Всемирная выставка в Петербурге (СИ) - Конфитюр Марципана - Страница 27

— Спортc-мэн`ов сверстали. Вот только в крокет игроков не нашлось ни единого. Но это ничего, жандармов выставим. Мы уже сформировали команду из самых ленивых: если плохо служат Государю на основной работе, пусть на Играх отдадут ему сей долг!

— Разумная мера! — Николай Львович склонился над переданным ему списrом атлетов. — В велогонках дворяне Тамбовской губернии... В плавании статский советник и князь... Ух ты, князь!.. В дирижабельных гонках почётные граждане... В беге купец первой гильдии...

— Все приличные люди, Ваше Превосходительство! Вот только перетягивать канат записалась артель бурлаков. Господа в таком деле участвовать погнушались.

— Ладно, пускай бурлаки. Только проследите, чтоб их отмыли как следует, — решил министр. — Послушайте, а почему у вас тут только мужские фамилии?

— А какие ещё, Вашепревсх... Женщин, что ли ставить? — Удивился подчинённый.

— Ну а как, по-вашему? — Разозлился Николай Львович. — Иностранные бабы с нашими мужиками соревноваться станут?!

— Я не думал, что бабы участвуют... Вы не сказали...

— Всё вам надо, остолопам, разъяснять! Ясно, участвуют! Что ж вы за люди?! До начала всего ничего, а у вас ни велосипедеток, ни пловесс нет, никогошеньки! Болваны! А-ну быстро всех сверстать чтоб! Уже к завтрему!

— Так точно!

— Выполнять!

Чиновник удалился. Николай Львович выдохнул и вспомнил, что и сам узнал о том, что Игры 1900 года будут первыми с участием женщин только неделю назад в Чите, из местной газеты, публиковавшей переводные японские и английские колониальные новости. Впрочем, это, разумеется, не повод забывать субординацию...

***

Дома Зина бросилась ему на шею:

— Папенька!

— Соскучилась, дочурка? — Ласково спросил Николай Львович.

— Соскучилась-то соскучилась, однако ж и поважнее у меня к вам дело есть, — сказала Зина, отлипая и делая серьёзное лицо.

— Поважнее? Неужто тебе уже кто-нибудь предложение сделал?

— Это, папенька, нет ещё. Дело у меня к вам другое. Дозвольте велосипедный костюм заказать в лавке Штейера!

— Костюм? Велосипедный? Для чего тебе?

Тут вышла Софья. Вид у неё был как обычно сухой и унылый, но взгляд благосклонный, довольный — кажется, на братних харчах ей жилось неплохо.

— Вы, братец, велели Зиночке увлечение подобрать, — произнесла она. — Так вот мы с нею велосипедировать решили. Потому что, как древние говорили, mens sana in corpore sana. Нынче модно быть спортивной. А как педали накрутишь, намаешься — так уж и глупости думать и сил не останется! Я рассудила, что это полезное дело.

— Бициклеты мы сами купили, да ездим в обычной одежде! — Добавила Зиночка. — Тётушка сказала, что костюмы велосипедеток неоднозначные и не всеми одобряются, так что на них дозволение нужно от вас.

— Даже прямо специальные костюмы... — Проговорил Николай Львович, слегка растерявшись от неождианной новости. В стредствах он стеснён, конечно, не был, но раскидываться ими не любил, а в памяти тут же всплыло то, что перед отъездом он заказал Зине дюжину белых блузок с бельгийскими кружевами, юбок полдюжины разных цветов, новый зонтик от солнца, пять дюжин пар перчаток (для запаса), шляпку с вуалеткой, шляпку с эгреткой и... — Этот костюм в самом деле так нужен? Вы часто катаетесь?

— Каждый день! С утра после завтрака выезжаем, и ну по городу колесить! Пока из сил не выбьемся! — Ответила Зинаида.

— Доктора полагают, что солнце и свежий воздух полезны для здоровья юных девушек, — сказала Софья Львовна. — Всё лучше, чем без дела дома маяться... А уж вечером мы по визитам, да до салонам.

— Каждый день! — Удивился министр. — Что же Зина, ты не устаёшь?

— Немножко, папенька.

