Однажды где-то… - Фуртаева Наталья - Страница 34

Домой мы добрались только поздно ночью. Я не стал сестрицу будить-беспокоить. А утром узнал, что уж три дня тому, как Тата с Рысем ушли, вернее, уплыли куда-то и не вернулись. Я к Стояну — куда, что?! А тот сам тучи мрачнее. Ничего, говорит, не знаю. Потом уж сказал мне под большим секретом, что пошли они разузнать про Нану. А как и что — ничего, мол, не знаю, и точка! Свет белый мне помутился! Вот зачем волчок-то приснился! Да как же это я сестрицу свою прозевал, Татку свою, Пресветлыми богами мне данную, не уберег! Так мне горе до сих пор грудь жжет.

Стоян же велел помалкивать про то. Как бы не навредить сестрице. Если кто пытать о ней будет, велел говорить, что с Рысем в Столицу пошли. Узнать, почему нет обоза, то да се…

Я поперву-то удивился. Да кто же Тате вреда захочет? А и месяца не прошло, как понял — почему меня Стоян предупреждал. Ох-ох-о-о!

Однажды утром с домашней стороны показался торговый караван степичей. Со стороны-то Степи каравана не было, хоть и сроки давно прошли. То ли из-за набега провалившегося, то ли из-за слухов, что на заставе чудище поселилось, то ли еще что… А этот караван в обратную сторону идет. Наторговались купцы, наших товаров закупили и восвояси двинулись. Пройдут через заставу, увидят, что все в по рядке, глядишь, снова караваны на Полесовье пойдут.

С караваном вернулся десяток Могута, который почти два месяца дома прогостил. Караван мы встретили, за воротами досмотрели и через крепость сразу на гостевой двор провели. Прибывшие немало подивились таким строгостям. Никогда обратные караваны так не досматривали. Они ж из нашего дома и с нашими воинами идут — какие такие опасности от них ждать? Но мы уже научены. А, как Тата говорила, береженого и Бог бережет. Даже в обиду Могут ударился, пока ему не рассказали, что с провиантским обозом произошло.

Самое-то интересное, что в Стольном Граде никто пропажей обоза и не обеспокоился, кроме родни возничих да десятника Могута. Когда Могуту рассказывали о тех делах, что на нашей заставе творились, пока его не было, он только головой крутил да крякал. А вот провианта на заставу опять не прислали. Понятное дело: если в Столице предательство завелось, то там уверены, что и заставы-то уж нет. Кому провиант теперь слать?

Я рядом со Стояном караван досматривал. Никакой вражды или неправды не почуял. А вот в десятке Могута было что-то не так. Я среди них походил, с тем — другим поговорил, и учуял я в двоих воинах какой-то изъян. В чем дело, не могу понять, а все одно — неладно что-то. Юдин, по кличке Сорочонок, уж больно любил всякие побрякушки — браслеты да кольца, будто девка красная, а не воин. А другой выпить не дурак, его за силу и малое количество мозгов Бугаем звали. Я их никогда не любил, может, думаю, и сейчас зря на них гоню. А покоя нет. Но Стояну пока ничего говорить не стал, решил сам за ними присмотреть. Не приведите Кедры своих начать подозревать, напраслину возводить! А на другой же день, как они стали про сестрицу мою выспрашивать — где она да когда вернется, — тут я не стал мешкать.

Рассказал Стояну о своих подозрениях, уж больно настойчиво они про Татку вызнают. Стоян Могута позвал, так, мол, и так — все ли ладно с воинами из твоего десятка? Не случилось ли чего в Стольном Граде за это время? И какие новости вообще? А Могут ему сразу и говорит:

— Ты, командир, не первый день меня знаешь, чего вокруг да около ходить. Сам к тебе хотел прийти с этим разговором, да ты опередил. Тебе о делах столичных еще Ус рассказывал. К лучшему там ничего не переменилось. Войне с горичами и конца не видать. Новое войско ушло, а успехи те же. Кто-то пирует, а кто-то сыновей оплакивает. Княгинюшка, чтоб ей в вине утонуть поскорее, своим распутством да бесстыдством ровно похваляется перед все ми. В народе вслух уже о предательстве говорят. Того и гляди бунт подымется. Тошно смотреть на все эти непотребства.

— Талинку сыскали?

— Нет, хвала Пресветлым Кедрам! Иначе уж сгубили бы княжну. А теперь и малый княжич с дядькой Многомудром, говорят, потерялись. То ли спрятались где, то ли в живых уж нету. Худо там, Стоян. И то, что провиантский обоз к вам на смерть послан был, меня не удивляет. Да и все, что у вас случилось, одно к одному сходится. Или не так?

