Ничего хорошего - Фэйрстайн Линда - Страница 40

— Эй, ты знаешь правило Уоррена Мюртага? — Один мой приятель, долгое время работавший председателем судебного комитета, придумал ряд правил, которые, казалось, подходили к большинству рабочих ситуаций. — «Правило Мюртага номер девять: Все идиоты собираются в одно время, в одном месте и для работы над одним делом». Так что пока нам везет. Я так и не села.

— Прочитайте-ка это. — Я достала листок бумаги из записной книжки и отдала Майку.

Он сразу посерьезнел, убрал ноги со стола, выпрямился и положил лист перед собой:

— Откуда это у тебя? Почему ты мне не позвонила?

Сара подвинула листок за угол поближе к себе:

— Давай-ка быстро свяжемся с Баттальей. Ему это не понравится.

— Дайте мне пакет, вроде тех, куда мы убираем вещественные доказательства для суда. Может, придется отдавать на отпечатки.

— Да, но сначала тебе придется удалить следы твоего любимого веймаранера. Кто-то подсунул этот листок мне под дверь. Зака вставала на него лапами, а может, там будет и ее слюна. Не знаю, можно ли будет что-то отсюда получить, даже принимая во внимание, что я обращалась с листком аккуратно.

— А что же ты? Не слышала, что кто-то возится у твоей двери, никого не видела?

— Меня не было дома, Майк. Я выходила поужинать, а швейцар впустил какого-то посыльного. Как раз незадолго до моего возвращения.

— А мне одинаково интересно узнать и о том, с кем ты ужинала, и об этом листке, — вставила Сара.

— Послушай, кто бы ни оставил эту записку, он просто хотел меня напугать. Швейцар даже не знал, что меня не было дома, а парень не остался посмотреть на результат.

— Да, только Зака не будет сидеть у тебя все время, чтобы отпугнуть его, когда он придет снова. Откуда ты знаешь, что он делал у твоей двери? На этот раз тебе повезло — у тебя оказалась собака, которая могла бы и залаять на непрошеного гостя, так?

Да, наверное, Майк прав. Я позвонила Батталье, трубку сняла Роуз. Я сказала ей, что мне нужно срочно увидеть окружного прокурора, и она велела мне зайти немедленно.

— Пошли. Нам всем не мешает послушать, что он скажет.

Мы оставили чашки с кофе на столе, прошли по коридору, и дежурный офицер охраны беспрепятственно пропустил нас в кабинет Баттальи. Роуз была рада нас видеть и сказала, чтобы мы сразу проходили к шефу. Окружной прокурор говорил по телефону и махнул нам рукой, чтобы мы садились за круглый стол в центре комнаты, пока он закончит разговор.

— Добавьте к этому гранту еще каких-то три четверти миллиона долларов, и мы сможем полностью избавиться от этих ворюг с Мод-авеню. Мне еще надо закончить свою речь до того, как я уеду из города, это будет в конце недели. Заседание постоянного комитета Конгресса назначено на середину апреля, и мне на нем выступать. Все как обычно — цифры не врут, врут те, кто цифры предоставляет. Скажите сенатору, что я обязательно буду.

Батталья присоединился к нам за столом, кивнул мне и Саре, пожал руку Чэпмену:

— Сигару, Майк? Дамы?

— Нет, благодарю вас, мистер Батталья, — ответил Чэпмен.

— Майк, вы прекрасно поработали в том деле с разборкой наркоторговцев на 43-й улице. Отличное задержание — без шума и пыли. Мои поздравления.

— Легко работать, когда преступники такие тупицы, мистер Батталья. Намного легче. Парень застрелил четверых в половине восьмого вечера в ночлежке, в центре театрального квартала. Затем прыгнул в машину к сообщнику и велел тому жать на газ. Думаю, номер машины успели заметить не больше тридцати-сорока свидетелей. Так что все было проще пареной репы. Вот если бы и в этом больничном кошмаре наметился прорыв.

— Есть новости?

Мы рассказали окружному прокурору все, что произошло с тех пор, как я звонила, чтобы рассказать о непричастности Бейли. Затем я показала Батталье письмо, которое подсунули мне под дверь. И упомянула инцидент с машиной, которая, вероятно, хотела сбить меня, когда я выгуливала Заку, но постаралась сгладить острые углы.

