Курсант. На Берлин - Барчук Павел - Страница 4

Ягоду расстреляли. Ежова расстреляли. Бекетову хоть бы хны. Хитрая, подлая тварь. Именно по его доносу в 1927 году Сергея Витцке вызвали в Союз, арестовали и убили.

Соответственно, товарищ старший майор госбезопасности больше всех и суетился. Только ему было известно, что сын дипломата остался жив. Остальные считали, будто мальчик утонул.

Это он в секретную школу меня хотел засунуть, чтоб я потом в Берлин попал и архив ему в зубах принес. Вот только не зря говорят, что на каждую особо стоумовую задницу непременно найдется хрен с винтом.

Бекетову пришлось рассказать все Берии, который как раз место наркома занял. Откупился Игорь Иванович секретной информацией, которую долгие годы хранил. После его признаний, естественно, моя персона в свою очередь заинтересовала Лаврентия Павловича. Очень сильно заинтересовала. В спрятанном архиве и его грешки имелись.

В общем, на данный момент Бекетову до меня пока не добраться. Но не факт, что это сильно продлит мою жизнь. Слишком неугодная я персона для многих. Сейчас, пока архив не найден, терпят, сцепив зубы. А потом…

И вот интересно мне стало, если всю историю, как есть, я вывалю на голову начальнику сыскной полиции Финляндии, который сидит в данный момент напротив…

За кого он меня примет? За психа, наверное. Причем, за психа особо опасного. Ибо подобное ни один шизофреник придумать не способен.

Но… Шуточки шуточками, а дело серьёзное. Не стоит забывать, где я в данную минуту нахожусь и кем являюсь. Поэтому, естественно, опасные мыслишки были изгнанны из головы, а сам я, сообщив в который раз о своей службе в НКВД, сидел под пристальным взглядом начальника сыскной полиции, выдерживая паузу. Пусть проникнется до конца. Вижу, как сильно хочется поверить господину Риекки в свалившееся на голову счастье.

– Интересно, конечно. – Эско перестал меня гипнотизировать. Взгляд его окончательно подобрел. – А как же так вышло, Алексей, что ты вдруг стал сотрудником НКВД? Я ведь в курсе, что твоего отца в 1927 году расстреляли. Сам понимаешь, должность обязывает следить за любыми мало-мальски важными событиями. Он и с поезда сойти не успел, а его уже ждали. Неужели не волновал тебя данный факт, когда ты в ряды чекистов вступал?

– О-о-о-о-о… Тема эта интересная. Долгая… – Протянул я многозначительно.

– Так может, чайку?! – Риекки вскочил на ноги, с громким скрежетом отодвинув стул. Взмахнул руками, будто курица-наседка крыльями. Очень, очень он старался показать мне образ доброго дядюшки. Суетился нарочито, кудахтал. – Что ж мы, будто совсем чужие люди! Ведь знакомы уже…

Эско закатил глаза и даже губами принялся шевелить, словно подсчитывает годы.

Ох и брехло, конечно, этот начальник сыскной полиции. Он давно все прикинул и посчитал. Едва я только назвал свою настоящую фамилию. Актер недоделанный. Хотя… Признаю. Отменно выходит у него изображать выбранную роль.

– Ого! Уже, получается, двенадцать лет прошло с той встрече в парке. – Эско покачал головой и причмокнул губами. А в следующую секунду взгляд у него стал холодный, острый. Всего лишь на мгновение, но я заметить успел. Будто на солнышко туча набежала и тут же исчезла. – Хорошая память у тебя, Алексей. Отличная, можно сказать. Было-то всего тебе…

– Семь почти исполнилось. Без нескольких месяцов. Не напрягайтесь. – Прервал я начало очередной актерской зарисовки «добрый дядюшка вспоминает детство племянника». Иначе мы никогда такими темпами к главной сути не перейдём. А я, между прочим, устал, как собака. – Шесть лет еще было, когда с вами встретились. Но у меня день рождения в декабре. Можно сказать, почти семь. Запомнил, да… Знаете, мало, если честно, помню из детства, но вас отчего-то четкой картинкой сознание запечатлело. Сам удивляюсь.

Вообще, это воспоминание из прошлого деда оказалось, как нельзя кстати. Оно всплыло у меня ровно в тот момент, когда на стол в учебном классе легла толстая папка и я увидел личное дело начальника сыскной полиции. Вернее, когда увидел его фото.

