Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Слово погибели № 5 - Дяченко Марина и Сергей - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

Вот почему она не уехала из поселка, подумал Игрис. Кто этот человек? Почему они расстались? Где он сейчас?

И какое отношение все эти вопросы имеют к главному: что за информацию безвестная провинциальная учительница выложила Алистану Каменный Берег?!

Конспекты каких-то лекций. Распечатки. Опять методички. Словари. Справочники, карты. Игрис наткнулся на старый дневник – Алисия вела его несколько лет назад, вела неаккуратно, и каждая запись была похожа на предыдущую: сегодня погода такая-то… в школе было то-то… говорила с… приходили родители… покрасить окно…

Зазвонил телефон в кармане. Игрис вздрогнул.

– Я иду. Уже иду. Прямо сейчас выхожу.

– Где ты? – хриплый, напуганный голос.

– У себя в кабинете… Что случилось?

– Какого-то мага убили… Только что прошло сообщение в новостях. Там еще прохожих ранило взрывом… Игрис, возвращайся, а?

* * *

– …Погибший, маг высокого потенциала Юлиус Хан, проходил как подозреваемый по ряду особо важных дел о применении магии во зло человечеству. При задержании сотрудники «Коршуна» применили спецсредства. Подозреваемый Хан оказал сопротивление, напал на сотрудника «Коршуна» и был убит. По делу ведется служебное расследование.

На экране сменилась картинка. Человек со свежей ссадиной на лбу взволнованно рассказывал журналистке:

– Я шел к машине, от магазина, вдруг будто в глазах потемнело… Показалось, знаете, будто стрекозы летят, миллионы, все небо закрыли… Миллионы стрекоз! Почти ничего не помню – как он выбежал, как они его встретили, а когда очнулся – лежу на асфальте, и все!

Агата сидела перед телевизором, приоткрыв влажный рот. Игрис остановился рядом.

– Агата, вы уже взяли билеты на завтра или вам помочь?

– Какие билеты?

– На поезд. Или на автобус, как хотите.

– Ты что, выгоняешь нас?!

– Нет. Просто мне кажется, что вам лучше уехать.

– А ты знаешь, что нам лучше?! Ну конечно, ты все знаешь! Столичный житель, сноб надутый! Мы тебе не люди, да? Нами можно вертеть, как угодно, в постель тянуть, а потом…

Он вышел, не дослушав ее. Снял телефонную трубку.

– Певец? Это Трихвоста говорит.

– Добрый день, – Певец на том конце связи, казалось, урчал, как сытый кот. – Вот и все, собственно… Грохнули потенциального манипулятора. Эфирных протоколов нет, конечно, но уже доказана его связь с адвокатами Карги…

– Сделаете покойника ответственным за убийство учительницы?

– Ему заказали скомпрометировать Алистана. Он выполнил задание на пять. Но долго после этого не прожил… Ваше дело закрывается, Игрис.

– Кто такой этот Юлиус Хан? Откуда он взялся? Его не было в «Интеркороне», он не знаком с Алисией Желудь…

– Не важно, – в голосе Певца обозначился металл. – Преступления, совершенные с помощью магии, имеют свою специфику, которой вам по некоторым причинам никогда не понять. Впрочем, спасибо – вы старались быть честным.

– А вы – нет, – вырвалось у Игриса.

– Я старался быть эффективным. У меня получилось.

* * *

– Добрый вечер, прошу прощения за поздний звонок. Это я, Игрис Трихвоста, следователь по делу… Да, да. Я был у вас. Нет. Пока все то же… У меня к вам один вопрос: двадцать лет назад у Алисии Желудь был роман. Вы не знаете, как звали молодого человека?

В трубке замолчали.

Директриса, пожилая дама, привыкла рано вставать и рано ложиться. Сейчас она, наверное, допивала свой вечерний кефир, прижав к уху телефонную трубку. Вопрос Игриса заставил ее поперхнуться.

– Я понимаю, что вопрос странный и не вполне деликатный. Тем не менее – вы работаете директором школы с тех времен, как…

– Да-да, – хрипловато произнесла женщина. – А почему вы спрашиваете? Это было двадцать лет назад…

Игрис заставил себя быть тактичным.

– Некоторые документы навели меня на мысль, что молодой человек занимал в жизни Алисии нерядовую роль. К тому же они познакомились вскоре после смерти ее отца. Я бы хотел поговорить с ним – пусть и через двадцать лет.

