Темная сторона души - Михалкова Елена Ивановна - Страница 20

– Знаю, знаю, – согласился следователь. – Ну что ж, принял – а потом раскаялся. Все, все, Мария Анатольевна! – перебил он, видя, что Маша собирается возразить. – Я понял вашу точку зрения и записал ее. Вот тут распишитесь, пожалуйста. Спасибо.

Маша вышла из комнаты, ощущая неприятный осадок от разговора. «Он мне не поверил, – подумала она. – Впрочем, не важно: у Мити алиби, и пусть попробует его опровергнуть».

– Ужас какой творится, надо же! – проговорила Дарья Олеговна, входя в дом.

Макар с Сергеем приехали пятнадцать минут назад, и Бабкин, соскочив с велосипеда, первым делом торжествующе помахал перед тетушкиным носом оплаченной квитанцией.

– Три часа в очереди стояли! – простонал он театрально. – Касса закрылась, кассирша сбежала с любовником.

– Ой, Сереженька, молодец! – просияла Дарья Олеговна, забирая бумажку. – Макар, и тебе спасибо. Правда, что ли, три часа?

– А то и все четыре, – отозвался Бабкин, заходя в дом.

Макар помедлил немного, разуваясь на крыльце.

– Куда заехали-то? – деловито осведомилась тетушка Дарья. – На Светлоозеро или на Черемушкино?

Макар быстро взглянул на нее и от души рассмеялся.

– На Светлоозеро, – признался он. – До Черемушкина ехать далеко.

– Зато там вода теплее, потому что на Светлоозере ключи подводные бьют, – сообщила тетушка. – Народу-то много?

– Нет никого, Дарья Олеговна. На нашем берегу одни мы были, да еще какой-то рыбак торчал в камышах, а на другом – тишина. Вода чистая, Сергей ее даже пил. Я, правда, не рискнул, честно скажу.

– Ну молодцы, молодцы, – одобрительно проговорила Дарья Олеговна. – Прокатились хорошо, искупались и полезное дело сделали. Молодцы!

Из дверей высунулась физиономия ее племянника, и Бабкин проворчал:

– Я не понимаю, где обед страдальцам? Мы мучились, пыхтели, в очереди потели, а ты нам даже борща не нальешь?

– Так за укропом пошла! – развела руками тетушка. – Садитесь за стол, голубчики, садитесь. Суп-то уже горячий, его укропчиком посыпать – и можно кушать. Минутку уж подождите.

Макар зашел в дом и с облегчением свалился на диван. Ноги ныли, а на ладонях вздулись мозоли.

– Сто лет на велосипеде не ездил, – вздохнул он, откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. – Кстати, тетя Даша раскрыла твой нехитрый обман.

– Да я и не сомневался, – ухмыльнулся Бабкин. – Что я, родную тетушку не знаю? Она у нас человек проницательный, хоть и простодушный.

Макар хотел ответить, но зашла Дарья Олеговна с тарелками в руках. Лицо у нее было озабоченным.

– Ужас какой творится, надо же, – сказала она. – Только сейчас соседи рассказали: мать у нашей соседки убили, представляете? У Егоровой.

– У Егоровой? – ахнул Бабкин. – У Вероники?

– У нее, бедолажки. Подушкой, говорят, задушили, пока та спала. Вот только-только тело увезли. Что ж на свете делается-то, а?

Макар быстро подошел к окну и оглядел улицу.

– Да, вон ребятки работают, – заметил он, не оборачиваясь. – Одного вижу, второй только что в дом зашел. Значит, пытаются свидетелей найти.

– Эх, а там Маша с Костей, – крякнул Бабкин. – Вот отпуск-то у них получится!

– Может, еще и получится, – успокаивающе проговорил Илюшин. – Если грамотно все сделают, быстро найдут грабителя по горячим следам. Своего быстро вычислят, чужака тем более.

– Так в том и дело! – вмешалась Дарья Олеговна. – Липа говорит, не украли у них ничего.

– Какая липа? – не понял Сергей. – А, Липа Сергеевна! А она откуда знает?

– Так ее в дом водили, смотреть и бумажки подписывать – все ли правильно милиция сделала, нету ли нарушений.

– Понятой приглашали, – кивнул самому себе Бабкин. – Понятно.

Мигом посерьезнев, он посмотрел на Макара. Илюшин по-прежнему не отрывал взгляд от окна.

