Хладнокровное чудовище (СИ) - Александрова Евгения - Страница 18

Но император больше не произнес ни слова. Ни приказа, ни намека, что он ждёт от тех, кто возомнил себя равной и способной стать с ним на одну ступень пути к Великому Духу.

Арнеина наконец успокоила бешено стучащее сердце. Она всё же маг и умеет управлять не только своими чувствами, но и другими! В самом деле!

Да будет так. Пусть их рассудят боги, достоин ли кто-то здесь быть равной. Нужно ли делать что-то? Понять истинный приказ императора, который он не произнес вслух? Может ли испытание заключаться в том, что кто-то первый услышит его невысказанную мысль?

Арнеина почувствовала такое напряжение, которое не ощущала никогда в жизни. Каждый мускул, каждая частица её тела ждала подсказки — и каждый миг последующей тишины рвал на части. Она не справится. Она проиграет. Кто-то наверняка поймет раньше. Напряженный слух различал только стук крови в ушах, а биение сердца — пусть и равномерное — отдавалась тяжелой пульсацией.

Она знала только одно — Он ещё здесь, с ними, не покинул комнату, оставив семь девушек биться за его сердце и сражаться в молчаливом неведомом испытании. И эта мысль держала в сознании, стала крепкой нитью, привязавшей Арнеину к происходящему.

Она чувствовала его дыхание. Глубокое, размеренное. Это дыхание становилось её дыханием, будто сам Сиркх дышит её легкими, будто только благодаря ему она сейчас продолжает жить, а воздух продолжает поступать в её тело только потому, что дышит он.

Отступило болезненное желание прикоснуться к нему, увидеть его лицо. Арнеина просто ощутила, что она и есть — его часть. Она уже внутри. Ей надо просто быть. Просто дышать и позволять ему дышать ей. Сознание распадалось на части. Слишком могущественная сила. Слишком, слишком большая мощь для человека.

Как он до сих пор живет, воплощенный всего лишь в это тело?

Ему нужно больше.

Ему нужен весь мир.

Весь этот огромный невообразимый мир.

Хотелось кричать от этого осознания, но пропал голос, тело, крик. Мощь проносилась по телу горячими волнами, одна за другой отнимая силу и тут же наполняя ещё большей, ещё более могучей, неподконтрольной, невероятной.

Это невозможно выдержать обычному человеку!

Любой умрет, прикоснись хоть к тысячной доли этой мощи.

Крохотная часть сознания того, что когда-то было Арнеиной осознало это так ясно, что хотелось умереть и отдать себя тому, что было Сиркхом.

Отдать, чтобы продолжать быть в нем. Продолжать быть им.

Продолжать быть миром и всем сразу.

Арнеина перестала быть собой и стала лишь силой, объединяющей всё вокруг, вбирающей в себя мир как огромный океанский водоворот — судьбы, души, стремления, цели, чужие силы, мысли и чаяния — всё сгребалось в этот единый центр, и это не было страшно. Это было правильно. Это было единственным способом жить. Единый источник силы, из которого все они вышли, и единый центр, сметающий всех обратно.

Огромная мощь во имя Великого Духа.

Никто не устоит.

Ничего больше не будет.

Ничего и не должно больше быть.

Арнеина отдала себя целиком, успев краем ускользающего внимания поймать молитву Четырём богам, которую как будто произнесли её губы, и перестала существовать на какую-то часть вечности. Не навсегда, нет. Что-то важное оставалось на самой кромке сознания, пока прежний мир кололся на части, дробился снова и снова, чтобы причудливо соединиться обратно совсем новым образом…

Когда то, что когда-то звалось Арнеиной, открыло глаза, показалось, что прежний мир закончился и погрузился в небытие, что то, что было воплощением в виде Сиркха, поглотило миропорядок, чтобы отстроить заново. Темнота. Ничто. И где-то слабый гул ветра.

