Голому рубашка. Истории о кино и для кино - Эйрамджан Анатолий - Страница 104

Но вы не забываете,

Что Боливар не вынесет двоих.

Припев:

Нас к жизни О. Генри призвал, и едва ли

Забудут эпохи такого творца!

Дороги, которые мы выбирали,

Сегодня идут через ваши сердца!

Вы — дети кибернетики.

Вы ходите в синтетике.

Бурлят прогрессом ваши города.

Но и в расцвет генетики

О поросячьей этике

Не забывают люди никогда!

Сверкают ваши лазеры,

Плюют моторы газами,

И крылья рвут на клочья облака.

Но как бы век ни буйствовал,

Душа не может быть пустой,

Дары волхвов нужны на все века.

Припев.

Окончив петь, герои О. Генри располагаются на сцене шеренгой лицом к зрителям.

Дженнингс (обращаясь к героям О. Генри.) Господа, меня зовут Элл Дженнингс, я — налетчик на поезда и грабитель банков. В отличие от вас я — реально существующее лицо и не имею, естественно, никаких прототипов. Сам, я в этом не сомневаюсь, послужил прототипом для некоторых из вас. Впрочем, не буду настаивать — био-библиографы разберутся в этом вопросе. Одновременно хочу извиниться перед вами, господа, так как не могу узнать вас по одному внешнему виду: я — налетчик на поезда, а не литературовед. Поэтому попрошу, если это вас не затруднит, представиться мне, а заодно и нашей уважаемой публике (жест в сторону зрительного зала.) Там тоже не все литературоведы.

Свистун Дик. Я — ковбой. У меня столько же имен, сколько Билл Портер повидал ковбоев, пока работал на ранчо Ли Холла. Я появляюсь под тем или иным именем во всех рассказах О. Генри о Дальнем Западе. Сегодня я буду Свистуном Диком из новеллы «Рождественский подарок Свистуна Дика».

Дженннингс. Спасибо, Дик. Честно говоря, я принял тебя за Рипли Гивнса из «Принцессы и пумы». Теперь все в порядке. Следующий!

Хетти Пеппер. Я — Хетти Пеппер из «Третьего ингредиента», продавщица из универсального магазина. Но я могла бы быть и прачкой, и официанткой, и, чего греха таить, иногда и… Вы понимаете, сэр, что я имею в виду…

Дженнингс. Разумеется, мисс Пеппер. Благодарю вас. (Обращается к стоящему рядом с Хетти Пеппер.) Простите, а вы кто?

Чистильщик сапог. Я — чистильщик сапог без кадыка.

Дженнингс (после паузы.) И все?

Чистильщик сапог. Да, сэр. В этом смысле я — уникум. Только так я вошел в творчество вашего друга.

Дженнингс. Вспомнил! В «Комедии любопытства». Жаль, что о вас там сказано мельком. Но, тем не менее, запоминается. Очень рад. Следующий!

Старый Джентльмен. Я — Старый Джентльмен, блюститель традиций из новеллы «Во имя традиции». Если помните, я накормил бедняка шикарным обедом в День Благодарения, а сам попал в больницу по причине хронического недоедания. Все во имя традиции, сэр! Я не мог поступить иначе.

Дженнингс. Я был тронут вашим поступком, мистер Старый Джентльмен, хотя не уверен, что смог бы поступить так же. О! А этих джентльменов я узнаю без подсказки! Если не ошибаюсь, Джефф Питерс и Энди Таккер? Мой друг назвал вас «благородными жуликами». Вполне с ним согласен, хотя не сомневаюсь, что налетчики на поезда могут быть не менее благородными. Однако цикл рассказов, посвященных вам, вы, несомненно, заслужили. Я не сторонник ваших приемов и методов, но, тем не менее, примите и прочее… А кто будете вы, мисс?

Джонси. Я — художница Джонси из новеллы «Последний лист». Я заболела пневмонией и умерла бы, если бы старый художник не нарисовал последний лист у плюща, который так и не упал. А я ведь загадала, что умру, когда он упадет…

Дженнингс. Очень трогательная история, мисс Джонси. Ведь художник рисовал лист под дождем, простудился и умер. Этот рассказ помнит всякий, кто хоть раз раскрывал книжку с рассказами О. Генри.

Джимми Валентайн. А я — Джимми Валентайн, специалист по вскрытию самых современных сейфов. Мне для этого нужно не более 10 минут.

Дженнингс. Ваш прототип Дик Прайс сделал это самое на моих глазах за восемь секунд.

