось блевать. Но рвота сейчас не улучшит моего положения, а мне действительно нужно было улучшить свое гребаное положение, иначе, я была уверена, что эта мертвая девушка станет еще мертвее.

Я прижала ладони к мешку перед лицом и попыталась надавить на вес над ним, начав подтягивать ноги.

По мере того как тяжесть надо мной смещалась, а давление на мою грудь внезапно усилилось, из меня вырвался хриплый крик ужаса, и я начала метаться и брыкаться с еще большей силой. Я ругалась, пиналась и царапала грубую материю, в которую была завернута, пока моим ногтям не удалось разорвать ее.

Холодная влажная земля хлынула через отверстие, как только оно образовалось, и я издала надломленный крик чистого ужаса, когда грязь посыпалась мне на лицо.

Я стала брыкаться еще сильнее, загребая ладонями огромные комья грязи, и как-то умудрилась принять сидячее положение, пытаясь задержать дыхание, по грязь нескончаемым потоком продолжала сыпаться на меня.

Я сильно зажмурилась и боролась изо всех сил, пока копала, ползла и прокладывала себе путь к поверхности.

Мои легкие болели от отчаянной, неотложной потребности, и страх давил на меня почти так же сильно, как грязь, в которой я была похоронена. Но как раз в тот момент, когда мое тело почувствовало, что готово сдаться, моя рука вынырнула на поверхность, и желанный воздух омыл мою ладонь.

С решительным рычанием я капнула сильнее, отталкивая от себя грязь, пока мне не удалось высвободить из нее голову, и я судорожно вздохнула с облегчением.

Я кашляла и отплевывалась, прижимаясь щекой к прохладной земле, все еще наполовину погребенная под ней, и внезапно у меня совсем не осталось сил, потому что я пыталась успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Тусклый, бледно-голубой свет рассвета пробивался сквозь деревья, которые окружали меня, и я медленно приоткрыла глаза, пытаясь сориентироваться. Крики чаек, перекликающихся друг с другом, и соленый привкус в воздухе подсказали мне, что я нахожусь недалеко от моря, и я застонала, пытаясь понять, как я здесь оказалась.

Но это было бесполезно. Последнее, что я помню, это руки Шона, сомкнутые на моем горле, пока он пытался убить меня. Затем наступила темнота. Тогда была ночь… сколько же прошло часов? Как долго я была под землей? И насколько близко я была к тому, чтобы умереть?

Я издала еще один хриплый стон, когда боль в шее на мгновение привлекла все мое внимание, а стук в черепе заставил меня снова молиться о забвении.

С проклятием, которое прозвучало так, будто говорила даже не я, благодаря повреждению, которое этот мудак причинил моим голосовым связкам, я вонзила пальцы в землю перед собой и вытащила остальное тело из грязи. Это заняло намного больше времени, чем мне бы хотелось, и я не могла отделаться от мысли, что, должно быть, сейчас я выгляжу как какой-то восставший мертвец. Или я бы так и выглядела, если бы кто-нибудь был здесь, чтобы увидеть меня. Но поскольку мне казалось, что я очутилась у черта на куличках, я предположила, что шансов на это было не так уж много.

Когда мне наконец удалось вытащить ноги из неглубокой могилы, которую подарил мне мой парень, я опустилась на колени, а затем рухнула на землю и перекатилась так, чтобы смотреть на кроны деревьев над головой, и лежала, задыхаясь от слез, которые застилали мне глаза. Но я не позволила им пролиться. Я выплакала свои последние слезы чертовски давно и с тех пор поклялась никому не позволять приблизиться ко мне настолько близко, чтобы причинить такую боль снова.

Парни-Арлекины однажды разбили мне сердце, и я не собиралась снова кому-либо его отдавать.

Грязная коричневая материя, в которую я была завернута, все еще обвивала мои ноги, и я стянула ее с себя, когда встала, сжимая в кулаке и глядя на нее сверху вниз, задаваясь вопросом, значила ли я когда-нибудь вообще что-нибудь для человека, который хотел убить меня и избавиться как от мусора.