Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 43

Само собой, окна были закрыты, но для меня это помехой не было. Щеколды будто бы сами по себе раскрылись, и я тихонько отворил большое, во весь мой рост, окно. Рывок через подоконник, и я внутри, в маленькой столовой, до боли напоминающей точно такую же столовую в поместье Заславских.

— Аглая, это ты? — послышался строгий окрик откуда-то из глубины дома.

Похоже, я всё-таки нашумел, пока забирался, хотя старался действовать тихо, как мышка.

Слуги, значит, дома. Настоящие хозяева поместья, день и ночь поддерживающие в нём порядок и уют. Ждут, наверное, возвращения графа.

Теперь я уже не крался, просто тихонько пошёл по дому, стараясь не попадаться на глаза многочисленным горничным и слугам. Надо бы их как-то отсюда спровадить, будет не очень красиво, если они случайно пострадают.

Внутри дома, кстати, камер уже не было. Либо Воронцов пожадничал, либо решил, что хватит и наружного наблюдения, что никто не проникнет в дом незамеченным. Ошибку свою он, наверное, поймёт, но будет уже поздно.

Я добрался до холла и лестницы на второй этаж, остановился, прильнув к стене. В холле трое безопасников флиртовали с юными горничными в накрахмаленных передниках. Не хотелось им мешать. Звали на свидание, в кино, мило улыбаясь друг дружке. Что, все мы люди.

Мне, очевидно, нужно было на второй этаж, кабинет графа должен находиться именно там. Если он не параноик и не садист, оборудовавший себе рабочее место где-нибудь в глубоком подвале, рядом с пыточной. А лестница тут, скорее всего, лишь одна.

Расходиться прислуга не желала, в отсутствие хозяев они все чувствовали себя вольготно. Смеялись, шутили, пока я ждал в боковом коридорчике, прилипнув к стенке.

— Ой… А вы кто? — послышалось сзади, и я обернулся.

Милая юная горничная, прижимая к себе стопку накрахмаленного белья, удивлённо смотрела прямо на меня, и я шагнул к ней навстречу.

— Я? Проверяющий. Из Москвы, — уверенно произнёс я. — По поручению графа.

Она задумчиво прикусила губу, глядя на меня с опаской. Как же, проверяющий. Ревизор.

— Я доложу Алевтине Палне, — сказала девушка.

— Нет, не надо, — сказал я. — Алевтина Павловна сама в курсе происходящего. Вот, видите, наблюдаю, как сразу шестеро человек отлынивают от своих прямых обязанностей.

Горничная выглянула в холл и тихонько хихикнула.

— Опять они… Вы уж про них точно напишите, — сказала она.

— Не сомневайтесь, напишу, — сказал я. — Вопрос. На второй этаж я могу как-то ещё попасть? Не хочется этих голубков спугнуть.

— Возле чёрного хода ещё лестница есть… — сказала горничная.

— Идёмте, — уверенно сказал я. — Проводите меня.

Теперь я даже не скрывался, шёл в открытую. Не может же нарушитель спокойно идти в компании горничной, вот я и изображал из себя настоящего проверяющего.

Лестница у чёрного хода оказалась куда скромнее парадной, но я благополучно добрался до второго этажа, и это главное. Девушка дальше меня провожать не стала, попросилась уйти, вернуться к работе, и сперва мне не хотелось её отпускать, но я взял с неё слово, что она никому не расскажет о проверке, и она без проблем это слово дала.

Удивительно, как она мне вообще поверила, но я быстро понял, в чём дело. Я, похоже, нарвался на самую молодую из всех горничных, наивную и доверчивую. Повезло, что тут ещё сказать.

Осталось только найти кабинет графа. Я хотел встретить его именно там, сидя за его столом, на его месте. Посмотреть, как вытянется от удивления и гнева его лицо.

Проще всего было бы, конечно, спросить дорогу, но тогда я рисковал выйти из образа всесильного и всезнающего ревизора. А кабинет мог и вовсе находиться на третьем этаже. Или где-то ещё. Но я исходил из простой логики — на первом этаже кабинет устраивать несолидно, разве что только ты немощный старик, с трудом поднимающийся по лестнице. На третьем — далеко, иной раз за день подняться туда-сюда приходится чуть ли не каждые полчаса, и на третий этаж так не набегаешься. Значит, на втором. Во всяком случае, отец и дед устраивали себе кабинеты именно на втором этаже. Там, где ничего не будет отвлекать их от работы.

