Японская война. 1904 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 3

Теперь, когда мы примерно представили, что где находится, можно вспомнить и про политику. В Японии в 1868 году прошла реставрация Мейдзи, когда власть от сегунов вернулась императору, а тот объявил в стране самую настоящую промышленную революцию. Вышло жестко, кроваво, но Япония подавила все восстания, расстреляла всех, кто был против, и справилась. А потом, следуя клятве пяти пунктов, начала старательно перенимать себе все лучшее, что видела в других странах. Увы, собственных ресурсов для такого развития у нее не было, поэтому вполне ожидаемо она обратила взор на ближайших соседей.

Захват Кореи, а потом и части Китая привели к вмешательству европейских держав. Россия, Франция и Германия надавили, и Японии пришлось отказаться от новых территорий. Корея осталась условно нейтральной, Ляодун с Квантунским полуостровом вернулся Китаю, но все же японцы получили огромную контрибуцию, и это позволило им начать подготовку к новому витку войны. Естественно, с Россией, которая, по общественному мнению Страны восходящего солнца, украла честную победу, а потом еще и сама обосновалось в их честно захваченном Порт-Артуре.

На китайские деньги Япония начала закупать самые современные корабли и, главное, строить под них инфраструктуру, чтобы в случае чего ремонтировать свои крейсера, миноносцы и даже броненосцы в самые короткие сроки. Также ей удалось заключить соглашение с Англией. Не совсем союзное: англичане не обещали никакой прямой помощи, только проследить, чтобы в будущую войну не вмешается никакая третья сторона. И Япония продолжила готовиться, причем не только технически, но и морально.

Это может показаться странным, но все начальное образование того времени финансировалось даже не столько ради подготовки кадров, сколько чтобы эти кадры знали, за что они будут сражаться и умирать. И это сработало. Япония получила качественный флот, натаскала достаточное количество офицеров, и главное, подготовила нацию к мобилизации. Сто тысяч разворачивались за считанные месяцы, двести за полгода. За год можно было подтянуть до 400 тысяч второй очереди. Совсем не то, чего ожидала от своего небольшого и дикого соседа Российская империя.

Кстати, теперь можно и о ней. Иногда принято считать, что под рукой последнего Романова уже тогда все было прям катастрофически плохо, но сразу приведем пару цифр для понимания ситуации. Цифры в отличие от их интерпретации не лгут. Итак, золотой запас русского государственного банка на 1904 год составлял 882 миллиона рублей, ими было обеспечено 580 миллионов кредитных билетов. В Японии — тут для простоты счета стоит принять, что иена в то время была почти равна рублю — золотой запас составлял всего 112 миллионов, которые обеспечивали 198 миллионов кредитных билетов[3]. То есть, не только объем, но и запас прочности в экономике был кардинально на разном уровне, однако это вовсе не означало, что проблем у России не было.

Они были, и имя им — Франция. С начала 1890-х, почти сразу как отошел от своих дел Бисмарк, Россия переключилась с союза с Германией на родину Наполеона. Сначала неуверенно, но точки соприкосновения были найдены, и на восток хлынули французские капиталы. Вроде бы неплохо. Как Япония совершила последнее перевооружение за счет китайских репараций и англо-американских кредитов, так Россия провела свою промышленную революцию за счет Франции. Но у всего была цена — и наша цена, это та стратегия, к которой мы оказались привязаны на долгие годы вперед.

Продуманный и расписанный генералом Обручевым план предполагал, что 80% своей армии Россия должна держать на западной границе, чтобы в случае нападения Германии на Францию максимально быстро провести мобилизацию и сокрушить врага в спину. Многое приносилось в жертву необходимости и, главное, скорости этого удара. Восток же считался тихим задним двором империи, и, собственно, так и было долгое время, что позволяло России, несмотря на ее размеры, вести активную европейскую политику…

Но вот проснулась Япония, будущая война ни для кого не была сюрпризом, ее ждали еще с 1903 года, но, несмотря ни на что, ни один даже второстепенный западный полк не был переведен на восток. Почти до конца 1904-го все подкрепления, что отправлялись в Харбин, а оттуда в Мукден и дальше, были из второй очереди мобилизации, немного разбавленной добровольцами. То есть, с одной стороны были взрослые мужчины с широким набором болячек, которым было что терять, да юноши с пылающими взглядами, которые считали, что они приехали на подвиг, а не окопы рыть… А с другой молодые и сильные японцы, которых тренировали лучшие немецкие инструкторы.

Да, несмотря на финансовую дружбу с Англией и Северо-Американскими Штатами, Япония считала, что в войне на суше стоит учиться именно у Германии. И именно в работах Мольтке и Шлихтинга японские генералы черпали свое вдохновение. Яростный натиск, широкий охват фронта, создание угрозы флангам и желательно тылу. Все при поддержке артиллерии: за каждым полком шла своя батарея пушек Арисаки[4], а сзади прикрывали сведенные в кулаки немецкие гаубицы, умеющие класть снаряды точно в цель прямо с закрытых позиций.

У России, впрочем, было, чем ответить. Своя стратегическая школа: Леер и Куропаткин[5]. Своя артиллерия: новые трехдюймовки работали без отката, их не нужно было наводить на цель заново и поэтому они могли стрелять не 2–3, а 10–15 раз в минуту. А вот в чем мы точно отставали, так это в количестве подготовленных офицеров нижнего и среднего уровня. Первые полки, развернувшиеся, чтобы встретить врага в 1904 году, иногда имели до 40% штата.

Но это только военные неприятности, были и гражданские. Конфликт между Николаем II и кабинетом министров, а также революционные настроения, в которые многие хотели бы вложиться. Уже ездил по Европе японский полковник Акаси, рассылая письма и надежных людей, чтобы собрать большую часть российской оппозиции на Парижскую конференцию. Ее итоги и уровень влияния на события 1905 года можно обсуждать, но отметим как факт. Эсеры во главе с Черновым и Азефом — приехали, «Союз освобождения» во главе с Милюковым и Струве — приехали, национальные партии — тоже были, РСДРП — отказались от участия.

И последнее… Раз уж главному герою достался не только полк, но и отряд медиков, расскажем пару слов про военно-полевую хирургию на начало войны. Первое, она точно была и точно шагнула далеко вперед со времен Ларрея, когда самым верным средством спасения жизней после сражения считалось провести как можно больше ампутаций.

Были прорывы. Идеи Пирогова о бережном лечении и сортировке раненых, развитие обезболивания или обработка инструментов паром Бергмана. Были и неудачи. Например, попытки переливания крови раз за разом заканчивались провалами. И ведь как давно люди пытались это сделать. Еще в Древнем Египте раненых поили кровью баранов, в средние века эту же кровь баранов пытались переливать прямо в вены. Естественно, неудачно. После даже родилась шутка, что для такого переливания нужно три барана. Тот, у кого возьмут кровь, тот, кому ее перельют, и тот, кто будет это делать. В 19 веке от баранов перешли к людям, но в 9 случаях из 10 пациенты все равно умирали, и никто не мог понять почему.

И вот в 1900 году Карл Ландштайнер открыл группы крови. Кажется, уже совсем близко, сейчас все изменится, но нет. Очень авторитетный после прошлых своих открытий Бергман сказал, что это чушь и невозможно, и ему поверили. Тем более, что после Англо-Бурской войны это казалось не таким уж и важным. Переход армий на меньшие калибры винтовок, средняя дистанция боя, которую буры навязали англичанам, ну и сухой климат Южной Африки — все вместе это привело к тому, что большая часть ран, полученных на той последней большой войне, заживала при минимальной обработке и без всяких нагноений.

Единицы говорили, что это просто случайность, но большинство врачей начала 20 века были оптимистами, и они дружно нарекли пулю гуманным оружием и приказали официально считать, что огнестрельное ранение по умолчанию теперь чистое и неинфицированное. Увы, микробы и бактерии не обращают внимания ни на мундиры, ни на авторитет тех, кто пописывает такие вот бумаги. До 1915 года, когда во всеуслышание будет сказано, что все, чему мы вас учили — это ошибка, оставалось 11 лет.