Семь дней до апокалипсиса - Чайка Дмитрий - Страница 6

Раздался гром, а темноту за окном расчертили ветвистые молнии.

– Контракт подписан и засвидетельствован небесами! – Левиафан ничуть не напоминал мелкого красномордого поросенка. Напротив, он вырос впятеро и был сейчас демоном с хвостом, рогами и клыками, торчащими во все стороны. И он был, воистину, ужасен. – Добро пожаловать в АД!

– Да где же я это слышал? – мучился Лёха. – Вспомнил! Когда в отдел лейтенантом пришел после универа, вот именно так все и было. И даже слова те же. Начальник розыска так и сказал: Добро пожаловать в Ад. Это я, получается, опять в райотдел попал, только до выслуги не две недели, а сто лет? Так что найти-то надо?

– Жезл Вельзевула, – честно признался демон. Он резво залез под стол, в который немедленно ударила ослепительная молния. Видимо, произносить всуе имя данного персонажа было чревато. – Его украли на позапрошлой неделе.

– А что произойдет, если я его все-таки не найду?

– Как что? – удивился Левиафан. – Апокалипсис случится, что же еще? Солнце превратится в сверхновую звезду, и планета, которую ты знаешь под именем Земля, погибнет в пламени. На розыск тебе дается семь дней, так что, лучше его все-таки найти. Потому что иначе ты, за срыв сроков расследования, ближайшие сто лет проведешь, сидя голой жопой на раскаленной сковороде.

– Да, ситуация, – почесал затылок Лёха. – Слушай, а ради интереса, а что было бы, если я тот контракт не стал подписывать? Сразу на сковороду, без права на обжалование?

– Да с чего ты это взял? – изумился демон. – Да ничего бы тебе не было. Контракт – это продукт свободного волеизъявления двух договаривающихся сторон. Он не может быть навязан, в противном случае считается юридически ничтожным. Гражданский Кодекс, часть первая. Вот, ты все-таки неуч.

– А что, так можно было? – раскрыл рот Лёха.

– Ну да! Ты же опер! – с недоумением ответил демон. – Я бы тебя тут же на сто лет в твой оперской Рай отправил. Тот, который на Мальдивах, с двумя телками и бухлом.

Ничего этого Лёха уже не слышал. Он потерял сознание. От чувств-с.

– Так, ладно, – принял неизбежное майор Петров, когда очнулся. – Что случилось, то случилось. А где этот жезл пропал?

– Да я не в курсе, – развел руками Левиафан, снова приняв свою энергоэффективную форму.

– А как он хоть выглядел? – спросил Лёха.

– Ни малейшего представления не имею, – пожал плечами тот. – Я его ни разу не видел.

– Да как же я тогда его искать должен? – изумился Лёха.

– А я откуда знаю? – искренне изумился демон. – Ты у нас опер или я?

– Понятно, – вздохнул Лёха. – Где терпила? Ну, этот ваш Вельзевул. Мне его опросить надо. Эй, Левиафан, или как там тебя? Ты где?

Демон несмело выглянул из-за стола, под который только что залез, ожидая неминуемой кары. Но молния ударила вхолостую, оставив на столешнице лишь черное пятно.

– Ты, придурок, кого терпилой назвал? – прошипел он. – Князя тьмы? Ты что, совсем больной?

– А что не так? – удивился Лёха. – Потерпел, значит, терпила. Это профессиональный сленг. Эй, ты куда опять делся?

– Я под столом сижу, – признался демон.

– А почему ты под столом сидишь? – задал Лёха резонный вопрос.

– Потому что страшно до усрачки, – любезно пояснил тот.

– А что, этот самый Вельзевул такой серьезный чувак?

– Да, и он нас прямо сейчас слышит, – прошипел демон, напоминающий по цвету полотно. – Он всегда слышит, когда его имя произносят. Конечно, серьезный! Ты же про ассирийского царя Синаххериба знаешь? Так вот, он был его земным воплощением.

И демон торжествующе посмотрел на майора, ожидая увидеть восхищение и ужас в его глазах. Он этого не дождался, а лицо опера выражало полнейшее недоумение. Леха отрицательно помотал головой. Он такого царя не знал, и откровенно говоря, не знал даже, для чего ему о нем знать надо было.

– Да как же тяжко с тобой, – вздохнул демон. – Сейчас я тебе аналогии полегче подберу. Представь себе Ивана Грозного, Лаврентия Палыча и Влада Цепеша в одном лице. Представил?