— Стоит ли мне волноваться по поводу того...

— Естественно, нет, Пол. Я просто хотела, чтобы ты был в курсе, подумала, может, у тебя возникнут какие-нибудь идеи?

— Единственное, что я могу посоветовать, — поскорее завершайте это мерзопакостное дело. В четверг я улетаю в Лондон. Там будет междисциплинарная конференция по этике. «На пороге нового тысячелетия» или похожая белиберда. Полгода назад я пообещал участвовать, но теперь мне это очень некстати. Конгресс пытается отобрать обещанные нам прошлой осенью деньги.

— Послушайте, мистер Батталья, может, пока будете в Лондоне, допросите парочку свидетелей? — не удержался от шуточки Чэпмен. — Я вас проинструктирую, покажу пару приемчиков.

Батталья встал и вернулся за свой стол, дав понять, что аудиенция окончена.

— Смотрите, Майк, поймаю вас на слове. Это будет поинтересней, чем сидеть в душном зале и слушать какого-нибудь европейского социолога, распинающегося о том, что самая серьезная их проблема — это хулиганские выходки футбольных болельщиков. И, Купер, береги себя, поняла?

Когда мы выходили из кабинета, он уже разговаривал по телефону, доказывая мэру, что позиция того по борьбе с наркотиками не выдерживает никакой критики и должна быть пересмотрена.

Мы вернулись ко мне, пройдя под внимательными взглядами окружных прокуроров прошлого, чьи неулыбчивые портреты висели вдоль коридора у офиса Баттальи. За последние десять лет я так много времени провела в ожидании, пока он меня примет, что могла назвать по имени каждого из этих канувших в Лету юристов, а заодно — даты их пребывания в должности. Вся эта информация хранилась в категории «знаешь, и хорошо» — как называл ее мой отец, говоря обо всех тех глупостях, которыми мы с Майком забивали себе головы.

— Что будем делать? — спросила я. Чэпмен снова сел за мой стол и стал составлять список людей, с которыми мы должны были поговорить, я же просто смотрела в окно на голубей, сидевших на каменных горгульях на здании через дорогу.

— Сара будет держать оборону здесь, в офисе. А мы начнем с Боба Спектора. Он хочет, чтобы мы сходили в Нью-Йоркскую клиническую больницу и побеседовали с врачом по имени Гиг Бэбсон. Спектор сказал, что доктор Бэбсон и Джемма Доген были не разлей вода. Мы должны выяснить все о слухах насчет ее ухода из Медицинского центра — когда она собиралась сделать это и почему. Это задание на вторую половину дня.

Тут начали приходить люди с рутинными делами, которых никто не отменял.

Рядом с Лорой стояла Стейси Уильямс. Ей нужна была моя подпись, чтобы возместить расходы на авиабилет для свидетельницы, прилетавшей из Канзас-Сити на суд по делу об изнасиловании.

— Где пропадаешь, Стейси? — спросил Чэпмен. Стейси, стажер одного из наших юристов, уже больше полугода встречалась с приятелем Майка из убойного отдела.

— Мы расстались, Майк. Я порвала с Питом две недели назад. Он врал мне. Все это время говорил, что они с женой живут раздельно.

Я просмотрела чеки и подписала ее заявление. Сара изобразила материнскую заботу:

— Стейси, разве ты не помнишь, что говорит Пэт Маккинни всем новичкам в приветственной речи? Когда коп заявляет, что он разъехался с женой, это означает, что в этот самый момент он едет по скоростной автостраде Лонг-Айленда, а его жена сидит за восемьдесят миль от него, дома, с четырьмя его детьми. Так в полиции понимают словосочетание «разъехаться с женой».

Одного взгляда на милое личико Стейси и ее ладную фигуру — она как раз повернулась, собираясь уходить, — хватило, чтобы понять: она не будет долго убиваться по этим отношениям.

— Вот, держи ваучер. И не забудь сказать мне, когда начнется суд, Стейси.

— Не слишком-то сообразительная девушка эта Стейси, Куп, — заметил Чэпмен. — Пит каждый день носит бейсболку, на которой большими буквами вышиты три примечательных слова, а она не сообразила, что он женат. Наверное, она подумала, что Детская лига Массапекуа[22] — это его любимая благотворительная организация.