Санек 3 (СИ) - Седой Василий - Страница 33

Рассказывать о пребывании в гостях у друзей не стану, все было как всегда. Львиную долю времени я проводил в компании Кристины. Вернее, наверное, будет сказать, что все время мы проводили вместе, за исключением сна, так что пообщаться с кем бы то ни было наедине не представлялось возможным. Да и не нужно мне это было, хотя тёща несколько раз пыталась организовать разговор тет-а-тет. Что она хотела поведать наедине, я так и не узнал, как я уже говорил, это мне неинтересно. Может, конечно, зря я не стал ей помогать в этих её устремлениях, но такой уж я человек. Один раз человек нагадит мне в душу, и уже перестает для меня существовать. Поэтому и здесь я простить, конечно, простил, но на одном поле с ней даже по-большому не схожу, нет желания снова подпускать её близко, без меня как-нибудь.

Неделя, отведенная на Париж, пролетела как один день. Надо ли говорить, что очередное расставание было как серпом по известному месту, и далось мне с немалым трудом. Только и подумал, садясь в поезд: в следующий раз никаких отмазок по поводу возраста невесты в принципе не приму, надоело.

В Москве на вокзале меня встречал Абрам Лазаревич, которого я предупредил о своём приезде заранее, позвонив из Парижа. Конечно, особой необходимости во встрече нет, но ведь гораздо проще уехать с вокзала, когда автомобиль тебя уже ждёт, тем более, что приехал я не один и снова с кучей вещей. Нет, столько подарков, как в прошлый раз, я не тащил, всего пару чемоданов, но учитывая ещё и багаж двух телохранителей, вещей все равно получилось немало.

Абрам Лазаревич за время, пока мы не виделись, сильно похудел и выглядел как загнанная лошадь. На вопрос, что такого могло произойти, что он стал похож на высушенную мумию, он только отмахнулся. Уже по дороге домой дал понять, что позже расскажет и начал засыпать меня вопросами о моих делах. Пришлось рассказывать. Без подробностей, но основными новостями я поделился. Вообще он как-то странно себя вёл, слишком уж суетился и нервничал. Я не стал заострять на этом внимание, но сделал себе отметку выяснить, что здесь творится.

Дома я не успел даже вещи разобрать и оценить сделанный ремонт, как появились два неразлучных товарища, которые в прошлый раз опекали как родного. Приехали они с кучей подарков в виде серьёзного продуктового набора. Естественно, не обошлось без застолья, во время которого они и поведали мне, несмотря на то, что Абрам Лазаревич не хотел об этом говорить, о причине несвойственного ему поведения.

Оказывается, он, вернувшись из Америки, не стал ничего скрывать от руководства страны и рассказал о моем противостоянии с еврейскими финансистами во всех подробностях. Не забыл упомянуть он и о добытых у них документах, благодаря которым удалось прижать их к ногтю. В общем, долго рассказывать, главное, что Сталин нехило так обиделся на богоизбранный народ и хотел, как водится, начать махать шашкой направо и налево. Вот Абрам Лазаревич и принял, если так можно выразиться, всю его ярость на себя и начал уговаривать его не делать глупостей и просто вычистить страну от агентов влияния, не трогая евреев как таковых. Нет, некоторые евреи заслужили наказания, не без этого, но ведь из-за нескольких десятков уродов, наверное, не стоит спускать собак на целый народ. Если говорить коротко, Абрам Лазаревич сейчас находится под нехилым прессом, постоянно грызётся с главой государства, поэтому и выглядит, прямо скажем, не очень.

Прикольно всё-таки. Я, конечно, подозревал, что он очень не простой человек, но вот то, что он может грызться с самим Сталиным, это выше моего понимания. Как-то ещё из прошлой жизни у меня сложилось мнение, что с этим человеком спорить себе дороже, а тут вон оно как, оказывается.

Посиделки наши затянулись, и я даже слегка перебрал со спиртным. Нет, до беспамятности не напился, но, судя по жуткому утреннему сушняку, лишку хапнул. Но жаловаться мне в сейчас грех. Во время застолья мне удалось договориться с Ворошиловым, что он выделит мне нескольких грамотных штабистов, которые помогут подготовить доклад для руководителей страны с обоснованием, почему нужно создать несколько подразделений и обучить их по принятым в ЧВК стандартам. С Орджоникидзе я тоже очень продуктивно поговорил по поводу помощи мне в открытии здесь офиса и подборе нужных людей для руководства принадлежащими мне в активами на территории Союза. Очень удачно все вышло, вот только я так и не придумал, как помочь Абраму Лазаревичу, очень уж он на себя не похож, даже жалко его.

