Повелитель душ 2 (СИ) - Кретов Владимир Владимирович - Страница 37

Вот только, несмотря на жестокие слова, из уголка его глаза скатилась одинокая слеза и, прокатившись по щеке капнула вниз. В глазах отца- имератора виднелась… боль.

Тут же вспомнилась картина Репина, где Иван Грозный убил своего сына Ивана…

Так, мужика надо спасать!

Во-первых, я схватил душу его сына, что пыталась ускользнуть от меня в поток нитей.

Это он сейчас под аффектом сынулю кокнул. Может, когда остынет, что-то по-другому решит сделать. Может, допросит сына нормально. А, может, не знаю — в тюрьму там его отправит, а не на «тот свет».

— Афанасий!

Мужчина стоял на месте и, будто не слышал моего голоса.

Пришлось, повторить погромче:

— Афанасий!!!

Вздрогнув, мужчина перевёл свой взгляд на меня, а из коридора послышался топот ног. Сюда спешила подмога.

— Убей себя и полетели отсюда!!

Бывший, а теперь уже, наверное, и не бывший, а снова действующий император повторил механически:

— Убить себя? Хм… пожалуй, это можно.

Взяв с рядом стоящего стола нож, он тут же воткнул его себе в сердце.

Э, нет, мужик, чего-то тебя совсем засосало! Но ничего, когда узнаешь, что пока ещё жив твой сынок, может и отпустит немного. Ну, а уж когда мы с тобой раздавим пару оставшихся у меня бутылок коньяка, так, может, совсем очухаешься!! Не зря я их оставил про запас! Ох, не зря!

Подхватив клубок ещё и души императора, я покинул тело охранника и полетел в сторону академии.

Не так уж и легко мне будет такой балласт тащить!

Москва. Московская магическая академия. Гостиница.

Афанасий с совершенно с пустым взглядом опрокинул голову назад и присосался к бутылке коньяка. Ну а остановился лишь после того, как последняя капля из бутылки растворилась в его горле.

Я покачал головой.

Вот это он даёт!

К сожалению, в прошлой жизни я не успел обзавестись детьми до своей травмы, потому мне даже и близко не понять, что чувствует отец, когда теряет сына.

Кстати, Афанасий сына-то пока ещё не потерял, но скажу я ему об этом либо попозже, когда он до кондиции дойдёт, либо уже когда протрезвеет, пока не решил.

Когда мы прилетели в академию, я вселил наши души в два моих тела и попросил Петеруса, чтобы он снял номер в гостинице.

Бухать в лаборатории, вернее, проводить реанимационные действия над психикой Афанасия — не очень. Не выгонять же Петеруса. Это как минимум не красиво так поступать со своим коллегой/учителем. Ну а говорить про императора тоже пока рано, поэтому гостиница.

Можно, конечно, было и в общаге, но выгонять Гаррина тоже такое себе…

Так вот, я метнулся за заначкой, притащил Афанасия в номер, и без лишних слов вручил ему бутылку. Он, как выхлестал её за раз, так и стоит пока, смотрит по-прежнему в одну точку с отсутствующим взглядом, ну а я не мешаю — пусть хоть как-то отреагирует.

Ага, как раз, вон — что-то осмысленное во взгляде, наконец, появилось.

Я открыл вторую бутылку коньяка, набулькал себе на два пальца в коньячный бокал, а Афанасию плеснул совсем на донышко — лишь бы было чем чокнуться.

Протянув ему бокал, сказал:

— Ну, давай для начала за то, что я тебя из психиатрической тюрьмы вытащил.

Мужчина тряхнул головой, посмотрел на бокал, затем на меня, и снова на бокал. После чего длинно вздохнул, грустно как-то, но кивнул:

— Давай! — Взяв у меня бокал из руки, бывший император продолжил. — За тебя! Может, ты даже и не представляешь, что ты сделал… и для меня, и для страны, но переоценить это… невозможно.

Я махнул рукой:

— Да не наговаривай на меня, всё я представляю!

И чокнувшись с бокалом Афанасия, опрокинул в себя бокал коньяка.

Ух! Коньяк, конечно, так не пьют, но, во-первых, мне не впервой, а во-вторых, надо Афанасия догонять потихоньку, а то мы с ним совсем на разных волнах будем.

Вторая бутылка раздавилась за час, причём большую часть выпил всё-таки я.

Мне казалось, что Афанасия от такого вот «фальшстарта», ну или от такой гигантской штрафной, быстро развезёт, но нет, мужик держался нормально, и, кажется, терапия пошла как надо — Афанасий раскрылся передо мной, и начал рассказывать про государство, про свою жизнь, про семью, про сына… Причём именно в таком приоритете. И сидели мы… прямо душевно. Из взрослого мужика будто душа изливалась, раскрывшись нараспашку. Ну и я не отставал, чуть про другой мир не проговорился…

Когда бутылка начала подходить к концу, я спросил у Афанасия:

— Ты с Любославом Спесивцевым как? У вас нормальные отношения?

Бывший император кивнул:

— Нормальный мужик. Нелюдимый только под конец стал, закрытый. А ты с ним как знаком? Он же от дел отошёл, на людях много лет уже не появляется.

— О! — Я махнул рукой. — Я его уже излечил от этого… от нелюдимости и закрытости. Вот в этом же номере и излечил, кстати. — Я приподнял над журнальным столиком почти пустую бутылку. — Этим же коньяпом.

Император нахмурился:

— В смысле? Звучит как-то…

Я уточнил:

— Неправдоподобно?

Император хмыкнул в ответ:

— Вроде того.

Я выставил ладонь вперёд, достал планшет, и набрав Спесивцева, включил громкую связь.

После двух гудков из динамика донеслось:

— Володь, привет. У меня сейчас совещание рода. У тебя что-то срочное или подождёт?

— Привет, Любослав. Реально срочное.

— Понял, тогда сейчас. — В динамике раздался стук, будто планшет положили на стол и приглушённый голос продолжил. — Так, совещание переносится на завтра, у меня важное дело. Покиньте кабинет. — На пару секунд воцарилась тишина, а затем уже громче. — Быстрее, быстрее!

Заскрипели стулья, раздались шаги и уже через двадцать секунд Любослав сказал в динамик:

— Всё, я один. Что там у тебя стряслось? Нужна помощь моего рода?

Я подмигнул приоткрывшему от удивления рот Афанасию и ответил:

— Нет. Помнишь тот номер в магической академии, в котором мы с тобой бух… работали?

— Да.

— Ну так вот, мне нужно, чтобы ты протащил через проходную алкоголь и притащил в этот номер. Чем больше, тем лучше. И… когда ты поймёшь с кем я тут сижу и жду тебя, все вопросы у тебя тут же пропадут.

— А-а-а-а… — Из динамика хмыкнули. — Впрочем ладно, ничего спрашивать даже не буду. Я с тобой и без всяких загадочных третьих персон выпить готов. Скоро буду!

В динамике послышались гудки, а в номере воцарилась звенящая тишина.

Афанасий смотрел на меня как на какое-то мифическое существо. Вроде, просто сказки, ан нет, вот оно — сидит перед тобой…

Император всё же нарушил тишину, вздохнув:

— Лесков, бл… тебе сколько там, восемнадцать?

— Семнадцать пока ещё.

— Тем более! Как⁉ Откуда ты… А! — Мужчина махнул рукой и булькнул нам коньяку в бокалы из бутылки. — За тебя мой друг! — Затем хмыкнул. — И за умение удивлять. Уж не ожидал, что за добавкой нам побежит сам Святослав Спесивцев. Ха. Ха-ха-ха!

Москва. Московская магическая академия. Гостиница. Великая княжна Аничкова Марья Афанасьевна.

Девушка смотрела на трёх в дупель пьяных мужиков. Вернее, на одного мужика и на двух молодых парней — Владимиров.

Мужиком был известный на всю империю и далеко за её пределами, вернувший себе недавно звание главы рода и свою молодость- граф Спесивцев Любослав Николаевич.

С графом Марья познакомилась давно — ещё в детстве, когда она открыла свой первый колодец. Тогда, княжна конечно же, решила ускорить расширение каналов и немного переусердствовала. Благо, ничего непоправимого не случилось, но ту неделю сильнейших болей она не забудет до конца жизни. Тогда-то Любослав Николаевич и поставил ей блок на её магические каналы в первый раз.

Ну, а ещё Любослав Николаевич стал местной знаменитостью после того, как устроил пьяные оры под окнами женского общежития.