Остров сбывшейся мечты - Михалкова Елена Ивановна - Страница 21

Да и зачем? За несколько вылазок она успела узнать самое главное – на острове не было пресной воды. Выяснив это, она перетащила канистры с водой в тень, а одну спрятала в палатке. Все равно она в ней не спала.

На ночь Вика вытаскивала спальный мешок и пристраивала его в середине между коробками, расставленными буквой П, чтобы изголовье упиралось в коробку. Так возникала какая-то иллюзия защиты, хотя защищаться было не от кого. Во всяком случае, пока.

Дело в том, что островов было два.

Второй остров был значительно больше ее собственного. Она обнаружила его на следующий день после того, как ее привезли: обходила свои владения и увидела вдалеке темную гору – небольшую, поднимавшуюся из голубой воды. Поначалу она так обрадовалась, что начала дико кричать и махать руками в надежде, что ее увидят и подберут, и кричала минут пять, пока не сообразила, что на таком расстоянии увидеть ее невозможно. До второго острова было далеко – так далеко, что она даже не была уверена, покрыта ли его поверхность деревьями, или ей так только кажется.

К вечеру радость открытия сменилась страхом: Вика первый раз подумала о том, что люди на втором острове могут быть недружелюбными. Собственно, они могли оказаться кем угодно, в том числе и теми, кто заманил ее сюда.

«Заманил». К вечеру второго дня, пройдя последовательно изумление, отчаяние, усталость, подъем и упадок сил, надежду, пробудившуюся при виде второго острова, и снова усталость, Вика твердо поняла, что она на острове потому, что так кто-то захотел. Она не могла ответить на вопрос – зачем, как ни ломала голову. Несоразмерность усилий, затраченных на то, чтобы поместить ее на остров, и значения ее самой, Виктории Сергеевны Стрежиной, референта директора небольшой компании, не укладывалась в ее голове. Зачем?! В минуту отчаяния она готова была признать, что все происходящее похоже на злую шутку Антона Липатова, советовавшего ей не мечтать о необитаемом острове, а создать свой собственный. Хотела быть одна? Пожалуйста, возьми свое одиночество, неси его, пока не надорвешься! Наслаждайся, черт возьми, ведь ты так этого хотела!

Но ей хватало здравого смысла понимать, что ее идея – из области фантастики. А других вариантов у Вики не было.

Она не знала, что ей делать. Обследовав свой остров и убедившись, что на микроскопическом клочке земли нет ничего, кроме песка и нескольких разновидностей растений, Вика попыталась просчитать ситуацию и представить, что с ней будут делать дальше. Но голова отказывалась работать. Пару раз Вика окунулась в океане, но заплывать далеко не решилась, опасаясь хищных рыб, а бултыхаться возле берега ей не нравилось. В тени пальм, обдуваемых теплым влажным ветром, она чувствовала себя куда комфортнее. Здесь, под пальмами, стояли коробки, странным образом связывавшие ее с людьми; это было напоминание о том, что она не бредит, не спит, не сходит с ума. Впрочем, происходящее вовсе не казалось ей сном – скорее какой-то чрезмерно выпуклой реальностью, в которой все было «слишком»: слишком прозрачное море, слишком теплый воздух, слишком синее небо, слишком чистый песок. Ирреальная красота, проникающая внутрь до такой степени, что хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, не дышать – лишь бы только не впускать ее в себя.

К концу третьего дня Вика увидела человека.

Она сидела спиной к лесу – так она называла середину острова, заросшую деревьями, – облокотившись на коробки, и ждала, когда покажется лодка. Почему-то она была уверена, что будет именно лодка, а не что-нибудь иное: вертолет, например, или яхта. Последние два дня состояли из «спать», «есть» и «смотреть». Сейчас был черед «смотреть».

Она увидела его не глазами, а иным зрением, о котором принято говорить «внутреннее». Вика ощутила затылком и шеей, что из леса за ее спиной вышел высокий человек, совершенно голый, и направляется к ней. Ощущение было таким явственным, что когда она вскочила и никого не обнаружила, то завертела головой в разные стороны, пытаясь определить, где же человек.

Вокруг никого не было.

– Голый... – растерянно проговорила Вика. – Почему же голый...