Думал, прежде чем окунуться в здешние дела, по-быстрому смотаюсь к деду, но не срослось. Просто неугомонные Орджоникидзе и Ворошилов уже к обеду нагнали толпу сотрудников, с которыми мне пришлось вести разговоры, объясняя им свои задумки, рассказывая все в подробностях и даже споря с некоторыми. Пока я занимался этой говорильней, а потом предварительным планом работ по подготовке доклада и подбором руководителей, как-то незаметно прошла неделя. Видя, что конца-края делам не будет, я потребовал себе самолёт, и когда мне после нескольких часов ругани с Ворошиловым его всё-таки предоставили, сразу сорвался к деду.

Одного меня в этот раз не отпустили, да и вообще отправили, как выразился Ворошилов, с опытным пилотом. Собственно, и самолёт был другим, тоже один с моего концерна, но четырехместный. Как меня уверили, теперь рядом с деревней есть подготовленное место для посадки и более крупного аппарата, не то что нашего самолетика. Пользуясь случаем, я, естественно, постарался взять с собой побольше подарков. Ничего такого, просто закупил все, чего обычно не хватает в деревне, живущей своим укладом в отрыве от цивилизации. Как-то упустил я из внимания тот факт, что теперь ни о какой изоляции от внешнего мира и речи нет. Народ все необходимое может приобрести без проблем, ведь самолеты, который я подарил в прошлый свой приезд, благополучно летают по графику, так что и проблем с покупкой всего, что нужно, у них нет. Осознал я, что с подарками в этот раз накосячил, только на месте, когда увидел лицо деда, с удивлением глядящего на все это изобилие. Благо я додумался кроме того, что действительно нужно (по моему мнению) в хозяйстве, я ещё и деликатесов разных с выпивкой прихватил, чем немало порадовал деда. После положенных в таких случаях обнимашек, когда мы начали разгружать самолёт, я обратил внимание на незнакомую тётку, трущуюся рядом с дедом. Эта женщина как-то очень уж по-хозяйски командовала пацанами, помогающими разгрузить самолет. Дед, заметив мой интерес, как-то засмущался и произнес:

— Вот, Саша, это Варвара, я тут, пока тебя не было, женился.

Сказать, что я охренел от такой новости, это ничего не сказать. Мой дед, ярко выраженный социопат, и женился, сказал бы кто другой, никогда бы не поверил, но тут пришлось. Теперь уже с интересом, пока мы разгружались, я наблюдал за этой тёткой и понял, что она не такая старая, как кажется на первый взгляд. Вернее она и так старой не казалась, просто одежда слишком уж на ней бабская, что ли. А когда она, улучив момент, улыбнулась деду, я понял, что этой тётке едва ли больше тридцати лет. Осознав это, я только и подумал: «похоже, недалек тот час, когда у меня появится малолетний дядя». Эта мысль почему-то рассмешила, и я с трудом не расхохотался, когда дед уже официально представил нас друг другу.

Варвара оказалась той ещё тараторкой, у которой просто рот не закрывался ни на минуту. При этом дед, который в принципе не любит пустой говорильни, смотрел на неё с каким-то даже умилением. Глядя на них, я окончательно выпал в осадок и понял, что ничего не понимаю.

Уже за столом во время празднования по случаю моего приезда я тихо сказал сидящему рядом деду:

— Дед, я сейчас скажу одну вещь, только ты не обижайся. Во-первых, рад за тебя, что ты наконец-то остепенился, — дед в ответ нахмурился, а я между тем, не обращая внимания на его реакцию, продолжил. — Во-вторых, думаю, надо договориться с кем-нибудь из соседей, чтобы я ночевал у них, все равно через пару дней уеду, — я выставил руку в сторону деда, не давая ему возразить, и добавил: — И в-третьих, с меня подарок, думал построить себе здесь домик, чтобы было где останавливаться, когда буду приезжать с женой в гости, теперь буду строить два — второй для тебя.