Ну, ты, Генка, и попал... Том I (СИ) - Козак Арсений - Страница 51

Действительно, хозяин мне несказанно обрадовался. Меня тут же провели в гостиную, где уже собралось человек пятнадцать. Сидели на пуфах, стульях, оттоманках, кушетках, креслах и диванчиках. Все эти предметы были выполнены в одном стиле, вроде, он назывался ампир. В общем: ножки у всей мебели, включая столы, были покрыты краской под золото, а вид имели лап льва. Подлокотники же у диванов и кресел заканчивались набалдашниками в форме львиных же голов. Этакие зоомебельные гибриды стояли вдоль стен большой залы.

На невысоких столиках стояли стаканы и самовары, заварочные чайники отсутствовали, как и сахарницы. То есть, пить гостям предлагали обычный кипяток? Весело... Зато блюда, то есть большие плоские тарелки, поражали роскошью: они были из золота и серебря, некоторые даже инкрустированы драгоценными камнями и самоцветами. И на этих блюдах лежали тоненькие ломтики хлеба, смазанные миллиметровым слоем сливочного масла. Кое-где, правда, на блюдах лежали маленькие сушки. Видимо, хозяева считали, что для перекуса тем, кто особенно голоден, этого будет вполне достаточно.

Кстати, народ, кажется, был всем доволен. По крайней мере, на столики никто внимания не обращал и чай себе не наливал. Хотя, вечер, как мне показалось, только-только начинался.

Наконец Драгомысл Иванович встал и объявил начало "собрания". Затем он представил меня. Присутствующие поаплодировали и вперились в меня своими взглядами.

– Вы нам что-то почитаете, уважаемый граф Орлов? – обратился ко мне хозяин.

– С удовольствием, – не стал я чваниться.

Предполагая, что в столице меня где-нибудь попросят что-то почитать, я взял с собой начало нового романа. Его я и решил почитать.

Во время моего чтения я краем глаза заметил, как в маленькую дверцу на другом конце зала, которая была напротив большого входа, тихохонько вошла миловидная дама. Одета она была роскошно, прическа тоже была великолепна. Но весь её облик дышал зажатостью и скованностью. Она явно была не в своей тарелке.

На цыпочках в прямом смысле слова подойдя к диванчику, на котором вальяжно восседал граф Велемирский, женщина скромно села на самый краешек, сложив ладошки на коленях. Смотрела она на меня широко открытыми глазами с немым восторгом, почти не мигая.

Так это и есть та самая Веселина, которая из крепостных вдруг стала графиней? Похоже, что это так. И она, зная, что я прибыл с её малой родины, наверняка боялась встречи со мной. И не хотела поначалу выходить в зал. Но мой роман, который она начала слушать из-за двери, открыл мои прогрессивные взгляды на сам факт крепостного права, отозвался в её душе. Она поверила в то, что я сюда пришёл с миром.

Мой роман, вернее, его начало, был встречен присутствующими благосклонно. Некоторые, правда, делали слабые попытки поспорить. Но делали это шепотком, дабы не навлечь гнева самого хозяина – думаю, слухи об истинном происхождении его супруги многим были не в новинку.

После вечера, когда последний желающий прочёл своё, граф попросил меня немного задержаться на поздний ужин. Я благосклонно согласился – есть уже хотелось довольно сильно.

За столом Веселина, которую мне представили как Варвару Семёновну, сидела молча, не поднимая головы. Лишь изредка она бросала косые взгляды то на супруга, то на меня. Но в разговоры женщина не вступала. Однако я изо всех сил пытался заставить её высказать своё мнение по самым разным вопросам. Ответом мне было лишь неопределённое движение плечиком, что, по всей видимости, означало "Я не знаю, что здесь можно сказать". Сам же Драгомысл не сводил с жены влюблённого взгляда.

Вот, как говорят: "Не было бы счастья, да несчастье помогло!" Не устрой сволочь Плещеев того аукциона, не купил бы Велемирский Веселину, не женился бы на ней, выдав за вдову француза, не стала бы она графиней. А теперь – на тебе! Есть на серебре и золоте, ходит в щелках и парче, сладко ест, мягко спит. Рай, а не жизнь!

После ужина Драгомысл Иванович предложил мне переночевать в гостевой комнате.