Она прошла вдоль кромки леса, напряженно вглядываясь вглубь. Пальмы покачивались над ее головой, шелестели что-то невразумительное, и ни намека не было на то, что из леса кто-то выходил.

Вика вернулась обратно и села, но спустя две секунды вскочила вновь. Ощущение, что из леса кто-то выходит, не исчезло, и сидеть к этому «кому-то» спиной ей не хотелось.

Она перетащила коробки чуть подальше и уселась лицом к зарослям. Прошло около двадцати минут, когда на воде раздался негромкий всплеск, а затем шепот, и она вскочила, судорожно вцепившись в рукоятку ножа, который предусмотрительно достала из «хозяйственной» коробки.

Никого. Никого не было на море, никто не выбегал к ней из леса, но Вике потребовалось не менее пяти минут, чтобы осознать это. А когда осознала, то наконец-то увидела реальную опасность, грозящую ей не из леса и не из океана.

Вика положила нож обратно в коробку, провела руками по лбу. На ладонях остался мокрый потный след.

– Я не сойду с ума, – сказала она. – Это всего лишь остров. Что-то случилось, кто-то решил меня разыграть. Но у него ничего не выйдет. Я не сойду с ума.

Она помотала головой, умыла лицо водой из нагревшейся банки и даже попробовала посмеяться над своими фантазиями, но смех вышел слабенький, натужный. Тогда Вика закрыла глаза и принялась вспоминать пейзажи дяди Миши – ее всегда успокаивали такие воспоминания.

«Дядя Миша... он, наверное, будет ужасно волноваться. Как далеко, господи боже ты мой».

Она заставила себя мысленно подробно рассмотреть каждый пейзаж. Вика хорошо их помнила. Пейзажи и в самом деле успокоили ее, и в голове, измученной переживаниями последних дней, прорезалась здравая мысль. «Завтра я доберусь до второго острова. Как же я сразу не догадалась? Пусть только попробуют меня остановить! Завтра я доберусь до второго острова. Там люди. Они мне помогут».

Внезапно она поняла причину своего странного сонливого состояния в вертолете и в первый день на острове.

– Сволочь! – громко сказала она, вспомнив Глеба, предлагавшего ей таблетки от укачивания. – Поганая сволочь! Зачем ты это сделал? Кто тебе заплатил за то, чтобы ты...

Ветер поднял несколько песчинок у ее ног и унес их, и, глядя им вслед, Вика замолчала. «Его здесь нет, – сказала она самой себе, стараясь быть убедительной и хладнокровной. – Не нужно с ним разговаривать, раз его здесь нет. Глупо, правда?»

Глупо. Конечно, глупо. Вика кивнула, соглашаясь сама с собой, чувствуя себя почти успокоившейся, потому что наконец-то приняла решение, которое прекратит ее бездействие – завтра же она доплывет до соседнего острова, как бы далеко он ни находился.

Она выберется отсюда.

На то, чтобы собрать информацию о молодом перспективном актере театра и кино Вениамине Рощине, у Макара ушло полтора дня. Хватило бы и одного, но две встречи пришлось перенести – собеседники Илюшина были людьми занятыми. Расспрашивая их о творческих и личных успехах и неудачах Рощина, Макар похвалил себя за то, что выбрал самый простой и незамысловатый способ из всех возможных. Он представился журналистом желтой прессы.

На встречу с представителем продажной газетенки, которая, конечно же, все переврет и добавит отсебятины, легко согласились пятеро из шести актеров, обработанных Макаром. Шестой с сожалением отказался лишь по той причине, что сейчас пребывал в Эдинбурге и не мог появиться в Москве ранее, чем через две недели. Такой срок Илюшина не устраивал, и он решил удовлетвориться пятью источниками – тем более что все они были людьми, более-менее близко общающимися с Рощиным.

Не мудрствуя лукаво, Макар сообщил по телефону каждому из них, что собирается написать большую статью о Вениамине, поэтому ему нужны рассказы осведомленных людей. Бабкин, слушая убедительную болтовню напарника, качал головой, а затем, произведя какие-то расчеты на бумажке, заявил Макару, что журналистская деятельность последнего выльется им в круглую сумму. Илюшин искренне удивился.