Пропагандист (СИ) - Коруд Ал - Страница 23

— А им не все равно? Честно говоря, иногда складывается такое впечатление, что тем плевать на нас с высокой колокольни.

Мерзликин удивленно уставился на физика. Этот хмырь точно слушает «Голоса». Там в последнее время появились странные передачи, утверждающие, что Кремль столкнулся с некоей глобальной проблемой. Как обычно, все это основывалось на слухах. Многие из которых на поверку оказывались чистой дезинформацией. Кстати, в её создании активно принимал участие и Комитет Информации. Вот здесь пригодились наработки Второго управления КГБ. Анатолий предложил не трогать его работников и чаще использовать для идеологических диверсий.

Потому Мерзликин жестко отрезал:

— Я могу точно сказать, что это совсем не так!

Внезапно физика диссидента поддержал коллега по попаданству Серебров.

— Да не сказал бы, Толик. Я здесь достаточно пообщался с яркими представителями местного истеблишмента. Не первый день в Москве живу. Если те хари из двадцать первого века просто набивали свой карман. Каждый по ранжиру в пищевой цепочке. Где-то засылали наверх, другие платили крыше из ментов или иных органов. То здесь они боятся за номенклатурные льготы. Понимаешь, за колбасу в пайке! Ёканый Бабай! Страну просрали ради гребаной колбасы.

Хроноаборигены замерли. Они и ценили эти сборища за минуты откровенности. Хотя за такие речи чекисты каждого могли законопатить далеко и надолго. Но в последние недели многое изменилось. Борзеть не следовало, но за мысли пока не сажали.

— Дмитрий, не утрируй, пожалуйста. Речь идет не о представителях средней номенклатуры, а о стратегических задачах государства, коими занимаются очень немногие.

— Ну, это ты у нас по верхам лазаешь!

— Да. Потому что хочу перевернуть эту страну вверх тормашками! Расслабились, слабаки! Вы только на диспутах смелые, а на деле оказались фуфлыжниками!

Бородач недовольно хмыкнул:

— Ты это, Толян, не передергивай! Я за страну всех на британский флаг порву.

— И тебя или убьют, или посадят. Вы просто не в курсе, как у нас в нулевых годах профсоюзное движение уничтожили. А это, между прочим, прямо на моих глазах происходило.

— Государство? — спросил кто-то из НИИшников.

— При его полной поддержке. Но особо усердствовали крупные корпорации, принадлежащие олигархам. Самое смешное, что основные либеральные СМИ, певшие о свободах и правах, принадлежали как раз им. Пока продажные писаки и оскотинившаяся интеллигенция пели осанну новому демократическому строю, лидеров рабочего движения избивали громилы частных охранных агентств, на них заводили фиктивные уголовные дела, запугивали их семьи.

Кто-то ахнул:

— Да быть не может!

— Как так? В нашей стране? С такими богатыми революционными традициями?

Дмитрий криво усмехнулся:

— Это капитализм, ребятки. Он иным не бывает.

Саша Белый заиграл желваками:

— И никто за ребят не вступился? Что остальные рабочие?

— Языки в жопу засунули! Перед этим случилось десятилетие голодухи, когда ради любой работы рвали задницу. Все было рассчитано точно. Но первопричина вовсе не в этом.

Народ потрясенно молчал. Для них услышать такое, было сравни разрыву шаблонов.

Наконец, первым отмер Марк Ройзман.

— Я, кажется, начинаю лучше понимать, куда ты гнешь. Проблемы в нас?

— И не только! — махнул рукой Мерзликин. — Но в первую очередь из-за сытой эпохи развитого социализма. Так, через несколько лет обзовут ваше время. В памяти у народа оно, кстати, запомнится одним из лучших в истории. Несмотря на все недостатки. Но именно поэтому советские люди потеряют зубы.

— Что ты имеешь в виду?

Все присутствующие затаили дыхание, как будто на пороге некоей тайны. Они внезапно почувствовали, что этот странный пришелец, что получил весьма важный пост, рассуждает об истории его мира не просто так.