– Черт… Я знаком с этим мужиком! – Вырвалось у меня вслух.

– Слушатель Реутов! – Рявкнул стоявший рядом Панасыч, мой куратор и воспитатель, – Ты, пожалуйста, за языком-то следи. Мужик… Надо же как ты его. Это – Эско Риекки, начальник сыскной полиции Финляндии и недооценивать его очень опасно.

– Финляндии? – Я поднял голову, с удивлением уставившись на чекиста. – Зачем мы смотрим личное дело какого-то, извиняюсь, дурацкого начальника полиции какой-то дурацкой Финляндии, если нам нужен Берлин? Я вам, Николай Панасыч, сейчас, возможно, секрет открою, но Германия это совсем не Финляндия. А Берлин, в свою очередь, до сегодняшнего дня числился столицей именно Германии.

– Реутов… – Панасыч тяжело вздохнул.

Думаю, он в данный момент испытывал сильное желание стукнуть меня по голове. Признаюсь честно, в последнее время, после встречи с Берией и особенно после гибели одного из своих врагов, я заметно расслабился в общении с Шипко. Иной раз позволял себе лишнего.

Что интересно, зная мою настоящую фамилию, Панасыч все равно называл меня той, которая много лет прятала сына Сергея Витцке от посторонних глаз.

– Я вот стесняюсь спросить, Алексей, ты как себе это представлял? Что тебя специальным рейсом прямо в Берлин доставят? Оркестр, может, пригласят? Транспаранты всякие нарисуют. Мол, добро пожаловать советский разведчик, товарищ Реутов. Или собрался половину Европы пешком по лесам идти? А потом что? Граница нынешней Германии это тебе не проходной двор.

Вот тогда-то Шипко и объяснил всю суть задумки чекистов.

Вариантов, с помощью которых нелегалу можно попасть в Германию, было немного. И Финляндия – самый оптимальный из всех. Во-первых, граница с СССР удобная. Во-вторых, фины сейчас близко с немцами сотрудничают. Особенно спецслужбы. А уж когда выяснилось, что маленький Алеша пересекался с начальником сыскной полиции, стало понятно, вариант вообще остался один.

А я ведь до последнего надеялся, что дурной сон под названием «Путешествие в прошлое» вот-вот закончится. Не закончился. Похоже, я действительно окончательно стал дедом. Получается, моя настоящая жизнь – хрень собачья. А вот дедуля для страны – человек особенно важный.

Когда стала известна точная дата моего отбытия, двое товарищей, Подкидыш и Бернес, которые входили в нашу особую спецгруппу, решили сделать сюрприз и организовать «проводы».

Мы ведь не думали, что нам порознь в Германию придется добираться. Мне казалось, это больше будет похоже на сцену из фильма. Ночью нас с самолета выкинут где-нибудь в немецких лесах. С парашютами, естественно. Хотя, Панасыч и без них вполне мог бы. Чувство юмора у него специфическое.

Но… Шипко прав. Такой способ больше подойдет диверсантам. А мы – нелегалы. У нас все серьёзнее.

– Смотри, что есть… – С загадочным видом сказал Подкидыш и жестом фокусника вытащил из-за спины пузырёк с прозрачной жидкостью.

– Что это? – Хмуро поинтересовался Бернес.

Марк вообще пребывал в дурном расположении духа. Ему ужасно не понравилась новость, что в Германию мы попадём разными путями. Причем я – самым сложным.

– Спирт. – Сообщил радостно Подкидыш и осклабился. А потом еще совершенно по-дурацки добавил, – Гы-гы…

– Ты приболел? – С подозрением поинтересовался Марк.

Взгляд его выражал откровенное сомнение. Будто Подкидыш – это такой человек, который точно заболеть не может.

– Ты дурак? – Ванька нахмурился и опустил руку, в которой держал пузырёк. – По-твоему спирт только во время болезни пьют, чи шо?

Мы находились в своем, отдельно стоящем бараке. Буквально час назад стало известно, что следующим утром я покину это место.

Оказалось, Подкидыш спирт каким-то удивительным образом ухитрился раздобыть для того, чтоб устроить мне «отходную».

Ну мы ее и устроили. Закуску притащили из столовой, с ужина, припрятав ее по карманам. Потом дождались, пока явится наш куратор, Панасыч. Надо было быстренько отчитаться, что все хорошо, и сделать вид, будто мы ну очень хотим спать.