Учитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 34

Мне плохо, трудно даже просто стоять, но кое-как получается. Оба оппонента в растерянности, подняли руки, не сговариваясь, и смотрят на меня. Чуть перекрываю кислород висящей девчонке, чтобы прекратила ерзать. Китаец тут же возбуждается, глядя на мои действия.

— Тихо, — бормочу я ему, — Стволы на полы, сотовый телефон мне. Быстро.

Мнутся.

— Быстро! — резко наклоняю голову продолжающей бесполезную борьбу девчонки. Она удивительно беспомощна. Даже в мой одурманенный мозг, паршиво осознающий окружающую реальность, закрадывается догадка о том, что не так с этой дурной китаянкой.

— У нас нет пистолетов, господин, — наконец, рожает китаец, аккуратно разводя полы своего пиджака, — Нет оружия.

— Телефон!

— Давайте мы вам всё объясним… — китаец наклонил голову, — Вы свободны, вас забрали по ошибке! Поставьте госпожу и вы можете спокойно уйти отсюда, забрав друзей! Я сам отвезу вас куда нужно…

— Еще одно слово и я оторву ей ухо, а затем заставлю съесть на твоих глазах. Второе съешь ты. Телефон.

— Эй, парень… — решил подать голос японец, очевидный якудза, — Ты у нас в штаб-квартире…

— Стоять, молчать! — прохрипел я, — Иначе я прикажу китайцу тебя убить. Он послушается, будь уверен.

С такой наглой соплячкой не могли не послать слугу, готового на все ради её сохранности.

Телефон-раскладушку я поймал, хоть и с трудом. Номер оябуна даже не пришлось выковыривать из памяти, он был забит в контакты. Стиснув хрюкнувшую девчонку и предупреждающе посмотрев на китайца, явно пытавшегося что-то придумать, я послал вызов Конго, переведя телефон на громкий режим.

— Госпожа Сиань… — с очевидным сильным недовольством отозвалось в трубке, — Мы же с вами…

— Это я, Акира, — оборвал я босса клана, — Эти люди пытались нас похитить. В Киото.

Перевод на громкую связь был неожиданно хорошим решением, вместе с имеющимся заложником это пробило сильно беспокоящегося за подопечную иностранца быть откровенным. Изначально планировали заманить в Киото и похитить меня, а потом, пользуясь тем, что я родственник оябуна, обменять меня на Асуми, которая и нужна китайцам. Однако, когда они увидели желанную девушку в Киото, после звонка лежащей в больнице с отравлением продажной учительницы, то решились на экспромт, который почти увенчался успехом.

Заложница вяло дёргалась, но на ситуацию не влияла — я контролировал её без малейшей жалости, жестко фиксируя шею.

— Еще одно, Конго-сан. Для полноты картины… — решил добавить я, выкидывая из головы странные идеи о родственных связях между мной и оябуном, — … эта девчонка не принимала Снадобье. Она обычный человек.

Китаец дёрнулся как от пощечины, а я, повернув голову девчонки и чуть присмотревшись, хрипло добавил в микрофон телефона:

— … и она носит цветные линзы.

— Вот, значит, как… — пробормотал оябун, — Хорошо, я тебя услышал. Подержи девочку еще немного, парень. Мне нужно связаться с её отцом. Только будь понежнее.

— Я планировал сломать ей шею или сорвать с черепа лицо, но если вы просите…

— Нет, Акира. Если она обычный человек, то тебе нельзя этого делать.

Препираться не хотелось, хотелось лечь и уснуть. Голова была чугунной, перед глазами все немного плыло, а разум требовал заставить смертных пожалеть о том, что они меня отравили. Мои друзья дрыхли на полу как суслики, что действовало как еще один останавливающий фактор — троих я бы никуда не смог утащить.

Происходящее стало ясным без уточнения. Китаянка, дочь какой-то темной шишки, решила закосить под «яркоглазую», пользуясь тем, что красотой её природа не обделила. Пара линз, пафос, все дела. Это работало, но в какой-то момент судьба повернулась так, что девчонку вызвали на бой, от которого она не смогла отказаться. Поэтому она с отцом начали искать того, кто выступит за неё, чтобы избежать потери лица. Они с Асуми похожи, это наверняка бы сработало, но Сенко отказались торговать одной из своих. Поэтому они решили действовать тоньше — получить нужное, вынудив якудза к передаче своего человека. Почему так? Да потому что Хиракава может натворить дел, если её просто похитить, тут нужно, чтобы на неё воздействовал кто-то, имеющий реальное влияние на хафу, её лояльность.

— Кем Хиро Конго приходится Горо Кирью? — прохрипел я вопрос китайцу.

— Сыном. Сыном! — ответил тот с быстрым поклоном, — Умоляю, ослабьте хватку! Госпожа задыхается!

— Все с ней в порядке. Я прижимаю её только тогда, когда она пытается издать звук.

О, неужели до моей заложницы дошло? Сразу прекратила дёргаться.

— Вы могли ей, — кивнул я на спящую одноклассницу, — предложить деньги за бой. Богатство. Пообещать годовой запас еды. Почему вы этого не сделали?

— Мне очень жаль, — спустя длинную паузу поклонился китаец, — Я просто слуга.

Телефон ожил снова. Конго голосом, в котором сквозило удовлетворение, попросил меня отпустить заложницу и вернуть телефон, пообещав, что эти люди больше проблем не создадут, оябун получил гарантии. Отпустив девчонку, рухнувшую на колени и начавшую кашлять, я протянул телефон владельцу, попутно услышав, что придётся подождать, пока знакомые оябуна не приедут на нужный адрес, за нами. Где-то час.

— Очень хорошо. У меня как раз есть планы на это время.

— Давай, Акира, жду тебя в гости. Кажется, нам есть о чем поговорить.

Китаец, которому тут же позвонили, сноровисто утащил свою подопечную, начавшую прямо на ходу плакать и ныть, что теперь ей точно конец, но их дела меня уже не касались. На повестке дня был час до приезда знакомых Конго.

Я взглянул на японца.

— Как зовётся ваше гуми? — спросил я его.

— Санабако-гуми, — ответил тот, — Парниш, расслабься, вы обо всем добазарились. Сидите тут, я претензий не имею. Хочешь чаю или пива?

— Нет, — качнул я головой, разминая шею, — У меня есть претензии к Санабако-гуми. За похищение наследника Коджима и родственника оябуна Тенко-гуми.

— С этим тебе не повезло, парень, — зло и грустно усмехнулся японский бандит, — Мы на мели. Вряд ли ты получишь хотя бы йену. Боссы…

— За такое спрашивают не деньгами.

У японской организованной преступности есть довольно странная традиция выражения претензий через разгром собственности и избиение членов группировки, причем, не обязательно враждебной, а той, к которой имеются вопросы. Это что-то вроде формального действия, призванного показать серьезность озвучиваемого вопроса. Я, хоть и не имеющий ни малейшего отношения к якудза, собирался воспользоваться этим способом.

Чтобы не уснуть.

Таксист-отравитель оказался неважным кулачным бойцом, запаниковавшим, когда я на него надвинулся, поэтому, потеряв равновесие от легкого пинка, улетел в стену, приложившись головой, и вскоре оказался с двумя сломанными руками и без сознания. Вытащив его из гаража и проверив, что в тот ведет только один вход, не считая закрытых ворот, я пошёл дальше, искать себе других жертв. На притворяющегося бессознательным Онивабаши отвлекаться не имело смысла. Его задача — сохранность Рио.

Несмотря на заявленное бедственное положение, Санабако-гуми арендовала или даже являлась владельцем целого здания на три этажа, в котором и был гараж, где уже произошла одна небольшая драма. Неплохо, потому что мной планировался шум. Я не мог и не умел передвигаться бесшумно как Онивабаши, но это, в данном случае, было бы против определенных правил поведения среди приличных якудза. Предполагалось шуметь.

— Вы что, суки, совсем страх потеряли⁈ — заорал я во всю глотку, оказавшись в коридоре первого этажа, — Вам напомнить ваше место, уроды?!!

Если громишь офис якудза, то будь добр, сообщи о своих намерениях и планах, потому что организованная преступность люди нервные и очень чувствительные, они могут и за тщательно припрятанный огнестрел схватиться, если подумают, что их пришли брать полицейские. А вот если от подобных подозрений их заранее избавить, то, скорее всего, дальше все пойдет по правильному пути. Как сейчас. Еще одним верным способом демонстрации заключаемого социального контракта будет раздеться до пояса, демонстрируя, что никакого оружия у тебя нет. Важный нюанс.