Но постепенно, очень медленно, мир приобретал знакомые очертания. Вот то, что когда-то было окном, выходящим на бесконечную, поросшую лесом пропасть. Вот ковёр, в котором сейчас можно было разглядеть каждую ворсинку. Вот очертания ног и рук…

Арнеина только сейчас осознала, что слишком долго не дышит — и первый вдох пришлось сделать с усилием воли: заставить лёгкие снова набрать жизненную силу, заставить воздух проникнуть внутрь и наполнить организм, чтобы потом шумно и медленно покинуть его. Она дышала, снова дышала, точно как в тот момент, когда впервые воплотилась на этой земле, разве что не хотелось кричать от боли, как новорожденному младенцу, она просто возвращала себе то, что уже хорошо умела когда-то.

«Я очень хорошо умею дышать, — повторила она сама себе. — Я делаю это на протяжении восемнадцати лет».

Вернулся и слух: резко и оглушительно. И хотя вокруг не было громких звуков, но Арнеина различила шум дыхания соседнего существа. Человека, да. Человека. Мерный вдох и выдох. Ожидание.

Сконцентрировав свое внимание на этом тёмном силуэте, Арнеина осознала, что она снова сидит в той же комнате, но рядом осталась только одна девушка — тёмноволосая Айдан де Марит. Ивварка сидела с закрытыми глазами, её руки свободно расположились по обе стороны от скрещенных ног, но почему-то из-под прикрытых ресниц блестела влага.

Она плачет? Почему? После того, что испытала? Испытала ли она такое же, что почувствовала сейчас Арнеина за это мгновение?

И почему так темно, ведь был рассвет?

— Прошу вас, — пронёсся по коже знакомый голос, и она медленно повернулась, достраивая и дорисовывая отсутствующий за пределами её внимания мир.

Перед глазами оказалась широкая крепкая ладонь, которую она уже видела однажды. Ладонь императора.

Арнеина медленно подняла свою руку и вложила её в эту ладонь, соединяя их единственным правильным образом. Кожа к коже. Рука к руке. Две отдельно существующие вселенные в единую.

Сиркх одним неуловимым движением помог Арнеине подняться на ноги, в то время, как ей казалось, что теперь они всегда должны вот так чувствовать друг друга. Она с трудом нашла его взгляд — и снова потонула в небесном свете, так и лучившемся от светлых радужек, окружавших бездонную тьму зрачков.

Он улыбается, — снова поняла она, не в силах отвести взгляд от глаз и увидеть лицо целиком, но это и не требовалось, она просто это знала.

Перед тем, как покинуть вместе с императором опустевший и потонувший в сумраке зал, Арнеина снова заметила одинокий силуэт Айдан де Марит, по щекам которой текли слёзы.

Глава 11

Личная охота на императора

Молоденькая целительница из дарханов, которую вызвал Гаррет к вечеру дня охоты, тихо шептала на даори и иногда ворчала, сидя возле его кресла, что они не сделали всё необходимое сразу. Мол, он, конечно, своей магией помог ране затянуться быстро — опытные маги живой силы хорошо управляли и собственным телом, но не очистил кровь до конца, и зараза всё-таки начала проникать внутрь.

— Вы торопитесь, сентар, — прошептала девушка робко и не глядя ему в глаза. — Вам нужно теперь выпить этот отвар. Прошу вас. Это излечит до конца, на клыках вепря было много грязи.

Вальдер поморщился, когда она затянула новую повязку на его руке, но от отвара не отказался. Он и правда хотел покончить с этим поскорее.

— Простите, — понизила голос целительница.

Она была юна, видимо, только-только начала обучение в ордене, и теперь испытывала довольно ощутимое волнение, несмотря на все защитные обереги и слова даори, которыми маги умели закрывать свои границы.

Тщательно отводя глаза, она поправила прядь светлых волос и поднялась с колен. Вальдер, отвлекшись от своих размышлений, следил за ней с растущим любопытством. Волнение — признак заинтересованности. Захотелось взять девицу за подбородок и заставить посмотреть в глаза.

В конце концов, это будет частью её испытаний в дальнейшем. Дарханы любили проверять новоявленных членов ордена на силу духа и выдержку, и так ярко показывать свои чувства — серьезное нарушение заветов ордена.

— Если вам нужна будет помощь… — начала бормотать она, собирая рулон чистой ткани для перевязок и закрывая флакон со спиртом пробкой, когда Вальдер мягко ухватил её за пальцы.