— А катаетесь только вдвоём? Никакие сомнительные особы к вам не цепляются?

— Да откуда же мне знать таких особ? — Сказала Зина. — Раз вот Липочка Осинцева прибилась к нам. А так ты всё вдвоём...

— А мужчины к вам не липнут?

— Им нам просто не догнать! — сказала Софья.

— Коли так, — решил Николай Львович, — закажем вам костюмы. Только вы велосипеда не бросайте. Раз пошло такое дело, будете служить Отчеству как спортc-вумен`ы на Олимпиаде!

— А девиц туда разве пускают? Я думала, нет.

— Вот я тоже так думал. Пускают однако ж. А у нас от державы и выставить некого... Вернее, велосипедеток-то на улице пруд пруди, да кто знает-то, благонравные ли они, да кто из них знатнее и красивее, чтоб выступить... И времени искать не остаётся. Так что выступите вы. Вы дамы благородные. В вас обеих я уверен.

— Но ведь мы только начали заниматься этим спортом, — растерянно проговорила Софья. — Нам нипочём иностранных атлеток не обогнать!

— Да и ладно. Кому это важно?

— Так там совернуются! Надо медали выигрывать!

— Да бес с ними. Кого они волнуют, те медали?.. Напишут газеты, что две благородных девицы Россию представили — вот и отлично. А золото, серебро... Да какая разница? Что у вас, серёжек, что ли, мало?

Глава 22, В которой Миша сперва лепит себе искусственные усы, а потом снимает их.

По всему выходило, что без визита Миши к матери и без расспросов её о вещах, каковые были при нём в момент спасения (или похищения, тут кому как нравится) не обойтись. Перед тем как отпустить его в Петербург, энэмы заставили Коржова налепить искусственные усы и обрядили его в офицерский мундир, заготовленный, кажется, ранее, для нападения на некоего высокого чина. Чувствовал себя во всём этом Миша глупо, но деваться было некуда: быть схваченным жандармами наверняка оказалось бы ещё более неприятно. Тем более, как будущему царю, ему пора было отвыкать от синей блузы и учиться носить, что положено Государю.

Егор, обряженный в шоффэрские очки вместе с синею извозчицкой поддёвкой, довёз его на паромобиле до самой Александровской больницы. Поставить там машину было некуда: возле лечебницы уже находилось несколько экипажей, а вокруг них слонялось изрядное количество то ли лакеев, то ли филёров, то ли тех и других.

— Вот чёрт! — Выругался Егор. — И надо же было нам приехать сюда в самое неудобное время! Видно какая-то барынька снова пытается обеспечить себе Царствие Небесное, навещая обездоленных болящих...

— Зато в толпе замешаюсь, и мундир мой вопросов не вызовет, — заключил логически Коржов. — Будут считать, офицер вместе с дамой приехал.

— Надеюсь...

Уговорились, что Егор подождёт Мишу неподалёку, в Измайловском переулке.

***

В многом Михаилу повезло. Он действительно сумел смешаться с окружением знатной особы, прибывшей облагодетельствовать больных рабочих, и добрался до палаты, не назвав своего имени привратнице, у которой — так говорили энэмы — наверняка имелось задание донести о Коржове, если он объявится, да и о любом другом визитёре мужского пола, прибывшем к Ольге Саввишне. Того, как он отлепил ненавистные усы и тайно спрятал их в карман, никто не заметил. Получилось даже безнаказанно ворваться в несколько женских палат и найти мать в четвертой по счёту. Повезло и с возможностью пообщаться с матерью с глазу на глаз: с Ольгой Саввившной в палате находилась только одна женщина, и та как раз спала. Правда, мать её едва не разбудила, закричав:

— Мишаня! Мишенька! Ну наконец-то! Да же где же ты пропадал-то?!

Коржов бросился к ней, обнял. После сразу же пришлось просить быть тише. Слава Богу, жива! Отощала, состарилась, побледнела, но вот она — тёплая мать, настоящая, материальная! Он так долго пытался пробиться в эту злополучную лечебницу — и кто бы мог подумать, в каком виде, с чем на уме и при каких обстоятельствах они всё-таки увидятся!..