— Так. Одно хорошо, у нас теперь такие союзники есть, что с любым врагом потягаемся.

— Наслышан уже. И дивлюсь немало. Молодец девчонка эта. Не видел ее еще сегодня.

— Ты о своих воинах пока ничего не сказал.

— А и сказать не знаю что. Что Сорочонок на побрякушках помешан, ты и сам знаешь. Что Бугаю только бы вином упиваться. Вот… А в свите молодой княгини-то только тем и заняты, что наряжаться почуднее да пировать без просыпа. Молодцы-то мои и зачастили на княжий двор. Я их оттуда не раз прогонял, ведь пасти их не будешь, не дети малые. Вот и недоглядел. Завелись дружки у них в свите княгинюшки, в свою компанию моих недоумков приняли. У этих дураков слюни потекли, как же, приближенными у самой княгини стали! Собачонками дворовыми. Тьфу! Что-то у них там произошло. Вроде как Сорочонок перстень у кого-то украл, думаю, враки это. Не похоже на Сорочонка, хоть и балбес он. Подсунули пьяному в карман, наверное. Да и «нашли» потом. А Бугай кого-то по пьянке пристукнул. Может, и пристукнул, а может, и не он. А только в подвале они по неделе просители. Меня к ним не допускали, в чем там цело — не говорили. И вдруг выпустили, да не просто отпустили, а еще и казной наградили. Каково? С той поры они все вместе держатся, а до этого дружками не были. И от остальных стали сторониться. Оно бы все ничего, однако, после того, что здесь было, предательства бояться надо.

— И что ты предлагаешь?

— На заставе их оставлять опасно. Может, найти повод да обратно отправить?

— Нельзя. Пусть там думают, что заставы уже нет. А то, как бы удара в спину не дождаться.

— Ну не убивать же их, в конце концов.

— Давай-ка для начала в дальний дозор отправим, остатки степичей по лесам вылавливать. С недельку покатаются, а там что-нибудь и придумаем.

— Пожалуй, верно. И приставить к ним для догляда кого-нибудь половчее. Да вон хоть Вереска.

На том и порешили. Только вместе со мной для догляда пошел еще Мошка. Другим пока ничего не говорили.

Рано утром караван степичей отправился дальше, а наш отряд из семи человек пошел проводить их до края леса. Повод был — как бы остатки банды не пограбили караван. Караванщики-то ведь не знали, что степичей в лесу не осталось. В отряд вошли кроме нас с Мошкой еще пятеро из десятка Могута. И в их числе, само собой, Сорочонок с Бугаем. В общем, ни каких подозрений ни у кого это не вызвало.

Шли мы без приключений. Делали изо всех сил вид, что опасаемся нападения. Это чтобы никто не догадался, что посланы мы совсем с другой целью. Воины Могута на каждом при вале расспрашивали нас с Мошкой, как тут у нас все было, пока они в городе кантовались. Жалели, что не было их с нами. А эта парочка — Сорочонок и Бугай — все расспросы сводили к одному: куда делась Нана, куда ушли Рысь с Татой? И зачем? Это уже всем в глаза бросаться стало. И всех насторожило. Их и так недолюбливали, а теперь и вовсе начали сторониться. А они-то все как-то наособицу держались, шептались все. Мы с Мошкой тоже держались настороже.

На пятый день к вечеру распрощались мы с караваном, теперь они были дома, под защитой своего хана. Вернее, охранной грамоты, выданной ханом. А мы решили проверить окрестности Заповедного леса. Стоян настойчиво рекомендовал. Оно и понятно: подольше продержать нашу парочку дальше от заставы. На ночлег устроились в небольшом распадке рядом с кедрачом. Поели, то да се. Коней накормили, напоили. Пока поговорили у костра, дело уж к полуночи. Первым на стражу заступить вы пало Сорочонку. Мы с Мошкой легли рядом, а по другую сторону от меня, будто невзначай, сказался Бугай. Ясно, что-то ночью будет.

Когда все угомонились, захрапели, мы с Мошкой тоже притворились спящими. Я чуть взаправду не заснул. Тут вдруг навалился на меня сверху Бугай, а весу в нем, как в добром бугае, и рот мне ладонью зажал. Я и дрыгнуться не успел, как меня чем-то по голове стукнули, наверное, Сорочонок успел подскочить. Очухался я от того, что меня водой поливали. Лежу где-то в овражке, надо мной Сорочонок наклонился. Увидел, что я очухался, и предупредил сразу: