Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. - Страница 40

Изобиловавший затейливыми оборотами ораторский стиль Миллера гипнотизировал мирскую аудиторию, а его терпимость к другим протестантским сектам и стальная ловушка Священного Писания прельщали духовенство. Один скептически настроенный старейшина, пытавшийся сбить его с толку, записал, что посетил Миллера и принес «внушительный список возражений. К моему удивлению, вряд ли хоть одно из них было для него в новинку, и он отвечал на каждое быстро, едва я их озвучивал. А затем он принялся разъяснять и задавать вопросы, которые ставили меня в тупик и опровергали суждения, на которые я опирался. Я ушел от него истощенный, утомленный безмерно, униженный и готовый признать его правоту»304.

Популярность Миллера, обусловленная его беспощадными огненными проповедями, имела свою цену: верующих привлекала не столько адвентистская теология, которая стояла за его учением, сколько картины адского пламени, им рисуемые. Он говорил прежде всего о спасении душ от огня, тогда как те, кто приглашал этого проповедника, рассчитывали всего-навсего нажиться на многолюдье. Тем не менее к концу 1830-х годов у него появились поклонники, распространявшие миллеровские предсказания. Например, в 1838 году редактор бостонской газеты «Дэйли таймс» опубликовал серию проповедей Миллера, а почти одновременно священник по имени Джозайя Литч написал одобрительный памфлет под названием «Полночный зов!», который разошелся по всей Новой Англии. Бостонский пастор Чарльз Фитч, один из помощников аболициониста Уильяма Ллойда Гаррисона [99], признавался, что несколько раз подряд перечитывал трактат Литча; все эти люди наряду с компанией других «аколитов» за следующие несколько лет оказали Миллеру изрядную поддержку и в конечном счете признали его апокалиптический прогноз305.

Поначалу эта поддержка не слишком воодушевляла Миллера; к 1839 году, измученный возрастом и скверным здоровьем, разочарованный тем, что за четыре года он мало кого убедил в грядущем конце времен, проповедник часто сетовал на собственную никчемность. Приглашения на выступления продолжали поступать, но он понимал, что эти редкие сельские проповеди спасут всего горстку душ от надвигающегося апокалипсиса306.

* * *

Последователи считали Миллера пророком, но формально он таковым не был, поскольку категорически отказывался признавать, будто общается со Всевышним. Он неоднократно повторял, что умеет предсказывать будущее по Священному Писанию. Впрочем, что бы он ни думал о самом себе, Миллер явно недооценивал влияние зажигательного адвентизма на духовенство северо-востока Америки. Так, в 1838 году он отказал в просьбе о выступлении некоему Джошуа Хаймсу, священнику из Бостона и, подобно Фитчу, помощнику Гаррисона.

* * *

Миллер был человеком скромным и грубоватым, а вот утонченный Хаймс отличался воспитанием и располагал надежными связями в прогрессивных кругах Бостона. Первая христианская церковь [100] оказалась для Хаймса чересчур консервативной, поэтому он основал собственный молитвенный дом, названный, естественно, Второй христианской церковью, и под его руководством эта секта разрослась настолько, что пришлось строить храм на пятьсот мест на бостонской Шардон-стрит. Напористого, общительного и харизматичного Хаймса никоим образом не смутила отповедь со стороны Миллера. Осенью 1839 года он все-таки убедил Миллера прочесть проповедь перед прихожанами Второй христианской церкви, и выступление произвело на Хаймса такое впечатление, что он сосредоточился в дальнейшем на помощи Миллеру, щедро тратя свои силы, организаторские способности и умение взаимодействовать с печатными СМИ той эпохи.

По настоянию Хаймса Миллер выступал не только перед сонными сельскими общинами, но и в переполненных церквях Нью-Йорка и Олбани. Были переизданы миллеровские памфлеты и книги, начала выходить успешная газета «Знаки времени», сначала раз в две недели, а потом еженедельно. Вдобавок Хаймс поддерживал тесные контакты с другими людьми, находившимися под влиянием эсхатологии Миллера. Эти люди издавали собственные миллерианские газеты; в первую очередь нужно назвать Натаниэля Саутарда, который в конечном счете стал редактором самого известного адвентистского СМИ «Полночный зов!» (название заимствовали у памфлета Литча).

Хаймс интуитивно улавливал нерасторжимую связь между публикациями и проповедями, будь то в скромных закутках или на многолюдных собраниях. Памфлеты, газеты и книги, содержавшие убедительные адвентистские нарративы о конце времен, собирали зевак на проповеди, а проповеди, в свою очередь, оборачивались ростом продаж публикаций. Верующие распространяли вести, оставляя пачки памфлетов на борту морских судов и речных барж и развешивая плакаты в вагонах поездов307.

С 1840 года Хаймс стал организовывать так называемые генеральные собрания, на которых встречались для координации действий ревностные сторонники Миллера. Причем речь шла не только о привычных встречах в храмах, но и о массовых «полевых собраниях».

Честь изобретения таких собраний принадлежит не Хаймсу; первые собрания такого рода прошли вскоре после рождения новой нации, а к 1840 году уже успели сделаться общепризнанным фактом социальной жизни. Отчасти община сторонников учения о возрождении, отчасти клуб по интересам, они первоначально привлекали фермеров, утомленных одиночеством на приграничных территориях Южной Каролины, Теннесси и Кентукки, суля столь востребованное социальное взаимодействие. Как правило, баптисты и методисты, выступавшие организаторами собраний, расчищали делянку в лесу и раскладывали срубленные деревья подобием скамей и кафедры, то есть получались этакие «походные» церкви. (Епископалы и конгрегационалисты [101], с другой стороны, отвергали как идею полевых лагерей, так и проповедничество в целом.)

Последователи Миллера провели первых два полевых собрания в конце июня 1842 года: одно состоялось в Ист-Кингстоне, Нью-Гемпшир, а другое в Хэтли, на территории Квебека. Нью-гемпширское собрание оказалось ошеломляюще успешным: на него прибыло до десяти тысяч баптистов и методистов, а также десятки деистов и «неверных», привлеченных, должно быть, духом товарищества, бывшего выше конфессиональных распрей. Хаймс показал себя мастером логистики: до места встречи можно легко было добраться по железной дороге, а собравшимся обеспечили, как писал один историк, «обилие чистой холодной воды, высокие стволы болиголова дарили прохладную тень, тогда как среди деревьев не составляло труда обрести уединение для молитв»308. Средние и крупные города оплатили установку именных шатров, железнодорожные компании построили временные станции, снизили плату за проезд для верующих, а проповедников и вовсе перевозили бесплатно. В довершение всего каждый «хозяин шатра» составил список душ, которым посулили спасение от вечного пламени.

Собрание в Ист-Кингстоне имело такой успех, что Хаймс со товарищи решили установить «Великий шатер» высотой 55 футов и диаметром 120 футов, вмещавший четыре тысячи человек наверняка и допускавший размещение еще нескольких тысяч человек в проходах. На случай ненастья этот шатер предусматривал все необходимое внутри, в том числе печи для холодной погоды. В Рочестере, штат Нью-Йорк, шатер привлек тысячи любопытствующих, как и на западе, в Огайо. За следующие два года Хаймс с соратниками устроили 125 полевых собраний, которые в совокупности посетило около полумиллиона человек309.

Под конец каждого такого собрания служители проводили общую молитву – или пели гимн, причем предпочитали песню «Никогда не расстанемся снова»:

Мы идем по земле Эммануила [102],

Мы скоро услышим голос труб

И вскоре воссядем с Иисусом,

Чтобы никогда больше не расставаться.