Мастер меча тысячелетней выдержки. Том II (СИ) - "Оро Призывающий" - Страница 38

— Мужик! — вылетевший через стекло кое-как поднялся и попытался оттащить его от двери. — Валил бы ты отсюда!

— Да, — подтвердил другой. — Тут мажорчик берега попутал, но это не твои пробле…

Зря он отвлёкся — потому что кулак «мажорчика», только что расслабленного, врезался ему в челюсть.

Тот, что вылетел наружу, всё пытался оттянуть его; Данте с отвращением рубанул ему по шее ребром ладони, и тот, захрипев, рухнул на пол; Данте перешагнул через тело.

Люди. Почему с вами всегда вот так?..

Парень, ударенный в челюсть, схватился за нос; остальные двое тут же принялись палить в мажора, но тот схватил их товарища за плечи и прикрылся им, будто щитом. Затем, пользуясь замешательством бандитов-мародёров (а Данте уже не сомневался, что это именно они), швырнул мёртвое тело в одного из них, а сам, подскочив к другому, ударил…

Данте стоял у стены, ожидая, когда можно будет спокойно подойти к стойке и расплатиться за бензин с мёртвым кассиром. Ему были противны здесь все. Грешники…

Второй из нападавших мародёров упал, и «мажор» направился к третьему.

— Вам, ребята, не хватает смирения, — заметил он. — Вы что, правда ставите себя на одну доску с Богами?

А? Глаза Данте немного расширились. Неужели этот грешник не так далёк от Богов, как ему казалось?../

В этот момент задняя дверь распахнулась, и оттуда вывалилось ещё пятеро таких же мародёров — всклокоченные волосы, перекошенные лица, горящие злостью глаза.

Нога Данте опустилась на череп вырубленного им парня.

Этот, в гражданском — не так безнадёжен, как остальные. Конечно, грешник, но чуть менее мерзкий, чем прочие. Но они собираются прикончить его — трусливо, толпой на одного…

Данте выбросил вперёд руку, и в той появился полутораметровый меч с алым светящимся лезвием.

— Мерзость… — выдохнул он, нанося удар ближайшему из бандитов.

Крики грешников стали громче, а метания отчаянней, но где им было тягаться с Данте, Мстящим Рыцарем? Впрочем, и этот парень тоже кое-что умел; Данте даже поймал себя на том, что косится на него с толикой одобрения. Битва закончилась за считанные минуты; Данте занёс меч над последним…

— Стой, — парень кивнул ему. — Оставь этого в живых.

— Что? Чего ради? — не понял Данте.

Парень пожал плечами и рассмеялся.

— Должны же они хоть от кого-то узнать, что такое милосердие.

…да, верно. Ему, слуге Богов, не пристало быть излишне жестоким. Люди — стадо, но его задача — не погубить их, а спасти.

— Хорошо, — кивнул он. Меч исчез; Данте бросил купюру на прилавок перед мёртвым кассиром. Его не волновало, что оформить покупку некому — главное, что он не стал вором. Не совершил греха.

Уже в дверях он обернулся на парня. Тот поднял на него глаза, будто ожидая какой-то фразы — но Данте промолчал и зашагал к своему мотоциклу.

Всё-таки среди этих грешников есть и те, кто небезнадёжен.

Их ещё можно исправить. Вернуть к корням. К поклонению Хозяевам.

А значит, он до последнего будет спасать этот мир.

…подхватив с прилавка упаковку влажных салфеток, я вытащил парочку и принялся оттирать с рук чужую кровь.

Двери во внутренние помещения распахнулись.

— И что это, нахер, такое было? — поинтересовалась Амира. Глаза Хаска и Лебедевых, вышедших следом, размером по пять копеек, показывали, что и им интересен этот вопрос.

— Вы про странного беловолосого мужика в алом кожаном пальто и с магическим мечом?.. — на всякий случай (ну мало ли!) уточнил я.

— Те пятеро хотели убежать от нас, — пояснил Хаск, тоже отряхивая кровь с рук. — Вылетели в зал, мы хотели за ними…

— А потом увидели, что творит этот маньяк — и решили, что ну его нафиг, — закончил Лебедев.

— Вдруг бы принял нас за одних из них, — добавила его сестра.

Я пожал плечами.

— Сам в шоке.

— Что ты такое сделал или сказал, что он решил вписаться за тебя? — поинтересовалась Амира, брезгливо глядя на кучу трупов и лужи крови вокруг.

Я задумался.

— Погодите-ка… я сказал что-то в духе… ага, вот — «Вам, ребята, не хватает смирения, вы что, ставите себя на одну доску с Богами»…

— В смысле? — не понял Хаск.

— В смысле — я всего неделю назад убил нескольких Богов. А теперь они нарывались, чтобы я убил и их. Разве можно быть такими нескромными? — я рассмеялся.

— Зачем он вообще влез? — не поняла Лебедева. — Можно подумать, мы бы сами не справились.

— Мы там, в задней комнате, ещё штук двадцать развалили, — Хаск подкинул в руке любимый топор. — Сила Богов рулит! Нужно забить ещё какого-нибудь Бога, мне нравится быть сильным.

Я лишь пожал плечами. Кто его знает, этого типа с мечом?

Псих какой-то.

— Да и плевать на него. Главное, что я успел оставить одного из этих ребят в живых.

Переступив через труп, я поднял за грудки живого мародёра; тот дрожал и, кажется, сходил под себя. Из открытого перелома торчала голая кость…

Я пальцем вправил её обратно. Не люблю, когда они так торчат.

— Итак, парень, — сказал я, не обращая внимания на то, как тип вытаращил от боли глаза и беззвучно заорал. — До того, как мы начали вас убивать, один из ваших вякнул, что за нас, мажорчиков, мол, никто не заступится, потому что за вами стоят сами герцоги Аквилы и вам достаточно сделать им один звоночек.

Я улыбнулся.

— Значит, у тебя есть их телефончик, герцогов Аквил. Так?

Глава 19

Выйдя из разорённого здания заправки, я направился к машине. Да уж, тачка у Лебедевых — белая, с золотыми покрышками и тонированными стёклами — выглядела… провокационно. Неудивительно, что эти мародёры решили докопаться до «мажорчиков», считая, что с них есть что взять.

Люди, не видевшие войн вживую, думают, что мародёры появляются во время войны или после. Не-а. Мародёры появляются первыми — когда самой войной ещё только пахнет, но мир уже рушится, и во всякого рода медвежьих углах уже никому нет дела до законов мирного времени.

О том, что война уже близко, сейчас говорило всё вокруг. И военные машины этих ребят — суровые, чёрные, без опознавательных знаков. И они сами. И… да хотя бы вот этот плакат, что висел на стене заправки.

«А ты записался в армию герцога?»

Лицо Антона на плакате было гордым и волевым. Наверное, долго репетировал.

…всего за неделю это лицо распространилось по всему герцогству, а может, уже и за его пределы. Прошло каких-то семь дней с тех пор, как купол исчез — а Антон уже был повсюду. В столице гергоцства проводили парад, и на транспарантах был Антон; по телевизору крутили ток-шоу, и приглашённым гостем там был Антон. И даже на этой забытой всеми придорожной заправке…

Слишком много Антонов на такой короткий промежуток. А почему? Потому что Кислевские, сволочи, нервничают. Знают, что времени у них на самом деле немного.

По тому, как качал свои права Кислевский-старший, можно было бы подумать, что его род — самый влиятельный в герцогстве, буквально сама власть. Но нет; Кислевские — всего лишь виконты, а правит в герцогстве герцог (удивительно, правда?). Виконт — не такой уж высокий титул, так что Кислевские далеко не первые в местной иерархии. Даже не вторые и не третьи.

Вот только связи и рычаги давления — великое дело. Кислевский-старший — ушлый тип, наглухо увязший в местных интригах. А Кислевский-младший — носитель титула первого мечника герцога и жених герцогской дочери, пресловутой Анжелы Аквилы, с которой всё и началось.

Жених. Но — пока — не муж.

Вот потому Кислевский-старший и занервничал. Их род буквально в шаге от того, чтобы породниться с герцогами и стать реальной властью. Антон для отца — ценнейший актив, в который он вложил всё. А тут появляюсь я — непонятный, никому не известный, но способный затмить его сына — и начинаются крики о том, как Антон всех подставил, как из-за него погибли невинные люди.

Это могло бы разрушить всю репутацию Антона, и если бы это произошло — Аквилы бы запросто отменили свадьбу. Многолетний план пошёл бы коту под хвост. Неудивительно, что виконт так разъярился.