Оленин, машину! (СИ) - Десса Дарья - Страница 17

Откуда я так вожу машину⁈ Где этому научился? В армии не гонял, за ленточкой тоже не доводилось. Там больше ползком или на полусогнутых, короткими перебежками. Бывало, на броне ездил, и порой уносили ноги от вражеских дронов, но я-то сидел не за рулём! Видимо, это всё умения Алексея Оленина, передавшиеся мне по наследству. Он всё-таки водитель очень опытный — с 1941 года в строю. Вот бы узнать, где ездил, кого возил, что повидал! Увы, мне теперь с ним не поговорить. Разве только однополчане что расскажут, да и то: как? «Братцы, вы расскажите, чем я раньше занимался, а то память отшибло», — так спросить, что ли?

— Тормози! Тормози! — вдруг заорал майор, заметив что-то справа. Я втопил педаль газа. — Оленин, в машине, остальные за мной! — скомандовал офицер, выпрыгивая из Виллиса и устремляясь в одном ему известном направлении. Я, по-прежнему крепко держась за руль по инерции, стал всматриваться в ту сторону. Вроде ветка хрустнула, шевельнулось что-то.

Но вот же этот майор, хрен бы у него на пятке вырос: мог бы хоть сказать, за кем погоня-то! Я наконец отпустил несчастную баранку, вытащил из-под сиденья ППС. Грозовой со своими бойцами скрылись за деревьями. Было только слышно поначалу, как хрумкают сухие ветки у них под сапогами, а потом и эти звуки пропали. Воцарилась лесная тишина. Но я-то цену ей знаю. В такие моменты, если враг рядом, он на тебя смотрит из укромного местечка и ждёт, пока расслабишься. Закуришь или водички захочешь попить. Когда сделаешь так, он нанесёт удар. Или выстрел. Одного, если точный, будет достаточно.

Потому снимаю автомат с предохранителя. Потихоньку вешаю на пояс «лимонку», запасливо разгибаю усики на предохранительной чеке. Если что, я готов к бою. Вслушиваюсь, внимательно глядя по сторонам. Ничего и никого. Тайга быстро вернулась в прежнее состояние. Снова стали слышны птицы, дятел где-то продолжил свою трель, горлица вновь завела свою грустную песню.

Мне бы сейчас очень хотелось спокойно лечь на траву, раскинуть руки и ноги, подремать, слушая звуки природы. Я, бывало, в минуты тишины делал так за ленточкой. Но там эти минуты за сутки по пальцам на обеих руках можно посчитать. Здесь — совсем другое дело, можно ставить микрофон и записывать часами напролёт, а потом выкладывать на видеохостинг, чтобы слушали люди и релаксировали.

Шорох. Тихий, едва слышимый. Тянусь к фляге, откручиваю колпачок. Беру посудину левой рукой, демонстративно поднимаю и пью, а правая ладонь за спусковом крючке висящего на шее автомата.

Опасность! Мозг среагировал моментально. Фляга полетела в машину, я резко присел и, пружинисто оттолкнувшись ногами, прыгнул вправо. Перекат, навожу ствол на ту сторону, откуда был звук — тот, кто пытался подобраться ко мне незаметный и неслышный, наступил в ямку, наполненную опавшей листвой, и та неожиданно зашуршала. Хочу выстрелить, палец ощущает податливую упругость металла. Но там, куда смотрю, никого нет.

Почудилось? От напряжения послышалось?

Нет. Подсознание буквально вопит, что враг рядом. Я пока его не вижу и не слышу, но ощущаю всей кожей, словно она в радар превратилась. Он затаился в кустах. Выжидает удобного момента. Только почему не стреляет? Вероятно, у него просто нет оружия. Ну, а голыми руками меня так просто взять не получится. Не на того напал. Только… кто это?

— Слышь, выходи! — говорю, не зная к кому обращаясь. — Обещаю, стрелять не буду.

Снова гнетущая тишина, и опять тайга поблизости замерла, насторожилась.

Вдруг, словно из ниоткуда, прямо передо мной возник сухощавый, бледный японец примерно лет тридцати, цивильно одетый, причём в костюм: рубашка, штаны с пиджаком, на ногах прочные ботинки. Его гладко выбритое лицо казалось мне смутно знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел. Возможно, мельком где-то, но уж точно не из прошлой жизни. Он двигался молниеносно, как тень, и сразу бросился на меня. Я быстро откинул автомат — не поможет.

