Однажды где-то… - Фуртаева Наталья - Страница 20

Законы бытия, как и законы природы, действуют независимо от желания и сознания людей. Люди вольны им подчиняться или нарушать их, но за нарушения следует неизбежная расплата. Мы можем ходить зимой раздетыми или в летний зной в шубе, игнорируя закон природы, предусматривающий зимний холод или летнюю жару. Но тогда мы будем неизбежно простужаться и болеть. Так же и нарушение законов бытия приносит нам болезни, беды и несчастья. А упорство и нежелание признать свою неправоту пред Создателем убьет в конце концов нарушителя законов. И это справедливо.

Перволюди были практически бессмертны и почти равны Создателю, так любил Он свои творения. Но нашлись люди, чья гордыня пре восходила разум. Они захотели стать выше Его, превзойти Создателя во всем. Они мнили себя выше всех прочих и тем нарушили первый Закон бытия. И появились болезни. Но вместо того, чтобы раскаяться в своем грехе, они научились лечить свои болезни и черпать силы в магии. И чем могущественнее становились они, тем вернее губили свои души и жизни. В гордыне своей они возлюбили себя превыше всех остальных и превыше Отца свое го — Создателя. И это было нарушением второго Закона бытия. И люди стали терять способность любить душой, возвышенно и чисто. Теперь мужчина брал женщину лишь по праву сильного, а не по велению сердца. И у них — великих магов — перестали рождаться дети.

Родители Наны поняли гибельность подобного пути. Наверное, потому, что полюбили друг друга по-настоящему. А может, потому и полюбили, что не захотели идти по такому пути. Они принадлежали к касте жрецов, тех, что развивали свои умения и способности не во славу Создателя и не процветания мира ради. А только для удовлетворения своего честолюбия и гордыни. Жрецы захотели возвыситься над другими и превзойти Создателя. Они су мели наложить на других заклятие забытья, и, люди стали забывать Законы бытия, и пришли в мир пороки и грехи. А жрецы начали создавать своих тварей, силясь посрамить Создателя. Но получались у них только монстры, несущие не радость, но ужас и смерть. И не могло быть иначе, потому что творили они, руководствуясь не любовью, а завистью. Так и появились кикиморы и корявни, и волколаки, и бучила, и сирин, и много еще других подобных.

И содрогнулись многие, увидев, во что пре вращают они свой мир, созданный прекрасным и светлым. И уничтожали уродливые творения собственных рук, и пытались исправить тот вред, что причинили они миру. Но были и такие, что в гордыне своей и ненасытной жажде власти словно ослепли. И чем больше получали, тем больше желали. И не было источника, что смог бы утолить сжигавшую их жажду.

И был среди них самый могущественный и' самый алчущий. Звали его Костей. Дела его были столь страшными и мерзкими, что не вы держала сама Мать-земля. И разразилась однажды катастрофа, когда земля тряслась и ворочалась, пытаясь сбросить с себя всю эту мерзость, а небо закрылось черными тучами и спрятало лик солнца на многие-многие годы. Люди и нелюди в страхе разбегались и прятались от гнева земли и неба. Тогда погибли почти все жрецы. Осталась лишь горстка таких, как родители Наны. Они стали врачевать и учить выживших. Потому что люди под заклятием забытья в условиях вселенской катастрофы быстро дичали и переставали быть людьми.

Когда разразилась вторая катастрофа и все магические потоки словно взбесились и стали уничтожать тех, кому верно служили, родители Наны сумели ценой своей жизни открыть пор тал и перебросить маленькую дочь на восток в Заповедные леса. Потому что только эти леса сумели устоять и сохраниться в первозданном виде. Так и появилась здесь Нана со своей нянькой и защитником — домовым Яськой. Вот и задумала сейчас Нана вновь открыть тот тайный портал и побывать в краю, который тысячу лет назад покинула. И узнать, увидеть собственными глазами, что там происходит, и понять, что нам делать, к каким бедам и напастям еще готовиться.

