НЛО как проект спецслужб. Кому выгоден миф о русских летающих тарелках - Наумов Александр Аронович - Страница 51

Еще больше удивил «Небесный капитан и мир будущего» (2004). Здесь в кадре русская газета «Люди голос» с набором устрашающих, но никак не связанных между собой слов. А вспомните, чем закончился фильм «Фантастическая четверка» (2005). В финальной части фильма нам показывают грузовой океанский лайнер под названием «Головка пальца ноги». В фильме «Напряги извилины» (2008) на секретном российском заводе висит табличка: «СИРОП МОЗОЛИ». Боевик «G. I. Joe: Бросок кобры – 2» (2013) отметился надписью на русском: «ОТМЕНИТЬ ОСТАЛЬНЫЕ». В фильме «Измененный водород» (2020) на здании торгового центра написано: «ДЛФ БЙЖЦ».

Как тут не подумать, что это самая настоящая кампания по дискредитации не только русского языка, но и русской культуры, да и в целом нашего образа жизни. Ведь как человек говорит, значит, так он и мыслит. А мы, с точки зрения иностранцев, говорим на слишком непонятном языке. Но отчасти в подобных нападках виноваты и… сами россияне. Так считает доктор философии Михаил Маяцкий, который однажды заметил, что «мир озадачивала, скорее, раздвоенность на великую русскую литературу (встряхнувшую XIX век), великую русскую науку (запол[о]нившую все НИИ и „лабы“ мира), великую русскую музыку (от Бородина до Шнитке и Кисина) и – индустриальную апатию, нахрап государственной лжи, сервильность бесправной массы, моральное убожество, безвкусицу официальной эстетики, удручающую попсу…» Оставим эти утверждения на совести автора, ныне живущего в Париже. Тем более, что он пытается создать видимость объективности, добавив фразу о том, что «впечатление от России много лет совмещало в себе восхищение и ужас».

Но вернемся к нашему алфавиту. В самый разгар пандемии коронавируса возникла угроза глобального экономического кризиса. И предвидя самый худший вариант, замдиректора исследовательского департамента Международного валютного фонда (МВФ) Антонио Спилимберго в ходе Международного биржевого форума заявил: «Развитие глобального экономического кризиса в мире можно описать только русской буквой, латинский алфавит для этого не подходит». Суть в том, что традиционно кризисы описывались латинскими буквами. К примеру, букву «U» обычно использовали для описания варианта, когда спад происходил постепенно, так же, как и последующий рост экономики. Буква «V» говорит о быстром спаде и быстром восстановлении. А вот буква «W» означает, что после спада происходит временный подъем, который ошибочно принимают за полное восстановление. После такого подъема снова происходит рецессия, поэтому W-модель развития еще называют «сценарием второго дна». Но есть еще «J» и «L». Первая буква означает короткий срок нахождения на дне (3–8 месяцев), а потом плавное и медленное движение вверх. Что же касается «L», то эта буква предрекает самый грозный сценарий, предполагая рецессию длительностью до 5-10 лет. Но для траектории развития мировой экономики после кризиса, вызванного пандемией, не подходила ни одна из перечисленных букв. В связи с чем Спилимберго посоветовал искать подходящую форму кривой в «дебрях русского алфавита». И предложил использовать одну из трех букв: «Ш», «Ю» или «Я». После чего добавил: «Уверен, что это будет нелинейный график. Я думаю, нас ждут какие-то американские горки».

Таким образом, получается, без России – никуда. У писателя Эдуарда Лимонова есть рассказ «Исчезновение варваров», написанный в то время, когда президент США Рональд Рейган называл Советский Союз «империей зла». И вот, по сюжету, СССР вдруг исчез. И теперь на месте большой страны простиралась «белая твердь, напоминавшая свежезасохший гипс». О чем первыми узнали американские журналисты, которые написали об этом так: «Русские опять обманули нас». Но уже через короткое время весь мир вдруг понял, что русские были всем нужны. Журналам и газетам вдруг стало некем пугать западных обывателей. Атмосфера застольных бесед заметно помрачнела. Политические споры стали неинтересны. Отсутствие русских давало себя знать даже в мелочах. Читатель Джон Глэн из Тулсы, Оклахома, в своем письме в «Тайм» пожаловался: «До сего времени я пугал трехлетнего Боба: „Если ты не будешь чистить зубы перед сном, я отошлю тебя в Советский Союз, и там тебя съедят большие красные коммунисты“. Со времени исчезновения СССР Боб перестал чистить зубы».

Такой вот рассказ, который уже в наши дни получил неожиданное продолжение. О нем рассказал журналист Дмитрий Самойлов в статье, посвященной Латвии, где решили – почти по Лимонову – отменить Россию. Речь шла об отмене русскоязычного канала в этой стране. И дальше Дмитрий Самойлов привел поучительную историю.

Я привел эту цитату, исходя из предположения, что читатели моей книги думают точно так же. И вообще в любой книге нужно быть на одной волне с читателем. Иначе зачем тогда что-то писать? Когда я учился на журналиста в Иркутском госуниверситете, нам говорили, что газета – это коллективный пропагандист, коллективный агитатор и коллективный организатор. Так и есть, когда выводы автора находят отклик в других сердцах. И его честность будет чем-то вроде визитной карточки. Драматург Александр Вампилов в свое время заметил: «Говорите правду, и вы будете оригинальны». В моей жизни был такой эпизод. Много лет назад мне, как журналисту, предложили написать статью о последствиях пожаров в Иркутской области. А вернее, о гибели людей, ставшей для Приангарья проблемой номер один. В огне и дыму, по сводкам службы «01», гибли исключительно те, кого можно было отнести к малоимущим слоям населения. А из них основная масса на момент своей гибели пребывала в состоянии алкогольного опьянения, что тоже отражалось в пожарных сводках.

Собираясь писать статью, я сам для себя поднял творческую планку. Говорить о тривиальных, прописных истинах не хотелось, а поучать – тем более. Нужен был иной подход, другой тон. А чтобы найти его, потребовалось выйти за рамки привычного освещения пожарной хроники. Посмотреть на потенциальных смертников я отправился в один из двух городских вытрезвителей.

Приземистый барак оказался мрачным, давящим, нездоровым местом. Узкие палаты имели под потолком микроскопические окна-бойницы с надежными решетками. Жесткие топчаны упирались в прогнившие доски пола. Каждая дверь подмигивала металлическим веком тюремного глазка. Клиентов привозили с пеной у рта, стеклянными глазами, облеванными гачами. Подобранных в людных местах, с земли, помятых, побитых, перепачканных грязью.