Японец атаковал первым, стремясь нанести быстрый удар в лицо. Я уклонился влево, затем провёл удар кулаком в корпус противника, но он парировал мою атаку, ловко поставив блок рукой. Наши взгляды встретились на мгновение — в его глазах была холодная решимость. Шестое чувство мне подсказало: этот не остановится, пока не лягу остывающим трупом.

Мужчина атаковал вновь, на этот раз ногой, целясь в мои рёбра. Я отступил на шаг назад и контратаковал, используя маваши-гири. Моя нога встретилась с его предплечьем, и хотя он успел защититься, сила удара заставила его слегка пошатнуться. Несмотря на небольшой рост и худощавость, японец крепко стоял на ногах.

Он был хорош. Очень хорош. Следующий его удар пришёлся мне в плечо, от чего я на миг потерял равновесие, но сразу же восстановился и провёл уракен — обратный удар кулаком в его челюсть. Дотянулся, но только задел. Враг пошатнулся, но не упал. Его движение стали быстрее, удары точнее, он явно знал своё дело. Мы оказались с ним примерно на равных. Я обладатель чёрного пояса, за спиной двадцать лет пусть и не всегда регулярных, но качественных тренировок. Незнакомец тоже был не лыком шит.

Он провёл серию быстрых ударов руками и ногами, я уклонялся, парировал, блокировал, но чувствовал, что с непривычки теряю силы. И дело было не в отсутствии умений или навыков. Я отлично владею своим телом, Владимира Парфёнова, а вот Алексей Оленин в такой активной схватке участвовал впервые. Решив изменить тактику, я пошёл в наступление. Провёл каратэ-до технику цуки — прямой удар кулаком в живот противника, затем обратный удар локтем в бок. Он охнул, согнувшись, но не отступил.

Наши тела сошлись в клинче, и я почувствовал переполнявшие врага силу и решимость. Его глаза сверкнули ненавистью, когда он попытался провести бросок через плечо, но я перехватил его движение и использовал дзюдоистский приём о-госи, бросив на землю. Он упал тяжело, — видимо, тоже был на пределе своих возможностей, но по другим, чем у меня, причинам, — но тут же вскочил на ноги, словно пружиной подброшенный.

Его следующие удары были ещё более ожесточёнными, но я отвечал с такой же решимостью. Мой следующий удар в его бок заставил его отступить на шаг, затем я снова попытался с разворота врезать ему в голову. На этот раз японец не успел уклониться. Ему помешала случайность: он попытался уклониться, но нога просела в дорожной пыли. Потому удар пришёлся точно в цель. Враг пошатнулся, затем упал на колени, тяжело дыша.

Я подошёл ближе, держа дистанцию, готовый к его следующей атаке. Но он не поднимался. Его лицо, испачканное в грязи, выражало смесь боли и поражения. Он поднял голову, взглянул на меня, и в его глазах я увидел уважение.

— Ты хорошо дерёшься, — прошептал по-японски, прежде чем потерять сознание.

Я ошалело смотрел на лежащее передо мной тело и моргал глазами. Чёрт возьми, да откуда знаю японский⁈ Вытер пот со лба и осмотрелся. Окружающая тайга снова замерла в тишине, как будто сама природа признала исход нашего боя. Подняв автомат, я осторожно подошёл к японцу и проверил его пульс. Живой, но отключился.

— Что за день, — пробормотал я, оглядываясь и понимая, что ситуация ещё далека от завершения. Вот тут и совершил едва не ставшую для меня роковой ошибку. Расслабился на пару секунд, решив достать флягу из виллиса. Подошёл к машине, наклонился через сиденье, и почти сразу ощутил резкий удар в бок. Мозг мгновенно отреагировал, и я попытался уклониться, но было уже поздно. Японец, который всего мгновение назад вроде был в отключке, внезапно ожил. Он использовал скрытый нож, который выдернул из одежды, и ударил меня. Боль пронзила тело, я пошатнулся.

— Твою мать! — выругался, пытаясь удержать равновесие, а потом развернулся резко, насколько смог, и нажал крючок. Автомат затрясся в руках, широким веером рассыпая пули. Я стрелял наугад, как это мы часто делали на передовой, только чтобы обозначить врагу своё присутствие. Вот и здесь: надо было дать японцу понять, что он перешёл границу. Больше никаких единоборств, а только война, где всё решает огнестрельное оружие!