Валентайн. В это трудно поверить! Сейф, оборудованный часовым механизмом и кодированным цифровым контролем?

Дженнингс. Да, и с патентованной дверцей с тремя засовами…

Валентайн. Невероятно! За восемь секунд.

Дженнингс (обращаясь к Портеру.) Слышите, Билл, он больше верит вам, чем тому, что было на самом деле!

Портер (отрываясь от раздачи лекарств.) Я, как мог, постарался убедить его в этом…

Дженнингс. С вашим-то талантом! Немудрено. А кто вы, мистер?

Томас Б. Кингмен. Я — майор Томас Кингмен, президент Первого национального банка в Сан-Розарио. Но я мог бы быть и Уильямом Лонгли из новеллы «По первому требованию», или Симоном Беллом из новеллы «На помощь, друг!». Короче, я — верный друг, который ради мужской дружбы готов на все — совершить растрату, сесть в тюрьму, напасть на поезд или жениться на сварливой жене друга. Все, что угодно, во имя дружбы! Вот мой девиз!

Дженнингс. Подозреваю, что все имена, которые вы перечислили, и ваше, разумеется, берут начало от моей персоны. Я — ваш прототип, сэр! «Все, что угодно, во имя дружбы!» — это и мой девиз! Рад с вами познакомиться, сэр. Вы — мой прижизненный литературный памятник. (В сторону Портера.) Спасибо, Билл. (Всем.) Леди и джентльмены, я так растрогался, что уже не в силах продолжать знакомство с вами, хотя вижу здесь еще много известных персонажей — Полицейского, Бродягу Соппи, официантку Тильду. Я узнал вас, мисс Тильда? (Тильда утвердительно кивает Дженнингсу.) Итак, господа, я знаю, почему вы сюда пришли, с какой целью, и потому предлагаю занять свои места здесь или в зале. Как вам будет удобней…

Звучит выходной марш, и герои О. Генри, напевая припев, рассаживаются на стульях, расположенных по краям сцены или же в первом ряду партера. Заключенные, толпящиеся возле конторки Портера, покидают сцену.

Дженнингс. Пожалуй, можно начинать (обращаясь к Портеру.) Видите ли, Билл, персонажи ваших произведений собрались здесь не случайно…

Портер. Надо думать, что они прибыли по вашему приглашению?

Дженнингс. Совсем наоборот. Они очень просили, чтобы я устроил им эту встречу. Видите ли, Билл, учитывая вашу скрытность, замкнутость, их можно понять. Ведь они о вас ничего не знают, кроме того, что вы породили их своей фантазией.

Портер. И что же они хотят узнать обо мне?

Дженнингс. Все! Не пугайтесь, Билл, ничего страшного. Мне кажется, с ними вы можете быть откровенны. Это ведь ваши герои! Плоть от плоти, как говорят, кровь от крови. А я в случае чего, как только вы скажете, могу закрыть уши ладонями или даже уйти.

Портер. От них, да и от вас, Элл, у меня нет секретов. Только что их интересует?

Дженнингс. Все, что они пожелают услышать. (Обращаясь к персонажам.) Прошу вас, леди и джентльмены!

Хетти Пеппер (встает.) Мистер О. Генри, простите мою нескромность. У вас есть близкий человек? На воле?

Портер. Да, моя дочь Маргарет. Ей сейчас 10 лет.

Хетти Пеппер. И больше никого?

Портер. Никого, Хетти.

Джонси. А вы любили кого-нибудь, мистер О. Генри?

Портер (обращаясь к Дженнингсу.) Элл, если я покажусь вам чересчур сентиментальным — закройте уши ладонями. (К Джонси.) Да, любил. Этол Эстес. Познакомились мы с ней в Остине на празднике по случаю закладки здания Капитолия. И полюбили друг друга. Но родители ее были против нашего брака. Во-первых, потому, что я не имел никакого состояния, а во-вторых, их пугала скверная наследственность с обеих сторон: моя мать и отец Этол умерли от туберкулеза. Но мы любили друг друга и не думали больше ни о чем.

Джонси встает и подходит к Портеру. Теперь она — Этол.

Портер. Верно я говорю, Этол?

Этол. Да, Билл.

Портер. А почему ты не пришла вчера к Андерсонам?

Этол. Мама меня не отпустила. К нам пришел мистер Кармайкл.

Портер. Он сватается к тебе?

Этол. Да, Билл. И матушке он нравится. Она считает, что с пим у меня не будет никаких проблем, а вот с тобой…