– Уже поздно. Я знаю, что вы остановились во дворце Павла Петровича. Но, думаю, не стоит нарушать его распорядок дня. В это время князь уже почивают. Думаю, не стоит мешать ему.

Я согласился с этими доводами. Меня отвели в покои для гостей. Горничная налила в умывальник воды, предложила свою помощь, но я отказался. Оставшись один, я вздохнул с облегчением. Это постоянное напряжение следовать этикету, страх ляпнуть что-то неподобающее на молодёжном жаргоне двадцать первого века, выматывало. Только сейчас я мог расслабиться.

Закончив с вечерними гигиеническими процедурами, я забрался в мягкую постель, задул свечу и блаженно закрыл глаза... Но какое постороннее движение заставило меня сесть в постели с широко раскрытыми глазами. Зажечь свечу снова я не умел – пока ещё я не обладал навыком добывать огонь странными приспособлениями современности, а спичек ещё не изобрели. До них надо ждать целых тридцать три года... Кстати, да! Можно ускорить этот процесс. Не так он и сложен. Я имею в виду, производство спичек.

Однако тот, кто пробрался ко мне в комнату, определённо двигался по направлению к моей кровати... Блин, а я даже не побеспокоился о самозащите! Ни ножа, ни шпаги... да чего уж там! Даже примитивного гвоздя или шила у меня при себе не было. Вот чем я сейчас буду обороняться от не званного гостя с наверняка недобрыми помыслами???

Страх – то самое чувство, которое будит у меня обычно мысль, заставляет искать и находить самые неожиданные решения. Сейчас он спровоцировал меня... на бегство. Причём не на бегство в прямом смысле слова, когда поступательное движение тела должно помочь перенести его, тело, подальше от врага, а на бегство в смысле исчезания. Короче, чего-то я тут заморочился с объяснениями. В общем, сполз я с кровати осторожненько на пол, благо, ковры на полу были толстыми и мягкими, задвинулся под кровать и затих...

Злоумышленник – а я не сомневался в самых жестоких намерениях ночного посетителя! – прокрался к самой кровати, наклонился и стал шарить по постели в поисках своей жертвы... Сейчас он обнаружит моё отсутствие и догадается, что я под кроватью! Тут-то мне уже не избежать расправы... А погибать, знаете ли, вдруг так резко расхотелось! Так резко, что идея пришла мгновенно, и тут же реализовалась.

Я высунул из-под кровати руку и, нащупав лодыжку нападавшего, цепко схватил её, дёрнув к себе! Злоумышленник не удержался и плюхнулся на пол, издав какой-то странный звук. То ли писк, то ли визг?.. А затем я услышал всхлипы... Так плачут девушки или дети...

Выбравшись из своего убежища, я попытался-таки высечь искру и поджечь фитиль лампы. Видно, с перепугу у меня это получилось. На ковре рядом с моей кроватью сидела... Анна Петровна! Она уже была не в вечернем роскошном платье, а в цветастом халате, завязанном на поясе. неужели она... решила изменить своему спасителю??? А я был выбран инструментом для этой подлой и пошленькой авантюры?

Собрав в кулак всё своё самообладание (Ну да, прятался под кроватью, и что? Никто ж не видел! Только я сам об этом знаю), вспомнив, как честный граф должен разговаривать с легкомысленными особами, предлагающими своё тело от скуки гостям и проезжающим молодцам, я с напускным презрением спросил:

– Вы? Так поздно? Что-то забыли здесь, как я понимаю?

Анна плакала, пряча личико в ладошках, так безутешно и горько, что её вид просто не укладывался в нарисованную мною картинку. Я присел рядышком, хотел обнять её за плечи, но поостерёгся: наши наряды, мягко сказать, были слишком откровенными, особенно в данной обстановке. Хотя, даже если бы мы оба были одеты сейчас, находились бы в разных углах спальни, то хозяин, застав нас обоих здесь и сейчас, вряд ли поверил бы в невиновность. Ситуация очень странная...

– Мадам, перестаньте же рыдать... Лучше расскажите, что привело вас сюда в такое время, – я прошептал эту фразу, потому что где-то, вот точно же помню, слышал её, в каком-то историческом фильме, что ли...