Ничего хорошего - Фэйрстайн Линда - Страница 9

— Сегодняшняя категория — «Известные лидеры», Куп. Я ставлю пятьдесят. Хочется начать расследование в хорошем настроении.

Чэпмен вынул банкноту из бумажника и положил ее на стол, не забыв прихватить еще кусок пиццы. Он подтолкнул мне коробку, и я открыла крышку для Мерсера. Пицца уже остыла, на ней был виден застывший жир.

— Черт! Эта пицца валяется тут с четырех дня. Я такое есть не буду. Ставлю пятьдесят, Чэпмен.

— Погоди, Мерсер. Это же его тема, — предостерегла я, пока он доставал деньги. Чэпмен изучал историю в Фордхэме, и это была одна из тем, где он мог легко взять надо мной верх.

— Раньше ты не трусила, Купер. Что случилось? Ты же каждый день читаешь газеты. Может, речь идет о ком-то из современных, а не забытых историей. Если это какой-нибудь родственник Мерсера, вождь племени тутси на Черном континенте или балтийский президент какого-нибудь Киндерстана, о котором никто слыхом не слыхивал три недели назад, то ты разобьешь меня в пух и прах. Готовься, Требек снова в студии.

— Я-то не переживаю. Я оставила деньги в соседней комнате.

Алекс Требек только что открыл последний ответ в игре трем ее участникам. Я увидела на экране название «Медина Сидония», и мне это ни о чем не говорило.

Лицо Чэпмена было непроницаемым, он ждал, пока я дам ответ. Стараясь говорить спокойно, я произнесла:

— Кто в семье Гамбино был главой Бруклинского отделения до Джона Готти?

— Неверно, — отозвался он, заедая пиццу жирным пончиком. — Сеньор Сидония — испанский дворянин, кстати, а не какой-то там гангстер, мисс Купер, — был главнокомандующим Испанской армады, который повел обреченных моряков на ту битву при поддержке Алессандро Фарнезе, герцога Пармского...

— Похоже, мне платить за обед, — бросила я через плечо Майку с Мерсером, выходя из комнаты. Чуть ли не энциклопедические познания Чэпмена в истории в который раз поразили меня. — Прости, что подвела тебя, Уоллес. Буду тебе должна. Пойду поговорю с Анной.

Я вышла из раздевалки и в дверях кабинета Петерсона увидела Макгро. Рядом со столом лейтенанта стоял допотопный деревянный стенд, где был закреплен листок с планом, на котором кто-то аккуратно подписал «Медицинский центр Среднего Манхэттена». Макгро предлагал пройти в раздевалку для короткого брифинга, чтобы еще раз посмотреть свое выступление по местному телеканалу «Нью-Йорк-1», который передавал новости каждый час.

Мерсер остановился позади меня и прошептал мне на ухо:

— Макгро видел себя по ящику не больше шести-семи раз после пресс-конференции, данной час назад, но ему, кажется, все мало.

Вышел Петерсон, жестом велел нам идти в раздевалку и передал стенд Мерсеру. Проходя по комнате, он позвал еще троих детективов, которых хотел видеть на совещании. Макгро делал вид, будто меня здесь нет, поэтому я поспешила вперед, желая убедиться, что Майк не стоит перед телевизором, передразнивая шефа. Он как раз смотрел новости, по экрану бежала строка, перечислявшая заголовки завтрашней желтой прессы: «Кровавая драма в Медицинском центре». Репортеры облепили мэра, который осуждал преступления, подобные убийствам Джеммы Доген, и выражал уверенность, что в больницах города все спокойно.

— Сейчас окажется, что нашему яйцеголовому не дали эфирного времени, — усмехнулся Чэпмен. — Он ненавидит, когда мэр его оттесняет.

— Может, скажешь это ему лично? Он отстает от меня шагов на пять, — предостерегла я.

Следом за мной вошел Мерсер и установил стенд. Он перевернул первую страницу, и нашим взорам предстал первый из нескольких чертежей, которые подготовил полицейский художник. Там, помимо прочего, были планы зданий больницы, чтобы начальство могло наглядно представить себе место происшествия. И хотя из приблизительной диаграммы этого не следовало, мы все знали, что в Медицинском центре было больше народу, чем во многих городках и деревнях страны. Там были десятки входов и выходов на разные улицы, гаражи и прочие постройки; коридоры с кабинетами, лабораториями, подсобками и операционными тянулись на многие мили; здесь работали тысячи людей, и еще тысячи круглый год ежедневно посещали эти здания.

Лейтенант Петерсон провел Макгро в забитую людьми раздевалку, с ними пришли три офицера из опергруппы. Сегодня эти трое начали основную работу в больнице, терпеливо разговаривая со свидетелями, чтобы выяснить, вдруг кто-то видел или слышал что-нибудь подозрительное за предыдущие сутки. Петерсон сдвинул очки на макушку, велел нам занять места за столом и попросил Мерсера начать с доклада о том, что удалось выяснить о жертве. Макгро встал в стороне, сложив руки на груди, в уголке его рта торчала сигарета, губы были плотно сжаты. Он встал так, чтобы видеть всех нас и одновременно телевизор, где передавали об ужасной трагедии в Медицинском центре, пусть и с выключенным звуком.