– Почти, – признался Лёха. – А Влад Цепеш – это кто?

– Hijo de la chingada! Idiota de los cojones. Hijo de mil putas. La mierda del toro. Un burro sabe mas que tu! – Левиафан от чувств перешел на испанский, и начал бегать по кабинету, вздымая руки. Впрочем, он вскоре успокоился и сел в свое кресло.

– Это прообраз графа Дракулы. Господарь Валахии, прославившийся своей беспримерной жесткостью, – ответил он абсолютно спокойно, и даже как-то буднично. – Теперь представил?

– Теперь представил, – сказал Лёха.

– И умножь на сто! – припечатал Левиафан.

– А, так это почти как зам начальника главка, только в хорошем настроении, – успокоился майор. – Ну, так бы сразу и сказал. А то ты каких-то давно умерших людей приплетаешь с именами, которые я даже выговорить не могу.

– Porca madonna mia, – обреченно произнес демон. – Да за что мне это? Ладно, тебя к переброске готовить надо. Свободен, майор! – его глаза внезапно сверкнули и приняли размер суповой тарелки. И это было последним, что Лёха видел в этом кабинете.

Почему в этом? Да потому, что он оказался в полутемном помещении, где даже окна не было с красивыми видами. Судя по всему, это был подвал. Покрашенные масляной краской стены, стеллажи, уходящие в бесконечность, письменный стол с доисторическим ламповым монитором и мрачный тип с зеленой мордой, рожками и пятачком, не оставляли сомнений в том, что это склад материальных ценностей. Почти как оружейка в родном отделе. А мрачный тип – местный каптёр, получить с которого хоть что-то полезное будет подвигом, сравнимым с покорением Эвереста. Голым, в одиночку и без альпинистского снаряжения.

– Кто такой? Почему не знаю? Чё тут забыл? – доброжелательно поинтересовался каптёр, капая с клыков слюной, которая шипела на полу, разъедая дешевый линолеум. – Если появился тут без допуска, я твоей пропитой печенью Цербера накормлю. Понял, чучело безрогое?

– На себя посмотри! – возмутился Лёха. – И есть у меня допуск, я только что контракт подписал.

– А, новый терпила! – понимающе протянул каптёр.

– Кто терпила? – возмутился майор. – Я терпила?

– Ну, не я же! – развел руками бес. – Ты контракт подписал? Подписал! Значит терпила. Нормальные опера сейчас на Мальдивах с двумя разноцветными телками кувыркаются, причем все трое пьяные и обнюханные вдрабадан. И как тебя угораздило-то, касатик?

– Да, так получилось, – со свистом втянул в себя воздух Лёха. – Набор счастливых случайностей.

– Ладно, говори, чего тебе надо? – спросил каптёр.

– Да я и сам не знаю, – честно признался Лёха. – Я тут подрядился за неделю стыренный у местного начальства жезл найти. Как же его зовут? Вельзевул, вот!

Лёха растерянно огляделся. Каптёр куда-то исчез. Но Лёха уже был опытным, и подошел к столу, под которым ожидаемо и нашел кладовщика, трясущегося, как осиновый лист.

– Вылезай! – сказал ему Лёха.

– Ты совсем дурак? – поинтересовался каптёр. – Ты зачем высокое руководство всуе поминаешь? Оно же нас слышит.

– А как я его жезл буду искать, если его поминать нельзя? – удивился Лёха.

– Да откуда я знаю? – удивился каптёр, вылезая из-под стола и отряхивая пыльные коленки. – Ты у нас тут опер или я?

– Да мне вообще-то его опросить надо, Вельзевула вашего! Таков порядок! – заявил Лёха. – Да где ты опять? Вот пропасть! Вылезай, давай!

– Не вылезу! – упрямо заявил каптёр, сменивший зеленый цвет кожи на бледно-голубой. – Ты психбольной, я тебя боюсь.

– Ладно, вылезай, я не буду больше, обещаю, – поклялся Лёха.

Каптёр вылез, вновь отряхнул колени и вопросительно уставился на Петрова.

– Ну? – с недоумением сказал он.

– Что ну? – спросил майор.

– Ладонь давай! Да не эту, дубина, левую! Правая – это у конкурентов!

Леха механически протянул бесу левую ладонь, над которой тот провел рукой, после чего на ней появилась адская пентаграмма, которая вспыхнула малиновым цветом и пропала, оставив после себя только легкий зуд.