— Вы все родились в такое время, когда все социальные блага достались вам по праву рождения. Даже ваше появление в роддоме бесплатно для ваших родителей, и вас с самого младенчества наблюдают педиатры и прочие врачи. Ставят вам нужные вакцины, чтобы не случилось эпидемий. Кстати, многие из них случались еще совсем недавно по историческим меркам. А некоторые свирепствуют и до сих пор в неразвитых странах.

— Это так.

— Детский садик, школа, пионерские лагеря, ВУЗы. Очередь на бесплатную квартиру. Это все дано вам советской властью сразу, за это не надо бороться. Несколько поколений советских людей просто-напросто разучились бороться. За свои же права. В отличие от наших западных собратьев по труду. И в моем будущем на проклятом Западе не утихала профсоюзная деятельность и борьба за свои социальные права. В том числе и в виде демонстраций и столкновений с полицией. Фермеры вываливали прямо перед крыльцом муниципалитетов навоз, перекрывали тракторами трассы. Бастовали железнодорожники, мусорщики. Зато в новой Росиюшке царила тишь и благодать. По завету выбранного Царя установилась «стабильность».

Саша Белый мрачно констатировал:

— Так значит, эти уроды ликвидировали сопротивление на корню?

— Ты прав, Саша. Таким образом они смогли эксплуатировать рабочих и не платить им честную зарплату. Хватало лишь на оплату жилья, питание и выплату кредитов.

Горячий грузин не выдержал:

— Так это все правда, про мир капитала? А вовсе не пропаганда!

— Именно так, генацвале. Мы и сами в это до конца не верили, зато потом хлебнули по самые уши.

Ройзман не унимался:

— И что делать? И там засада, и тут несладко!

— Ждете от меня готового ответа? Нет, друзья, новый и лучший мир мы должны строить сами. Ежедневно, ежечасно, вот этими очумелыми ручками. А не просто трепаться по курилкам.

— Но как?

Мерзликин развел руками:

— Пока не знаю. Если вы нас, людей из будущего считаете мессиями, то совершенно зря. Мы еще можем подсказать, что точно не надо делать, а правильную дорогу придется щупать нам вместе.

Анатолий замолчал, за него закончил Серебров:

— И что самое важное: собственное будущее ни в коем разе не отдавать на откуп партноменклатуре. Это мы уже проходили.

Бывший журналист обернулся на товарища. А у него «котелок» варит! В короткой фразе выразил всю сущность идеи. Ройзман повернулся к столу, чтобы налить целый стакан вина, затем махом его опростал.

— Ну, граждане, попаданцы, вы еще большие антисоветчики, чем так называемые диссиденты.

Мерзликин снисходительно сузил глаза:

— Марк, уже испугался?

Физик вспыхнул:

— Еще чего! Но мы тут причем? Мы ученые и наше дело заниматься наукой. Максимум на что способны: потрендеть вот в таком философском кружке.

— Выпустить пар?

Саша Белый громко хрустнул пальцами:

— За всех не говори, Маркуша. Я человек дела и за спинами никогда не прятался. Скажите, что и куда.

Анатолий внимательно оглядел присутствующих. Кто-то прятал глаза, но остальные смотрели прямо. Не угас в советских людях еще тот дух первооткрывателей и исследователей, что двигал человечество дальше. Через десятилетие уже будет поздно. Пассионарность полностью уйдет в деструкцию. Кто же такой умный закинул их именно сюда? В точку бифуркации.

— Встретимся здесь через неделю. Тогда и поговорим.

— И только? — бородач оценивал слова попаданца по-своему.

— Как карты лягут. Не забывайте, что перед тем, как что-то сделать, нужно семь раз отмерить. У нас еще есть время, чтобы повернуть локомотив истории. Но придется плотно поработать над его планом.

Народ налег на вино, запивая смелые мысли. Ученые и попаданцы разбились на небольшие группы, обсуждая интересующие их проблемы. Саша Белый, например, плотно насел на Сереброва с генетикой.

Глава 14

Москва. 28 ноября. Старая площадь

— Вы что себе позволяете, Анатолий Иванович, — Петр Владимирович Лосев, куратор от ЦК был решительно недоволен. — На вас и так постоянно сыплются жалобы, так вы еще вдобавок какой-то подпольный политический кружок открыли.