– Это ничего не даст!

– Почему же? – Игрис начал терять терпение.

– Потому что… откуда вы узнали, вообще-то?

– Я нашел их фотографии. Хочу напомнить вам, что я веду дело об убийстве Алисии Желудь и сам решаю, какие свидетельства важны, а какие – нет.

– Фотографии, – задумчиво повторила директриса. – И они сняты вдвоем?

– Да.

Молчание в телефонной трубке.

– Прошу прощения?

– Это мой сын, – с неприязнью сообщила директриса. – У них в самом деле было… что-то. Не имевшее продолжения. Двадцать лет назад…

– Почему вы сразу не сказали?!

– А вы не спрашивали. Какое отношение он имеет к убийству Алисии? Да никакого!

– Единственный ключ к разгадке – личность самой Алисии. Я так понимаю, у нее не было настоящих близких друзей, кроме…

– Двадцать лет назад!

– Где сейчас ваш сын? В Верхнем Кроте?

Пауза.

– В столице. У него семья, своя сложившаяся жизнь. Какое отношение…

– Прошу прощения. Если вы назовете мне его адрес и телефон, не будет необходимости разыскивать и вызывать его на допрос через прокуратуру…

Игрис блефовал. Уже завтра, скорее всего, он никого не сможет вызвать на допрос по делу Алисии Желудь.

* * *

Агата плакала.

Притихшие близнецы сидели за столом в кухне, глядя то на рыдающую мать, то на Елену у плиты. Рыжий кот наблюдал за сценой с высоты холодильника.

– Непорядочно это, тетя Елка, – Агата едва могла говорить, так душили ее слезы. – У самих-то детей нет, куда вам понимать. Только о себе, о своей жизни безбедной, детей потом заведем… А когда – потом, ты и так уже пожилая первородящая…

– Игрис, – Елену разбирал нервный смех, – ну что мне с ней делать? Я ведь ей морду набью. В жизни никого не била, а тут…

– Одиннадцатый час, – отрывисто сообщил Игрис. – Дети, спать. Агата, собирать чемоданы. Через пять минут тушу свет.

* * *

– Спасибо, что согласились встретиться, несмотря на поздний час.

– Это официальный допрос? Будет какой-то протокол?

– Нет… не совсем.

– Тогда я не понимаю…

– Одну минуту. Когда вы узнали о смерти Алисии?

– Мать позвонила. Когда вы приезжали в Верхний Крот. Она звонит мне несколько раз в неделю, так что ничего удивительного.

Юноша, когда-то запечатленный на старых фотографиях в смешном мешковатом костюме, превратился в упитанного, ухоженного, лысеющего человека в хорошем плаще и дорогих ботинках. Он работал на телестудии, писал сценарии для многих сериалов, в том числе таких знаменитых, как «Замарашка», «Все ветры с запада» и «Кровь». В последние полгода был занят в группе «Под надежным крылом».

– Нет, разумеется, я не маг и не имею никакого отношения к «Коршуну». Я адаптировал некоторые их громкие дела для сериала… И это все. Бедную Алисию я не видел двадцать лет. Хотя, разумеется, мне все равно очень жаль ее.

Встреча происходила в кафе неподалеку от дома, где жил Ливан Зеленый Пруд – так звали сына директрисы. Снова начался дождь, барабанил по стеклянной крыше. Как медузы в толще вод, нависали над головой вазоны с вьющимися растениями.

– Почему вы расстались с Алисией?

– Я что, обязан отвечать?

– Не обязаны. Но ваши ответы, может быть, помогут мне понять, за что ее убили.

– За что, – Ливан потер переносицу. – Я вот тоже все время думаю. Маг? Алисию? За что?!

– Так почему вы расстались?

– А почему расстаются двадцатилетние? Обычное дело… У нее был ужасный характер. Вся в отца. Все на свете должно было происходить так, как она запланировала, и никак иначе. Поначалу я пытался смягчить ее упрямство, шутил, веселился, я был влюблен… Но она все больше становилась фельдфебелем. Не завидую ученикам… Все ее боялись.

– А не любили? Мне показалось, что о ней говорили с любовью…

– Любили – тоже, да. Не все, но многие. Но боялись – все. Она была как взбесившийся поезд, который не знает ничего, кроме своих рельсов, но уж если на рельсах преграда – снесет, не задумываясь, камень ли это, дом, человек… Ничего, что я так о покойной?