Время собирать камни - Михалкова Елена Ивановна - Страница 64

На протяжении следующих двух недель она приходила к Антонине каждый день, как только семья заканчивала обедать, и оставалась там до ужина. Ни битье бабки, ни уговоры Василия на нее не действовали, и в конце концов от Глашки отступились, махнув на девчонку рукой: пусть шляется, где хочет. Все равно хоть полдня, да помогает. Антонина на приход девочки не реагировала, но и не гнала, и Глашка помогала, чем могла, а когда ничем не могла, просто сидела на земле около сарая и смотрела, что делает ведьма.

Впрочем, ничего особенного та не делала, к большому разочарованию Глашки: она ожидала ужасного колдовства, заговоров и еще чего-нибудь такого, о чем рассказывали деревенские девчонки, закрывшись в темной комнате и зажигая свечку, чтобы было страшнее. Но женщина занималась обычными делами: копалась в грядках, чинила покосившийся забор, полола траву, отдраивала кастрюли. Время от времени она уходила в дом, куда Глашку не звала, и девчонка покорно оставалась ждать на своем месте около сарая. Вскоре она познакомилась с Антонининым котом – неприятным зверюгой, который, проходя мимо Глашки, издавал странный, глухой мяв. Что он хотел этим сказать, она не понимала, но кота сторонилась и гладить опасалась. Собаки у Антонины не было.

Через десять дней Глашка пришла к колдунье с рассеченной бровью, вокруг которой чернела запекшаяся кровь. Обычно Антонина девчонку игнорировала, но на сей раз, бросив на нее взгляд, спросила без всякого приветствия:

– Откуда?

– Что? – не поняла сразу Глашка, удивленная тем, что первый раз за долгое время слышит голос Антонины. – Ах, это… Пашка меня огрел, за то, что я ему кота не дала мучить. А зачем он ему хвост поджигал? Живая тварь все-таки! Подумаешь, мышей не ловит, у них, кроме Барсика, еще две кошки, вот те ловчие. Больно саданул, придурок… – пожаловалась она, осторожно дотрагиваясь до брови.

Антонина постояла секунду, потом прошла в дом и вышла оттуда минут через пять. В руках у не была чашка, а в чашке оказался густой, сильно пахнущий настой. Глашка уловила запах череды, который хорошо знала: бабка всю жизнь ополаскивала настоем череды волосы. Пыталась и Глашку заставлять, но та сопротивлялась отчаянно, и бабка отстала.

Антонина смочила в настое тряпку и прижала к Глашкиному лбу. По лицу сразу потекли струйки теплой жидкости, а в нос ударил еще какой-то незнакомый, едкий запах. Ранку стало жечь. Глашка поморщилась, но ничего не сказала. Подержав тряпку минуты две, ведьма выжала ее и бросила девчонке:

– Держи, оботрись.

Та стерла с лица и шеи темные разводы и потрогала болячку. Жечь перестало.

– А это что? – кивнула Глашка на жидкость, в общем-то не ожидая ответа: она уже привыкла к постоянному молчанию Антонины.

– Лекарство, – неожиданно ответила женщина. – Чтобы синяка у тебя не было и не болело.

Антонина повернулась к ней спиной и не увидела, что лицо Глашки озарилось радостной улыбкой.

Спустя неделю Глашка пришла с зареванным лицом и синяком под глазом. Антонина покосилась на нее, но ничего не спросила. Через три дня синяк исчез, но Глашка явилась вся в волдырях.

– Ты что, – не выдержала Антонина, – в крапиву упала?

– Упала, – отвернувшись, буркнула Глашка.

Несколько минут занимались прополкой, потом ведьма спросила:

– Опять кто обидел?

Глашка немного помолчала, потом всхлипнула и кивнула.

– За что?

– Ни за что, – прошептала девчонка, – просто так.

Антонина недоверчиво глянула на нее, и Глашка заторопилась объяснить:

– Они всегда того лупят, кто меньше, а я самая младшая, меньше только Любанька Гусева, так ей вообще десять лет. Нет, вы не подумайте, не сильно, но то прутом хлестнут по ногам, то крапивой по рукам. А тут так больно хлестанули, аж след остался, – Глафира задрала штанину и показала ярко-красную полосу на бедре. – Ну я им и сказала, что они придурки все, и еще кое-что добавила. А они тут так разозлились, что вообще меня всю отходили.

– Кто отходил-то? Опять Пашка?

– Да нет, не только Пашка. Крапивой-то все мальчишки с правого конца побаловались, они же вместе ходят. А вообще, – пожала плечами Глашка совершенно по-взрослому, – не одни, так другие. Они же знают, что за меня заступиться некому.

– А отец с матерью?

– Мамка у меня давно умерла, а отец сам, когда придет, рад ремнем помахать. Он пьяный вечно, – беззаботно сообщила Глашка, – в Калинове почти и не бывает, все в райцентре пьет, алкаш несчастный. Ну ничего, вот я вырасту, научусь драться, как мальчишка, и всем им врежу!

Больше Антонина в тот день ни о чем ее не спрашивала.

А на следующий вечер велела Глашке усесться на крыльцо, зашла в дом и вышла с полотняным мешочком в руках. Опустилась рядом с девчонкой на ступеньки и начала вынимать из мешочка предметы, раскладывая их на черном подоле. Глашка смотрела испуганно, но с любопытством. А потом начала внимательно слушать.

В первый раз Антонина рассказала ей самое простое: как на человека посмотреть, чтобы он подойти не захотел, и что при этом сказать про себя надо. На следующий день Глашка проверила науку на соседе, который собирался ее попросить о чем-то, когда она в магазин шла. Получилось! Дядя Коля явно к Глашке направлялся, а когда почти дошел – вроде как передумал, повернулся и только кивнул ей: мол, вижу тебя. А попросить ни о чем и не попросил. Глашка прибежала к Антонине с восторгом и выложила все еще от забора. Ведьма усмехнулась, а вечером показала Глашке еще кое-что, но прибавила: этому, мол, учиться надо, и, может статься, у тебя и не получится. Даже скорее всего не получится.

Глашка запомнила все с первого раза, а на следующий день сама позвала ее вечером на крыльцо и расспросила еще подробнее. Женщина объяснила, с усмешкой поглядывая на девчонку.

– Ты как представишь себе врага своего, – закончила она, – так сразу и скажи, чему я тебя научила, а уж после лучинки бери. Поняла? Только смотри, первая никогда так не делай – беду принесешь. Если обидели тебя – вот тогда пробуй. Но если у мужика глаза разного цвета, а у бабы глаз лошадиный, тогда не суйся – про себя отворот пробормочи и иди от них подале. Поняла?