Попаданец в Содружество (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 33

Глава 9

***

В себя было приходить тяжело, но с учётом, что я пережил за неполные три года, снова отправиться на перерождение, это скорее благо. Даже в радость. Да уж, как спецы Империи не пытались меня удержать, я всё же сбежал на перерождение. И знаете что я понял из всего того что со мной случилось? Псионика – это зло. Ну не везёт мне с нею, попадаю в такие проблемы, что лучше без неё, чем с ней. Я понимаю, долго учился у пси-искина, терять эти знания не хочется, но опыт показал, что быть псионом, в моём случае, играть в лотерею, где я всегда в проигрыше. Впрочем, о том, что было, позже, пока же держась за голову, та раскалывалась от боли, во рту как будто кошки нагадили, перед глазами всё плавало, но смог сесть.

Осмотревшись, я понял, что сидел на нарах в какой-то комнате. Всё крашено зелёной масляной краской, только потолок белый, засиженный мухами. Окно забрано решёткой, похоже, не открывалось никогда, закрытая железная дверь. На нарах спали парни, с десяток, хотя даже больше, за два десятка. Вонь перегара и сивухи просто сконцентрирована была в помещении, где горела тусклая лампочка под потолком.

– Не уж-то Земля? – хриплым шёпотом, заодно проверяя голосовые связки, прошептал я, удивлённо осматриваясь.

Хотя чему удивляться, уже побывал в магическом мире, несколько раз в мирах Содружества, почему бы не побывать и на Земле? Судя по антуражу, это Советский Союз. Да, времени немало прошло с тех пор, как я землянином был, но одежда гондовая, весь вид парней, напоминал это. У одного под головой авоська с вещами. У многих обычные солдатские сидоры, заметно ношенные. Хотя может девяностые, у одного треники с эмблемой «Адидас», но сомневаюсь. И пьяны были все. Встав, шатаясь, удерживая равновесие, я направился за поворот. Обоняние не обмануло. Тут коридор, на полу вповалку лежали спавшие парни, тоже хорошо налакались, но я вышел к туалету. Дальше старый способ два пальца в рот, и содержимое желудка, что там было, хлынуло в очко. Потом долго под краном согнувшись стоял, остужая голову и плоская полость рта, время от времени. Куда я попал, выясняю, вроде не камера и не зона, что-то другое. Да у многих парней сумки или вещмешки, по ним понятно. Хм, и возраст примерно один, молодые все. Военкомат что ли? Ладно, узнаю. Пока же вспоминал, что со мной было. Да я как с наложницей своей прибыл в Империю, получил гражданство, от всех предложений поработать отказался, а уговаривали ну очень настойчиво, адвокат еле справился, забронировал каюту, и полетел обратно, а на границе два пограничных корабля остановили, лёгкие крейсера, и сняли меня. Одного. Наложница их не интересовала. Сбежать не смог, мощный псион на борту был, но вырубили мощным станнером, хотя я обоих своих дроидов выпустил, наделали те дел, одному кораблю хана пришла. Да и мне тоже. Очнулся в Научном Центре с пустыми хранилищами. Химия, взяли ею под контроль, и сам всё отдал, причём, не сознавая этого, в каком-то трансе сбыл. Даже не помнил, как всё проходило. Да у меня даже тела не было, в колбе плавала голова с частью позвоночного столба. Из меня выкачивали знания. В принципе сбежать я почти смог, два года готовился, изредка приходя в сознание, а так под химией постоянно был. Однако совместный удар псионов, я почти освободился, взяв под контроль одного медицинского дроида, просто соврал у меня Дар, я стал обычным человеком, пси-хранилища лишился. Как и магического. Те пытались его изучить ранее, но это не по их знаниям. Да им мой Дар и не нужен, только знания.

Жаль, что Дара лишился, снесли мне его, теперь при порождении его не будет, да и магическое хранилище я перестал чувствовать сразу после удара псионов, за полгода до побега перестал. А убил сам себя. Я в колбе, рук и ног не имел, просто смог, наконец, силой воли отправиться на порождение. Да у меня больше сорока попыток было, а тут смог, хотя сильные псионы, и технологии Содружества, старались не допустить этого. Из меня выкачивали знания, да за два года я вряд ли основы успел передать, но думаю те и этому счастливы были, однако сбежал. А сдала меня та девушка-пилот, что Видящая, сообщила, а дальше следствие. Больше всего жалко мой лёгкий крейсер, мой любимец. Вот и помогай людям.