Когда я уходила с работы, Лора снабдила меня обычной во владениях окружного прокурора папкой-гармошкой ржавого цвета, которая вскоре раздуется, а в ходе расследования к ней прибавится еще много таких же. Я вынула несколько блокнотов, которые Лора положила внутрь, — несколько чистых и два с записями, которые мы с Сарой набросали утром. Тем временем полицейские открыли карманные блокноты, с которыми не расстанутся до конца расследования. Мы все собирались записывать то, что скажет Мерсер.

— Джемма Доген. Как все вы знаете, эта белая женщина пятидесяти восьми лет работала врачом, увлекалась спортом и была одинока. Она англичанка, родилась и выросла в маленьком городке Бродстерс на побережье графства Кент. Все дипломы она получила в Англии и переехала сюда примерно десять лет назад, ее пригласили в отделение нейрохирургии. Позже она возглавила это отделение. Это было лакомое местечко для женщины-врача. Плюс ей дали кафедру в Медицинском учебном центре. То есть ее уважали еще и как ученого, а не только как врача-практика. Перед переездом сюда она развелась. Детей нет. Бывший муж, Джеффри Доген, вне подозрений. Он тоже врач, они познакомились в медицинском колледже. Он снова женился в девяносто первом, и молодая жена утащила его на прогулку в Гималаи как раз на этой неделе. Они живут в Лондоне, и, судя по письмам, что я обнаружил в квартире Доген, у них до сих пор очень хорошие отношения. Он должен вернуться на следующей неделе, и нам придется поговорить с ним, чтобы выяснить, что ему известно о личной жизни бывшей жены, но его мы точно не подозреваем.

Макгро пропустил все это мимо ушей. Он, не отрываясь, смотрел в телевизор и, как обычно, не замечал, что сигарета догорела и погасла от его слюны. Когда он все-таки это обнаруживал, то лез за пачкой, доставал новую и закуривал ее вместо старой — все мы прекрасно изучили эту его привычку.

— Доген жила в Бикмен-Плейс, оттуда можно пешком дойти до больницы, — продолжил Мерсер. — В здании есть швейцар, арендная плата высока. У доктора Доген была квартира с большой спальней и террасой с видом на реку. Джордж Зотос еще там. Осталось просмотреть кучу документов. Леди, похоже, не выбрасывала старые бумаги, поэтому сейчас трудно сказать, есть ли там что-то важное для нас. Но квартира очень похожа на ее офис, там мало что говорит о личной жизни. Большинство фотографий — старые семейные снимки или кадры того, как она получает очередную степень или награду.

Макгро открыл рот, чтобы поменять сигарету:

— Неужели не нашли ни одного болтливого соседа или швейцара?

— Швейцар подтвердил, что у нее был сумасшедший график. Постоянно бегала в больницу, часто путешествовала самолетами, по утрам, а нередко и перед закатом, бегала по берегу реки. К ней почти никто не приходил. Иногда кто-нибудь оставался у нее ночевать, какой-нибудь парень — разные парни, на самом деле, — но швейцар не смог вспомнить ни одного имени. А соседи пока ничем не помогли. Одна пара переехала туда всего два месяца назад, а других жильцов весь день не было дома, но мы продолжаем опрос соседей.

Мерсер перевернул страницу блокнота:

— Мы начали проверку Медицинского центра — не было ли других преступлений, но компьютерные данные будут у меня не раньше завтрашнего дня. Возможно, Алекс скажет по этому вопросу гораздо больше меня. Что касается профессиональной деятельности доктора Доген. До конца этой недели мы собираемся допросить всех ее коллег. Отделение нейрохирургии не слишком большое, и мы успеем поговорить со всеми уже к выходным. Если кратко суммировать то, что мы уже услышали от ее коллег, получается, что она не была матерью Терезой, но и явных врагов у нее не было. Она была жестким начальником, но ей приходилось быть таковой — это такая профессия, где ошибка на сотые доли миллиметра может привести к смерти пациента. Также я проверил, не было ли похожих случаев в больших городах на Восточном побережье. В Вашингтоне с интервалом примерно в месяц двух врачей застрелили насмерть на подземной парковке, когда они уходили с работы. Оба врача — мужчины, кажется, в обоих случаях это было ограбление, у них искали лекарства и бланки рецептов. В обоих случаях — одно и то же оружие. Подозреваемых нет. В одной из частных клиник Филадельфии пациентка — обратите внимание, парализованная — была изнасилована наркоманом, который проник в здание ночью, чтобы украсть иглы для внутривенных инъекций. Медсестра поймала его прямо на пациентке. Полицейские из Бостона сказали, что у них вроде ничего нет, но обещали позвонить через несколько дней. У меня все, шеф.