В битве с исходом сомнительным - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 51

– Забастовщик бросился на кулак! – выговорил он.

Сэм поднялся, сел.

– Ладно, Лондон – сказал он. – Твоя взяла. Не стану я больше шуметь. Но не был ты во Фриско в Кровавый четверг…

Болтер не сдвинулся с места.

– Я надеялся, что вы прислушаетесь к разумным доводам. У нас есть информация, что на вас оказывают давление радикалы, засланные сюда организациями красных. Они ведут вас по скользкой дорожке, заманивают ложью. А на самом деле единственное, чего они хотят, это устроить смуту. Это профессиональные смутьяны, за организацию забастовок они деньги получают.

Мак распрямился, встав с корточек.

– Иными словами, это грязные подонки, вражеские лазутчики, которые толкают американских тружеников на гибельный путь? Двурушники, возможно проплаченные Россией? Так, мистер Болтер?

Обернувшись, Болтер мерил его долгим взглядом, и здоровый румянец медленно сползал с его лица.

– Вы хотите заставить нас драться, как я полагаю, – сказал он. – Жаль. Я пришел с миром. Радикалы нам известны, и мы вынуждены будем принять против них меры. – Он умоляюще взглянул на Лондона: – Не ведитесь на их обман! Вернитесь к работе. Мы настроены на мир. И только.

Лондон хмуро взглянул на него.

– Хватит, – отрезал он. – Наслушались. Вы настроены на мир? А что мы такого сделали? Два раза прошлись маршем? А что сделали вы? Застрелили троих наших людей, сожгли грузовик и фургон-закусочную и перекрыли поставки нам продовольствия. Мне ваша ложь поперек горла, мистер! Постараюсь, чтобы вы убрались отсюда в целости и не попались в руки Сэму, но не присылайте к нам больше никого, если не готовы говорить прямо и по делу!

Болтер печально покачал головой:

– Мы не хотим драться с вами. Хотим, чтобы вы вернулись на работу. Но если вы вынуждаете нас драться, то оружие у нас есть. Чиновники очень обеспокоены санитарным состоянием лагеря. Власти не одобряют того факта, что в нашем округе развозят непроверенное мясо. Граждане устали от беспорядков. И, разумеется, в случае необходимости мы можем вызвать войска.

Поднявшись, Мак выглянул наружу через щель у входа. Вечерело. Было очень тихо, потому что люди стояли, не сводя глаз с палатки Лондона. Лица, обращенные к палатке, в сумраке казались очень бледными.

– Все в порядке, братцы! – гаркнул Мак. – Мы вас не продадим! – И, обернувшись назад, попросил: – Зажги свет, Лондон. Хочу сказать этому другу народа пару теплых слов.

Лондон сунул спичку в жестяную лампу и подвесил ее к шесту палатки, откуда полился бледный, но ровный свет. Мак встал напротив Болтера, и его тяжелое, в складках лицо расплылось в насмешливой улыбке.

– Слушайте, Сонни Бой[12] вы наш, – заговорил Мак. – Вы тут на себя важность напускали, но я-то чувствую, как на самом деле у вас поджилки трясутся от страха. Согласен, вы можете сделать все, о чем говорили, но подумайте сами, что из этого выйдет. Санитарный надзор сжег палатки в Вашингтоне, и это стало одной из причин, почему Гувер проиграл на выборах: он потерял голоса рабочих. Во Фриско хозяева призвали на помощь гвардию, и в результате чуть ли не весь город, черт возьми, перешел на сторону бастующих. Настраивая общественное мнение против забастовки, вы с помощью полицейских заставили нас голодать. Я не говорю, мистер, хорошо это или плохо, я лишь излагаю факты. – Мак на шаг отступил от Болтера. – Откуда, по-вашему, у нас одеяла, лекарства, деньги? Вам отлично известно, черт возьми, кто нам все это предоставляет. Стоит порыскать чуток, и тут же выясняется, что в долине полно сочувствующих. Ваши «возмущенные граждане», как оказывается, порядком возмущены вами, мои милые, и вы это знаете. Как знаете также и то, что если немного перегнуть палку в смысле жесткости, то свое слово скажут и профсоюзы. Забастуют водители грузовиков, ресторанная прислуга, сельскохозяйственные рабочие, все! И зная это, вы блефуете, но блеф ваш бесполезен. Наш лагерь в сто раз чище вшивых ночлежек, в которых вы нас содержите на ваших ранчо. Вы приехали к нам, чтобы попробовать нас запугать. Не выйдет.

Болтер сильно побледнел. Он отвернулся от Мака и обратился к Лондону.

– Я пытался заключить мир, – произнес он. – Вам известно, что этого человека прислал сюда штаб красных для организации забастовки? Берегитесь, чтобы не загреметь в тюрьму вместе с ним. Мы вправе защищать нашу собственность, и мы будем ее защищать. Я собирался говорить с вами по-человечески, но договариваться вы не захотели. Отныне дороги для вас перекрыты. Этим же вечером поступит распоряжение, запрещающее на всех дорогах округа шествия, марши и прочие скопления людей. Шериф командирует для этого тысячу помощников, если понадобится.

Лондон стрельнул глазами в Мака, и тот подмигнул ему.

– Послушайте, мистер, – сказал Лондон, – нам бы только вывести вас из лагеря в целости и сохранности. Ведь когда ребята, что возле палатки стоят, узнают, что вы сейчас сказали, они же вас на части могут разорвать!

Болтер стиснул зубы, прищурился и расправил плечи.

– Не воображайте, что вам удастся меня запугать, – сказал он. – Я за дом свой и детей жизнь отдам, если понадобится. Но если тронете меня хоть пальцем, то всей вашей забастовке конец еще до утра.

Лондон напружил плечи и сделал шаг вперед, но Мак быстрым движением преградил ему путь.

– Парень правду говорит, Лондон. Он не из пугливых. Пугливых среди них пруд пруди, но не на такого напал. – Он повернулся к гостю: – Мистер Болтер, мы обеспечим вам выход из лагеря. Ведь теперь стороны поняли одна другую. Мы знаем, чего от вас ожидать, и уверены, что вы будете крайне осторожны в применении силы. Не забывайте о тех тысячах, что шлют нам еду и деньги. Они и на многое другое способны, если будет в том нужда. Пока что мы вели себя тихо, мистер Болтер, но если вы затеете с нами какую-нибудь грязную игру, мы устроим такой бунт, какой вы долго еще помнить будете!

– По-видимому, разговор наш окончен, – холодно произнес Болтер. – Мне очень жаль, но я вынужден буду доложить, что на половинную уступку вы не согласны.

– Половинную? – возмущенно произнес Мак. – Какая может быть половина от ничего? – И, понизив голос, уже спокойно сказал: – Ты, Лондон, пойдешь от него справа, а Сэм – слева, и постарайтесь, чтоб он выбрался благополучно. А потом, думаю, тебе надо будет сообщить парням то, что он сказал. Но не давай им выйти из-под контроля. Вели командирам держать ребят в узде. Как бы чего не вышло.

Взяв Болтера в кольцо, они провели его сквозь напирающую на них молчаливую толпу, проводили до автомобиля-купе и проследили за тем, как машина двинулась прочь от лагеря по дороге. Когда Болтер уехал, Лондон зычным голосом прокричал:

– Если желаете, ребята, айда к помосту! Я влезу на него и расскажу, что этот сукин сын нам предложил и что мы ему ответили.

Расталкивая людей, он пробирался через толпу, и толпа, возбужденно гудя, потянулась за ним. Повара оставили свои печки, где варили фасоль с оковалками говядины. Женщины выползали из палаток, точно кроты из нор, и тоже присоединялись к толпе. Когда Лондон вскарабкался на трибуну, ее плотно обступили люди. Подняв головы, они глядели на высившуюся над ними в сумеречном свете фигуру.

Во время разговора с Болтером дока было не видно, не слышно, и можно было подумать, что он незаметно выскользнул из палатки, но, когда оттуда вышла вся группа, оставив в палатке на тюфяке только Джима и Лайзу, он выступил из угла и присел на краешек тюфяка рядом с ними. Доктор казался встревоженным.

– Будет свара, – пробормотал он.

– Так мы же этого и хотим, док! – воскликнул Джим. – Чем жестче будет схватка, тем большего эффекта можно от нее ждать.

Бертон бросил на него печальный взгляд.

– Ты видишь в этом какой-то выход, – сказал он. – Хотел бы и я его видеть. Но мне все это представляется бессмысленным. Жестоким и бессмысленным.

– Это должно иметь продолжение, – настаивал Джим. – Повторяться вновь и вновь, пока власть не перейдет к народу и люди не завоюют право владеть плодами своего труда.