– Ты чего там высматриваешь? – негромко спросил Бабкин.

– Сам не знаю, – помолчав, ответил тот. – Ладно, давайте борщ поедим, а то скоро и к нам придут вопросы умные задавать.

Родион Копушин смотрел на зашедших к нему оперов с удовольствием, поскольку в ту секунду остро осознавал свою значимость.

– Вы видели кого-нибудь? – повторил стандартный вопрос Валера, уже готовясь записать, что этот студент-очкарик крепко спал после обеда или читал увлекательный детектив.

– Видел, – кивнул Родион. – Человека, пробиравшегося огородами к дому убитой.

– Как?! – подобрался оперативник. – А почему раньше не сказали?

– А зачем? – пожал плечами Копушин. – Все равно он никуда не денется, ваш подозреваемый.

– Так кого вы видели? – нетерпеливо спросил опер помладше.

– Того мужчину, который живет в доме, – объяснил Родион. – Не знаю, как его зовут. То ли Дмитрий, то ли Анатолий... Невысокий, полноватый такой.

– Когда вы видели его? Можете вспомнить хотя бы примерно?

– Зачем же примерно? Скажу точно. – Родион наслаждался и плохо скрываемым азартом оперативников, и собственной неторопливостью. – В два часа дня. Я закончил свои занятия, выглянул в окно, а там ваш фигурант собственной персоной.

Словечко «фигурант», которым щегольнул Копушин, резануло слух Валеры.

– Пока не фигурант, а только подозреваемый, – суховато сказал он, подходя к окну. – И то станет им не сразу, а после постановления следователя.

– Я в ваших тонкостях не разбираюсь, – небрежно махнул рукой Родион.

Валера явственно услышал в его словах легкую издевку и неприязненно подумал: «Умник, блин, нашелся! В тонкостях он не разбирается...»

М-да, из окна домишки студентика участок Егоровых просматривался очень неплохо. Часть сада была закрыта деревьями, но если Егоров и в самом деле шел огородами, то вот тебе огороды: смотри – не хочу. Даже капустные грядки легко можно различить. Ну что ж, можно порадовать Забелина.

Вероника тщетно пыталась накормить Димку супом, когда на веранду поднялся следователь. Он вошел без стука, по-свойски, и Машу, разогревавшую рагу для Кости, его бесцеремонность неприятно кольнула. «Вот ведь беспардонный человек», – мелькнуло в голове.

– Покушать готовите? – весело спросил Борис Петрович. – Покушать – это хорошо.

В его фразе не было ничего особенного, но слова следователя все восприняли как обвинение.

– Мне нужно детей кормить, – попыталась оправдаться Вероника.

– А что тут плохого? – одновременно с ней осведомилась Маша, плюхая на скатерть тарелку с овощами.

– Вы нас про еду пришли спрашивать? – неожиданно зло спросил Митя, сидевший рядом с Ириной за столом.

Маша удивленно взглянула на него. Все семейство Егоровых было выбито из колеи: Вероника время от времени всхлипывала и вытирала слезы, Ирина ходила с растерянным лицом и натыкалась на всех домашних, Димка, узнав о смерти бабушки, сначала громко рассмеялся, а потом так же громко разревелся, почти без перехода, и Маше пришлось его успокаивать с помощью Кости. Хорошо еще, подумала она, что сам Костя воспринял происходящее довольно адекватно: ответив на вопросы следователя, ушел к себе наверх, в мансарду, и улегся читать Сергея Лукьяненко. Но даже на общем фоне своего семейства Митя вел себя странновато: поначалу молча стоял в углу с зажатым и каким-то беспомощным лицом, потом, после ухода следователя, неожиданно прикрикнул на дочь, отчего та вздрогнула и шарахнулась в сторону. Теперь он сидел за столом, прижав ладони к шее сзади, и не принимал участия в общем разговоре, если растерянные реплики, которыми обменивались Вероника и Маша, можно назвать разговором. По впечатлению Маши, именно так и должны были вести себя убийцы, и ей было неприятно видеть в таком состоянии мужа Вероники.

– Да нет, не про еду, – по-прежнему бодро ответил следователь на реплику Мити. – Я пришел спросить у вас, уважаемые мои: знаете ли вы, что врать нехорошо?

Все дружно взглянули на него. Маша бросила короткий взгляд на Веронику, потом на Митю и с неприятным чувством увидела, что на их лицах нет удивления – только страх и обреченное ожидание.