Граф Воронцов, похоже, пользовался такой же логикой. Я проходил мимо вычурно украшенной дубовой двери, неуловимо отличающейся от всех остальных, и нутром почуял, что это оно. Графская берлога.

Естественно, дверь оказалась заперта. Но со своими силами я мог бы работать идеальным взломщиком. Точечное воздействие на замок, на металл, из которого он был сделан, и таинственная дверь открывается ничуть не хуже прочих. Я прошёл внутрь кабинета, весьма скромного для графа. Но я знал, что скромность эта — показная, для тех, кто понимает истинную ценность вещей.

Глубокое кожаное кресло, массивный дубовый стол, стеллажи с документами, картины на стенах, я попал в самое сердце воронцовского поместья. Туда, где принимались все решения.

Я прошёлся по кабинету, уселся в хозяйское кресло, пошарился по ящикам стола, где среди папок и документов обнаружилась початая бутылка коньяка. Граф, судя по всему, пристрастился к алкоголю, но оно и не удивительно.

На столе перед собой я выложил пистолет и жезл, а потом откинулся в кресле назад, дожидаясь возвращения хозяев. Мне было интересно взглянуть в лицо Алексею Петровичу, увидеть на его роже осознание близкой смерти. Потому что его я не собирался оставлять в живых. Слишком уж много крови он попортил мне и моим близким.

А пока я занялся тем, что читал документы. Самое скучное занятие на свете, но всё же лучше, чем просто сидеть и ждать. Тут были и договоры поставок, договоры на оказание услуг, купли-продажи, и многое, многое другое. Из этих документов становилось понятно, что клан Воронцовых занимался контрабандой, используя фирмы-прокладки, торговал с уважаемыми иностранными партнёрами. А я, получается, одну из таких схем порушил, сунув своё жало куда не следовало. И правильно сделал, потому что продавал Алексей Петрович секреты Родины.

Все документы, доказывающие причастность Воронцова к нелегальным схемам, я отфотографировал на телефон, а затем принялся ждать, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.

Наступала ночь, скоро граф должен будет вернуться с приёма. Конечно, существовала вероятность, что он сразу же отправится в спальню, но что-то мне подсказывало, что после провала покушения он ляжет спать далеко не сразу. Отправится в кабинет, планировать новые злодеяния. И я ждал.

Ждать пришлось долго. Единственное окно кабинета, завешанное плотными шторами, выходило на центральное крыльцо и ворота, и я услышал рык моторов за окном. Подорвался с места, выглянул тихонько. Во двор заезжали сразу несколько автомобилей. Один из них остановился у крыльца, к нему тотчас же подскочил дворецкий в белых перчатках, открывая пассажирскую дверь.

Алексея Петровича Воронцова я узнал сразу же, а вот его спутников видел впервые. Трое каких-то низкорослых мужчин в чёрных блестящих костюмах с высокими стоячими воротниками вышли из той же машины, что и граф, чтобы сразу последовать за ним. Затем начали выходить охранники, расслабленные и вальяжные. У себя дома, всё-таки.

Если с гостями, то точно отправится в кабинет, так что я снова развалился в кресле, ожидая их прибытия. И мой расчёт оправдался.

Дверь тихонько отворилась, на пороге показался граф, настороженный и удивлённый. Я наставил на него пистолет.

— Так-так-так… — протянул он, криво улыбаясь.

Я ожидал другой реакции. Например, что он сходу кинется в бой, всё-таки, он боевой маг с многолетним опытом, или что он тут же сбежит, предоставив разбираться со мной охранникам и дворне. Но вот такое холодное любопытство оказалось для меня неожиданностью.

— Давно сидишь? — спросил граф.

— Не особо, — сказал я.

— Везде пошариться успел? — спросил он.

— Почти, — сказал я.

— Ну, ничего. Всё равно живым отсюда не выйдешь, — почти ласково произнёс Воронцов. — Это я тебе обещаю. Слово дворянина даю.

Следом за графом ввалились трое неизвестных желтомордых типов, похожих на китайцев, переглянулись, посмотрели на меня, на графа.