Переродился на Земле, как теперь вижу, но в кого? Вот так охладив голову, действительно лучше стало, отряхнул мокрые волосы, короткий ёжик был, и отойдя к стене, там другой парень занял очко, шатало, но смог попасть куда надо струёй, а я покинул туалет, даже напился из-под крана, и встал у стены, стал обшаривать себя. Документов нет, только несколько банкнот, точно советское время, было семнадцать рублей и ещё два рубля монетами. А одет в клетчатую рубаху, серо-коричневые полосы, серые брюки, стоптанные туфли, и ремешок чёрный. Да уж, так себе одежда, видно, что хорошо ношенная. А вернувшись на нары, сел, отметив старый вещмешок. Кажется, когда очнулся, он вроде под головой был. Сел и подтянув, стал изучать содержимое, открыв горловину. В вещмешке неплохой набор, немного еды, я тут же стал есть, очень хотелось, тем более испортиться, завоняет, ну и немого вещей. Мыльница с мылом, полотенце уже грязное, старая опасная бритва, такой же старый помазок, два носовых платка, зубная щётка с зубным порошком в баночке. Давно таких не видел. Кстати, год выпуска восьмидесятый. Любопытно. Зеркальце карманное. Я туда глянул, изучая помятое лицо. А ничего так, приятное. Пухлые губы, хорошо видный подбородок, зелёные глаза, правильные черты лица, русые волосы. Не урод, уже хорошо. Чуть позже нашёл комсомольский билет и фотокарточку девушки, завёрнуты в платок были, и изучил их. Фото красивой девушки не сильно заинтересовало, хотя красавица и в моём вкусе, что есть, то есть. Фото на билете совпадает с тем, что я видел в отражении зеркальца.

– Антошин, Валерий Геннадьевич. Выдан в мае тысяча девятьсот восемьдесят второго. Интересно, какой сейчас год? Я похоже на пересыльном пункте военкомата.

Тут же нашёл связку из двух ключей, но отчего? Перерыл всё остальное, выкладывая вещи из вещмешка, ещё нашёл перочинный нож с шилом, и особо больше ничего не было, так что вернул всё, кроме еды, доедал остатки, и вот задумался, что делать дальше. Играть потерю памяти или нет? На два года служить получается еду, там что угодно можно устроить, тем более меня никто не знает, и я никого не знаю, смысл играть в потерю памяти? Тем более послужить, адаптируясь, вспоминая советское время, я не против. Вот так глянув на парня-соседа, что лежал тут же на нарах, но ближе к стене, пухлый такой блондин, растолкал его, кстати, быстро проснулся, если и пил, то не много, тот стал садиться, спуская ноги и потирая лицо, когда я сказал:

– Голова кругом, мало что помню. Мы знакомы?

– Обалдел? Мы с тобой из одного детдома. Договорились же, вместе держатся. Вон, в одну команду попали.

– Напомни, что за команда?

– Шестнадцать У. Забыл что ли?

– Есть немного. Водка палёная была. Расскажи, а то голова как в тумане.

– Ща, в туалет схожу, ссать охота.

Пока тот ходил, я продолжал размышлять. Какое-какая информация есть, но и только. Детдомовский значит? Ясно. Тут парнишка вернулся, и с моими наводящимися вопросами в охотку стал описывать, что и как было в жизни Валерия. И надо сказать, многие меня и удивило, и поразило. Сиротой тот стал в четырнадцать лет, родители работали за рубежом, инженеры, там и погибли. Восстание было, попались под руку толпе. Родных больше нет, так и попал в детдом. Кстати, квартиру оставили за Валерой, он в ней прописан, двухкомнатная, в пятиэтажной хрущёвке. Пока просто всё перекрыто, и квартира стоит закрытая. Тот жил, учился в школе, посещал секции, был лыжником, и бег на дальние дистанции. А в шестнадцать лет вдруг оказалось, что одна из девушек беременна. Да то, что они парой были, под ручки ходили, все давно знали. Это же скандал, тем боле девушка комсорг класса в школе. Тогда комсорг детдома собрал комсомольцев, и после недельного обсуждения, тут и довольно высокие чиновники были, общим голосованием пару лишили комсомольских билетов. Выгнали из комсомола за аморалку. Впрочем, это не помешало подать заявление в ЗАГС, заведующая детдомом помогла, и через два месяца расписаться. А в семнадцать та родила девочку. Назвали Машей. А жену Валерия зовут Анна. Уверен, её маленькое фото в билете было. После росписи, те съехали с детдома в квартиру, прописал Валера и Анну, и Машу. Валера устроился помощником токаря на завод, а вечерами учился в вечерней школе, как работник завода «Серп и Молот». Аня же продолжала ходить в обычную школу, им как молодой семье помогли с яслями, что и позволяло той посещать уроки.