Рассказывала Нана и о своей жизни в этих краях. О своем бесконечном одиночестве. Нет, Яська всегда был с ней, были и другие люди. Но они забыли Создателя и утратили величие и бессмертие. Они старели и умирали, а Нана продолжала жить и оставалась молодой. Скольких любимых она пережила! А потом Нана ушла сюда, в глухие края, и стала жить одна. Потому что не могла больше терять любимых. Сотни лет одиночества и уединения, редкие выходы «в свет». А потом люди, расселившиеся в лесах, отошли от дикости и осознали себя народом, а не отдельными людьми. Они объединились и научились защищать свои дома и земли, охранять покой своей земли на дальних подступах. Так здесь появилась застава. И Нана была рада тому, что кончилось ее одиночество.

Нана полюбила этот возрождающийся мир. Полюбила новых людей — добродушных и чистых душой полесичей. А теперь этому миру снова угрожала опасность. И Нана хотела его защитить, как могла, как умела, как хватало сил. Она готова была погибнуть в этой разведке, потому и брала с собой Яську. Яська, как и любой домовой, мог телепортироваться в любой момент и в любое место. А потому даже в случае смерти Наны мы узнали бы от него все, что нужно, все, что сумеет разведать Нана.

Нана рассказывала со спокойной, давно устоявшейся печалью. А я думала: как же узнаваема ситуация! И мой родной мир балансирует на краю пропасти, как в свое время мир Наны. И причины все те же: гордыня и отсутствие любви к ближнему, непомерные амбиции одних и равнодушие других. И все-таки этот мир — прошлое моего мира или альтернатив ной ему мир? Навряд ли я это когда-нибудь узнаю.

Но вот настал день, когда Нана почувствовала себя вполне здоровой и стала собираться в путь. Нехорошие предчувствия одолевали меня с самого утра. Но я гнала их от себя и без конца твердила: «Все будет хорошо. Нана вернется вместе с Яськой». А тревога звенела и звенела колокольчиком, не смолкая ни на минуту. Нана отдала все распоряжения. Еще раз наказала Стояну и Вереску хорошенько меня беречь. Обняла меня и сказала:

— Жаль, мало чему я тебя обучила, хотя, может, это и к лучшему. У тебя свой особый стиль, непривычный для этого мира. Своя логика, не всегда понятная. Наверно, в этом и спасение твое. Великие Кедры не оставят тебя!

С тем и расстались. Нана с Яськой вошли в «дверцу налево», и я почувствовала резкий укол магического завихрения от сотворенной рядом волшбы. Наши разведчики ушли.

И в тот же день случилась еще одна страшная потеря. Я вышла из избы подоить коз и полить маленький огород. На завалинке, как всегда, сидел мой верный паж — Добродь. Увидев меня, расцвел радостной улыбкой и поднялся. У калитки скучали дозорные воины, к ним подходил десятник Ус (на дозоре был его десяток). Меня они все весело приветствовали. Все было, как обычно. Вот только что-то в мире сдвинулось и было неправильным.

Я поначалу думала, что это печаль и тревога за Нану не отпускает меня. Но колокольчик загремел набатом — это уже не могло быть связано с Наной! Я остановилась возле калитки и стала медленно осматриваться, силясь понять — откуда исходит опасность. Солнце стояло высоко в чистом небе, и потому я успела заметить уродливую тень, скользящую по земле ко мне. Я подняла голову и ахнула! Родите меня обратно! На меня пикировало такое страшилище, что нормальному человеку и представиться не может. Птица размером с добрую телку, с кожистыми крыльями летучей мыши, с четырьмя когтистыми лапами и уродливой мордой то ли птицы, то ли человека. Такое и в бреду не привидится!

Крупноватая была птичка, а потому движения стремительностью не отличались. Это меня и спасло. Птичка пикировала именно на меня, однако я успела отскочить в сторону. Добродь сообразил, что к чему, на миг позже меня, но на секунду раньше других. Он выхватил меч и прыгнул навстречу врагу, закрывая меня собой. Птичка сбила его с ног. (Представляете, такого-то атлета! Это ж сколько в ней весу?!) И попыталась достать меня когтями. Я автоматически ударила ее молнией. Тварь зашипела, обдала нас таким зловонием, что весь завтрак наружу запросился, и сама плюнула в нас огнем.

Добродь, даже падая, сумел всадить ей в брюхо меч по самую рукоять. Сейчас он вскочил уже на ноги и снова загораживал меня собой.