Порочный сексуальный святой (ЛП) - Уайлд Эрика - Страница 4

Он уставился на Черную карточку «Америкэн Экспресс». Он слышал, что они существуют, знал, что эксклюзивная кредитная карта была предназначена для неприлично богатых, но никогда не видел ее раньше. Его клиенты в баре были «синими воротничками» и платили наличными или обычной кредитной или дебетовой картой. Возвращаясь к кассе, он взглянул на имя, отпечатанное на пластиковой карточке.

Саманта Джеймисон.

Да, она похожа на Саманту, подумал он и пропустил карточку через систему. Через несколько секунд на дисплее появилось слово «ОТКЛОНЕНО». Уверенный, что это ошибка, он провел ею снова… и ответ остался прежним.

Чёрт возьми! Неужели она действительно превысила один из самых высоких лимитов кредитных карт? Он вернулся к Саманте, но прежде чем успел что-то сказать, она посмотрела на него широко раскрытыми, понимающими глазами.

— Не сработало, не так ли? — спросила она страдальческим голосом.

— Хм, нет, — ответил он и вернул ей карточку. — У тебя есть другая, которую можно использовать?

— Нет. Ни одна из них не сработает, — сказала она мягко. — Он действительно это сделал. Отец полностью обрубил все концы, — смиренно пробормотала она.

Прежде чем он успел обдумать это интересное заявление, она покачнулась на стуле, и Клэй инстинктивно потянулся через стойку, чтобы схватить ее за руки, прежде чем она упала бы.

— Комната кружится. — Ее глаза скосились, пытаясь сфокусироваться на нем. — А ты… словно в тумане.

Да, кексик пьяна. Он больше не беспокоился о ее счете, но ему нужно было понять, что с ней делать.

— Саманта, мне нужен твой сотовый, чтобы я мог позвонить кому-нибудь и тебя забрали.

— Я избавилась от него, — пробормотала она. — Не хочу, чтобы отец меня нашел.

Ее ответы становились все более и более странными, и он понятия не имел, было ли то, что она говорила, правдой или влиянием алкоголя. Кто избавляется от своего мобильного, потому что боится, что его найдут — если только не убегает от неприятностей? И теперь она стала его проблемой. Чертовски здорово.

Он быстро обошел барную стойку, затем развернул ее на стуле лицом к себе. Она моргнула, глядя на его лицо, такая грустная, несчастная, что он почувствовал странное напряжение в груди.

— Должен же быть кто-то, кому я могу позвонить. Или как насчет того, чтобы узнать твой адрес из водительских прав и взять такси, чтобы отвезти тебя домой?..

Она дико замотала головой, и облако шелковистых светлых волос каскадом упало ей на плечи.

— Я не могу вернуться домой. Не заставляй меня возвращаться домой.

Он действительно хотел быть холодным, жестоким ублюдком и отправить ее домой, чтобы она больше не была его головной болью, но, учитывая ее эмоциональное состояние и алкоголь в организме, она находилась в чертовски невыгодном положении и не смогла бы рационально справиться с тем, от чего бежала.

Черт, черт, черт.

Она протянула руку и вцепилась в его футболку, ее глаза блестели от слез.

— О Боже, что я наделала? У меня нет… ничего. У меня нет денег, мне некуда идти… — как будто, наконец, осознав, как ужасно ее положение, она бросилась ему на грудь и разрыдалась.

У этой женщины не было границ, потому что она внезапно прижалась к нему, ее руки обвились вокруг его шеи, уткнувшись в нее лицом, будто у нее начался небольшой срыв. Он привык иметь дело с отвратительными пьяницами и хулиганами, проходившими через бар, но это… он понятия не имел, что делать с цепкой, эмоциональной женщиной — той, которая пахла так нежно и восхитительно женственно.

Он осторожно обнял ее за талию, чтобы убедиться, что ее ноги не подкашиваются, слишком хорошо осознавая, как ее груди прижимаются к его груди, и как ее соблазнительное тело подходит ему во всех нужных местах. И, да, его напрягшийся член тоже это заметил, и, не колеблясь, выказал свой интерес.

Она наконец успокоилась и всхлипнула, а он чуть не рассмеялся, когда она потерлась своим сопливым носом о его футболку. Это было так не по-женски, так грубо, он был уверен, что она никогда бы так не поступила, будь у нее ясная голова. Но это делало ее более уязвимой и реальной. Совсем не той холодной, отчужденной светской львицей, за которую он принял ее вначале.

— Я так устала, и не знаю, что делать, куда идти… — прошептала она и прижалась к нему, доверяя незнакомцу свое благополучие.

Клэй стиснул зубы и на долю секунды принял решение, молясь потом не пожалеть. Он схватил ее сумочку, и придерживая руками за талию, направился в сторону задней части бара, выключая на ходу свет. Она шаталась на каблуках и даже не задавалась вопросом, куда он ее ведет, просто признала, что он хороший парень и будет ее охранять. Что было невероятно глупо с ее стороны. Он мог оказаться серийным убийцей, и эта мысль только укрепила его решение отвести ее в свою квартиру наверху и дать выспаться после выпитого. А утром — а он готов был поспорить, что у нее будет адское похмелье, — он отправит ее домой, и она больше не будет его заботой.

Подняться с ней по ступенькам, удерживая на ногах, было испытанием его терпения. Она хихикала всякий раз, когда спотыкалась, снова флиртовала с ним и еще раз сказала, какой он чертовски горячий. Он хотел казаться раздраженным, и был бы таким, если бы она вела себя заносчиво, согласно своему высокому статусу, но она и правда была очаровательна… пока он не привел ее в свою квартиру, и ее лицо внезапно не побледнело.

Она прижала руку к животу и облизала пересохшие губы, в ее глазах была паника.

— У меня кружится голова, и мне нехорошо.

Вот дерьмо. Клэй точно знал, что произойдет, а также знал, что извержение будет не из приятных, учитывая множество выпитых ею напитков. Бросив сумочку на диван, он потащил ее в единственную ванную, соединенную с единственной спальней, в его маленькой квартирке.

Она начала стонать, и он обхватил пальцами ее затылок и поставил на колени перед унитазом как раз в тот момент, когда ее начало тошнить. Но был недостаточно быстр. Ее начало тошнить еще до того, как голова оказалась над унитазом, и очень яркая смесь выплеснулась на ее шелковую блузку и дорогие на вид брюки. Ее волосы упали на лицо, и частички рвоты застряли в светлых прядях.

Клэй поморщился и выругался себе под нос, изо всех сил стараясь откинуть ее волосы назад, пока она продолжала блевать. Ожидая, пока она опустошит желудок, он думал о тех временах, когда они с Мэйсоном проводили время у унитаза, пока его брат был диким и неуправляемым подростком.

Как старший из трех младших братьев, Клэй был вынужден вступить в роль отца для Мэйсона и Леви в возрасте шестнадцати лет — или рискнуть тем, что их троих разлучит система опеки. В то время как его мать отбывала полтора года в тюрьме за хранение наркотиков и проституцию, именно Клэй следил за тем, чтобы его братья были накормлены, одеты и каждый день ходили в школу (хотя Мейсон провел большую часть своих школьных лет, прогуливая занятия, куря травку или трахая какую-нибудь цыпочку, или его арестовывали за агрессивное поведение по отношению к своим учителям). В их жизни не было отца, который мог бы помочь. Не тогда, когда его мать зачала каждого из них с каким-то безымянным Джоном, с которым спала, чтобы поддерживать свое пристрастие к метамфетамину.

Еще один тихий стон Саманты вернул Клэя в настоящее, где он предпочитал оставаться. Прошлое было заполнено только дерьмовыми, болезненными воспоминаниями, которые, по большей части, ему удавалось держать глубоко внутри себя.

Закончив блевать, она, наконец, оттолкнулась от унитаза, пытаясь выглядеть спокойной, несмотря на то, как неэлегантно ее только что вырвало и как она измотана. Он отпустил ее липкие волосы, взял чистое полотенце, смочил его водой из раковины и дал ей умыться.

— Это было отвратительно, — пробормотала она в смущении, посмотрев на него со своего места на полу. — А теперь… теперь я вся перепачкана.

Честно говоря, его кексик выглядела дерьмово и пахла соответствующе.

— Да, ты действительно горячая штучка, — сказал он с ноткой сарказма в голосе.